Избранные сочинения в шести томах. Том 2-й
Шрифт:
своим долгом позаботиться и о том, чтобы справедливость восторжествовала хотя бы и после моей смерти. Юноша взял бумагу и с первого взгляда на нее по¬ нял, что это завещание Мармадьюка Темпла. Как ни был он взбудоражен и взволнован, он тут же заметил, что сто¬ явшая на документе дата совпадала с тем временем, когда судья находился в столь мрачном и подавленном состоя¬ нии. Оливер читал завещание, и глаза его подернулись влагой, а рука, державшая бумагу, начала дрожать. Завещание начиналось с обычных формальных заявле¬ ний, составленных искусным в подобного рода делах мистером Вандерсколом, но далее Оливер сразу почувство¬ вал стиль самого судьи. Ясно, решительно и даже красно¬ речиво он излагал свои обязательства в отношении пол¬ ковника Эффингема, сущность взаимоотношений между ними и те обстоятельства, которые их разъединили. Затем он разъяснил причину своего продолжительного молчания, упомянув, однако, те крупные суммы, которые пересылал другу, но которые тот возвращал ему обратно с нераспе¬ чатанными письмами, после чего рассказал и о том, как разыскивал отца своего друга, неизвестно куда исчезнув¬ шего, и о своих опасениях, что пряной наследник доверен¬ ного ему состояния погребен в океане вместе со своим отцом. Короче говоря, он поведал все те события, которые наш читатель может теперь связать воедино, а затем дал пол¬ ный и точный отчет о суммах, оставленных на его попече¬ ние полковником Эффингемом. Все состояние вверялось нескольким ответственным душеприказчикам, на которых возлагалась обязанность разделить его следующим обра¬ зом: одну половину передать дочери, а вторую — Оливеру Эффингему, бывшему майору войск Великобритании, и его сыну, Эдвардсу Эффингему, и его внуку, Эдвардсу Оливеру Эффингему, или их потомкам. Завещание сохра¬ няло свою силу до тысяча восемьсот десятого года — если до этого времени не объявится никто из прямых наслед¬ ников рода Эффингемов, то определенная сумма, из рас¬ чета основного капитала и процентов, передавалась госу¬ дарству, с тем чтобы выплатить ее, согласно закону, по¬ бочным родственникам майора Эффингема; остальное наследовала дочь судьи или ее дети. Из глаз молодого человека катились слезы — он видел перед собой неоспоримое доказательство благородных на¬ 876
мерений Мархмадьюка. Смущенный взгляд Оливера бы;» все еще прикован к бумаге, когда он услышал рядом с со¬ бой голос, от которого затрепетал каждый его нерв: — Вы все еще сомневаетесь в нас, Оливер? — Лично в вас, мисс Темпл, я никогда не сомневал¬ ся! — воскликнул юноша, обретя дар речи и память, и, вскочив, схватил руку Элизабет. — Нет, в вас моя вера всегда была твердой. — А в моего отца? — Благослови его бог! — Спасибо, мой мальчик, — сказал судья и обменялся с юношей крепким рукопожатием, — но мы оба с тобой поступали ошибочно: ты был слишком поспешен, а я слишком медлителен. Половина всех моих владений станет твоей, как только можно будет совершить формальную их передачу, и, если мои догадки правильны, к тебе скоро пе¬ рейдет и вторая половина. И, взяв руку юноши, которую держал в своей, он со¬ единил ее с рукой дочери, а затем сделал знак майору Гартману, приглашая его в соседнюю комнату. — Я вот што сказаль тебе, девушка, — добродушно про¬ говорил немец. — Если бы Фриц Гартман бил молодым, как тогда, когда служил с его дедом, он бы еще. потягался с ленивый мальчишка! — Ну-ну, старина Фриц, остановил его судья. — Ведь вам семьдесят, а не семнадцать годков. Пойдемте, Ричард уже поджидает вас с чашей пунша. — Ричард? Ах, он шорт этакий! — воскликнул немец, поспешно направляясь к двери. — Он делает пунш, как лошадиный пойло. Я покажу ему, как надо готовить пунш. Ах, шорт! Шестное слово, он подслащивает его своей аме¬ риканской патокой! Мармадьюк улыбнулся, любовно кивнул молодой па¬ ре и тоже вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь. Если кто-либо из наших читателей полагает, что сейчас мы снова откроем ее ради его удовольствия, то он оши¬ бается. Элизабет и Оливер беседовали довольно долго — сколь¬ ко именно, мы вам не скажем, но к шести часам беседу пришлось прекратить, так как явился мосье Лекуа, как то было условлено накануне, и выразил желание ска¬ зать что-то мисс Темпл с глазу на глаз. Ему в том отказа¬ но не было. С превеликой учтивостью француз предло¬ 877
жил Элизабет руку и сердце, а также всех своих друзей, близких и далеких, папа, мама и «сахаристый тростник». Мисс Темпл, надо полагать, уже связала себя некими обязательствами в отношении Оливера, ибо отклонила лестное предложение француза в выражениях не менее учтивых, чем его собственные, но, пожалуй, более реши¬ тельных. Мосье Лекуа вскоре присоединился к немцу и шерифу, которые усадили его рядом с собой за стол и с помощью пунша, вина и других горячительных напитков вскоре за¬ ставили француза рассказать им о цели его визита. Делая предложение, он, как видно, лишь выполнял долг, который воспитанный человек, прежде чем покинуть гостеприим¬ ную страну, обязан выполнить в отношении девушки, жи¬ вущей в этом отдаленном месте, — сердце его при этом было весьма мало задето. После некоторых дополнитель¬ ных возлияний подгулявшие собутыльники шутки ради убедили повеселевшего француза, что было бы непрости¬ тельной бестактностью предлагать руку одной даме и не проявить такой же любезности в отношении другой. И око¬ ло девяти часов вечера мосье Лекуа отправился в дом свя¬ щенника с теми же матримониальными намерениями и вышел оттуда с таким же результатом, что и при первой своей попытке. Когда в десять часов он вернулся в дом судьи Темпла, Ричард и майор все еще сидели за столом. Они хотели за¬ ставить «галла», как называл шериф француза, попытать¬ ся сделать третье предложение — почтенной мисс Добро¬ детели Петтибон, но разгоряченные вином приятели только попусту потратили два часа на уговоры, ибо мосье Лекуа отверг этот совет с упрямством, поистине удивительным в столь благовоспитанном человеке. Провожая мосье Лекуа до двери со свечой в руке, Бенджамен сказал ему на прощанье: — Если вы, мусью, приметесь ухаживать за мисс Петти¬ бон, как уговаривает вас сквайр Дик, я так полагаю, вас подцепят крепко, и не так-то уж легко будет вам отцепить¬ ся. Если мисс Лиззи и дочка пастора вроде как бы легкие парусные лодочки, которые стремглав несутся по ветру, то мисс Добродетель — тяжелая баржа: стоит взять ее на бук¬ сир, и уж тащи до конца своей жизни.
Глава ХЫ Плывите ж! Хоть ваш громок смех, Для вас мы не оставим тех, Чье горе велико. Плывут веселые ладьи... Рассказ певец О скромном поведет челне. Вальтер Скотт, «Владыка островов» Лето меж тем миновало, год уже подходил к концу, и последние действия нашего романа разворачиваются в приятном месяце октябре. За истекшее время произошло, однако* немало важных событий, и часть их необходимо поведать читателю. Два самых значительных были свадьба Оливера и Эли¬ забет и смерть майора Эффингема. Оба события случились в начале сентября, и первое из них лишь на несколько дней опередило второе. Старик угас, как меркнет догора¬ ющая свеча,- и хотя смерть его овеяла печалью всю семью, однако столь легкая кончина глубокого старца не могла вызвать слишком большое горе у его близких. Основной заботой Мармадыока было примирить необ¬ ходимость действовать в отношении преступников строго по закону, как то подобает судье, с тем, что подсказывало ""ему сердце. Впрочем, на следующий день после того, как раскрылась наконец тайна пещеры, Натти и Бенджамен беспрекословно возвратились в тюрьму, где и пробыли, ни в чем не терпя лишений, пока не вернулся из Олбани на¬ рочный, привезший Кожаному Чулку помилование от гу¬ бернатора. Тем временем были приняты соответствующие меры, дабы удовлетворить Хайрема за нанесенные его личности оскорбления, и оба наших приятеля в один и тот же день вновь оказались на свободе, ничуть не испортив себе репутации пребыванием в тюрьме. Мистер Дулитл постепенно начал убеждаться, что его познания в области архитектуры, равно как и в юриспру¬ денции, уже не соответствуют растущим благосостоянию и культурности поселка. Пойдя на известный компромисс в своем судебном преследовании Натти Бампо и стребовав все то, что ему, согласно договоренности сторон, полагалось, не упустив при этом ни одного цента, он, по местному вы¬ 879
ражению, «свернул шатер» и стал продвигаться даль¬ ше на запад, озаряя свой путь светом архитектурных и юридических знаний, следы которых можно обнаружить и ныне. Бедняга Джотем, поплатившийся жизнью за свое без¬ рассудство, перед смертью признался: заверения в том, что в горах есть залежи серебряной руды, он получил из уст некой сибиллы, которая, глядя в магический стеклян¬ ный шар, могла обнаруживать скрытые сокровища земли. Суеверия подобного рода среди поселенцев встречаются нередко, и, подивившись неожиданному обороту дел, вско¬ ре все забыли об этом. Но Ричарда это не только заставило отказаться от таившихся в его душе подозрений относи¬ тельно троих охотников, но и дало ему горький урок, что надолго обеспечило спокойствие его кузену Мармадьюку. Следует вспомнить, как шериф в свое время с большим апломбом заявлял, что в истории с серебряными залежами нет ничего «гадательного», и на протяжении последующих десяти лет достаточно было помянуть это слово, чтобы за¬ ставить его немедленно умолкнуть. Мосье Лекуа, которого мы должны были ввести в наш роман, ибо картина края была бы неполной без персона¬ жа подобного рода, обнаружил, что остров Мартиник и его собственный «сахаристый тростник» находятся в руках ан¬ гличан, но вскоре Мармадыок и все члены его семьи с удовлетворением узнали о возвращении француза в Па¬ риж, откуда он с тех пор слал им ежегодные бюллетени о своем процветании, изливаясь в чувствах благодарности к американским друзьям. После этого краткого отчета мы вновь займемся нашим рассказом. Пусть читатель представит себе приятнейшее октябрьское утро, когда солнце кажется шаром из сере¬ бристого пламени и с каждым вздохом в тело и душу вли¬ ваются сила и бодрость, когда не мучают ни жара, ни хо¬ лод, но в воздухе разлита чудесная ровная прохлада, кото¬ рая живит кровь, а не расслабляет ее, как то бывает весной. Именно в такое утро, приблизительно в середине месяца, Оливер вошел в зал, где Элизабет давала слугам обычные хозяйственные распоряжения на предстоящий день, и попросил жену сопровождать его на небольшую прогулку к озеру. Заметив печальную задумчивость на ли¬ це мужа, Элизабет тотчас оставила дела, накинула на пле¬ чи легкую шаль, спрятала свои волосы цвета воронова
крыла под широкополую шляпу и, взяв Оливера под руку, ни о чем его не расспрашивая, вышла вместе с ним из до¬ му. Перейдя мост и свернув с проезжей дороги, они по¬ шли затем по берегу озера, все еще не обменявшись ни словом. Элизабет уже поняла цель прогулки и, уважая чувства своего спутника, считала неуместным заводить беседу. Но, когда они очутились в открытом поле и взору Элизабет предстало мирное озеро, сплошь покрытое пти¬ цами, — целые стаи их уже улетали с великих вод Севера в поисках более теплого солнца, но некоторые еще замеш¬ кались на прозрачной водной равнине Отсего, — когда она увидела склоны гор, расцвеченные веселыми красками осе¬ ни и словно приветствующие новобрачную, юная супруга не могла более сдержать переполнявшие ее чувства. — В такую минуту нельзя молчать, Оливер! — сказала она, еще нежнее приникая к его руке. — Смотри, вся при¬ рода как будто воздает хвалы богу — почему же мы, столь многим ему обязанные, молчим? — Говори, говори, — улыбаясь, проговорил ее муж,— я люблю слушать твой голос. Ты, я думаю, уже угадала, ку¬ да и зачем мы идем. И я рассказал тебе о своих планах — одобряешь ли ты их? — Прежде всего я должна в них разобраться, воз¬ разила ему жена. — Но и у меня тоже есть свои планы, и, мне кажется, пора мне поделиться ими с тобой. — Вот как! Я знаю, это что-нибудь относительно мое¬ го старого друга Натти — ты хочешь помочь ему. — Да, и ему тоже, разумеется. Но у нас есть друзья и помимо Кожаного Чулка, о них нам тоже следует позабо¬ титься. Разве ты забыл про Луизу и ее отца? — Нет, конечно нет. Ведь я передал почтённому свя¬ щеннику одну из лучших наших ферм. Что касается Луи¬ зы, то я бы хотел, чтобы она всегда жила с нами. — Ты бы хотел! — сказала Элизабет, слегка надув губки. — Но, быть может, у бедняжки Луизы имеются соб¬ ственные планы. Что, если она желает последовать моему примеру и тоже выйти замуж? — Не думаю, — после минутного размышления отве¬ тил Эффингем. — Право, я не знаю здесь никого, кто был бы ее достоин. — Здесь, возможно, и не сыщется достойных, но ведь есть на свете и другие места, кроме Темплтона, и другие церкви, кроме новой церкви Святого Павла. 881
— Послушай, Элизабет, неужели ты хочешь отпустить мистера Гранта? Хоть он звезд с неба и не хватает, но че¬ ловек превосходный. Нам никогда~не найти второго такого пастора, который столь почтительно соглашался бы с мои¬ ми ортодоксальными религиозными убеждениями. Ты низвергаешь меня из святых, и я стану обычным грешни¬ ком. — Ничего не поделаешь, ответила Элизабет, пряча улыбку, — придется вам, сэр, превратиться из ангела в человека. Ну, а как же быть с фермой?* Он может сдать ее в аренду, как поступают многие. Кроме того, разве тебе будет приятно видеть, что священ¬ ник трудится в полях и на пашне? — Но куда он пойдет? Ты забываешь про Луизу. — Нет, я не забываю про Луизу, — ответила Элиза¬ бет, снова надув губки. — Ведь мой отец уже сказал вам, мистер Эффингем, что прежде я командовала им, а теперь буду командовать мужем, И я намерена доказать вам это теперь же. — Все, все, что только тебе угодно, дорогая Элизабет, лишь бы не за счет всех нас и, не,за счет твоей подруги. — С чего вы взяли, сэр, что я собираюсь делать что-либо -за счет моей подруги? — ответила Элизабет, испытующе глядя на супруга, но не увидела на его ли¬ це ничего, кроме выражения прямой и бесхитростной доброты. — С чего я взял? Но ведь Луиза будет скучать без нас, это так естественно! — С некоторыми естественными чувствами следует бороться, — возразила ему на это молодая жена. — Впро¬ чем, едва ли есть причины опасаться, что разлука как-ли¬ бо повлияет на девушку, обладающую такой душевной си¬ лой. — Но каковы же твои планы? — Сейчас узнаешь. Мой отец выхлопотал для мистера Гранта приход в одном из городков на Гудзоне. Там па¬ стор может жить с гораздо большим комфортом^ чем здесь, где ему приходится вечно путешествовать по лесам. Там он сможет провести конец своей жизни в покое и доволь¬ стве и дочь его найдет подходящее для себя общество и завяжет отношения, соответствующие ее возрасту и ха¬ рактеру. 882
Натти, вытянувшись во весь рост, лежал на земле подле мраморного камня, ему, очевидно, хотелось разглядеть вырезанную на камне надпись,
— Бесс, ты меня изумляешь! Вот не предполагал, что ты так предусмотрительна! — Я предусмотрительнее, чем вы полагаете, сэр, — ответила ему жена, лукаво улыбаясь. — Но такова моя воля, и вы обязаны ей подчиниться, во всяком случае — на этот раз. Эффингем рассмеялся, но, по мере того как цель про¬ гулки становилась ближе, молодые супруги, как бы по обоюдному согласию, переменили тему разговора. Они подошли к небольшому ровному участку, где ко¬ гда-то, на протяжении долгих лет, стояла хижина Кожа¬ ного Чулка. Теперь участок, полностью очищенный от вся¬ кого сора, был красиво выложен дерном, и трава на нем, как и повсюду вокруг, под влиянием обильных дождей вы¬ росла густая и яркая, как будто над этим краем прошла вторая весна. Небольшая зеленая площадка была окруже¬ на каменной оградой, и, войдя в маленькую калитку, Эли¬ забет и Оливер, к удивлению своему, увидели, что к огра¬ де прислонено ружье Натти. На траве подле ружья раз¬ леглись Гектор со своей подругой, как будто сознавая, что, хотя многое здесь переменилось, все же осталось немало старого и привычного. Сам охотник, вытянувшись во весь свой длинный рост, лежал прямо на земле подле белого мраморного камня и отгибал в сторону пучки травы, пыш¬ но разросшейся на этой почве и вокруг основания кам¬ ня, — очевидно, Натти хотелось разглядеть вырезанную на камне надпись. Рядом с этим простым надгробием стоял богатый памятник, украшенный урной и барель¬ ефами. Тихо ступая по траве, молодые люди приблизились к могилам так, что охотник их не слышал. Загорелое лицо старика подергивалось гримасой душевной боли, он уси¬ ленно моргал глазами, как будто что-то мешало ему ви¬ деть. Немного погодя Натти медленно поднялся с земли и громко произнес: — Ну, надо полагать, все сделано как следует. Что-то тут написано, только мне не разобрать, но вот трубка, то¬ магавк и мокасины вырезаны отлично, а ведь небось че¬ ловек, который все это сделал, сам ничего из этих вещей и в глаза никогда не видел. Эх, эх! Вот они лежат оба ря¬ дом-неплохо им здесь... А кто положит в землю меня, когда пробьет и мой час? — Когда наступит этот горький час, Натти, у тебя най¬ 884
дутся друзья, чтобы отдать тебе последний долг, — прого¬ ворил Оливер, тронутый словами старого охотника. Натти обернулся и, не выказав удивления — манера, перенятая им у индейцев, — провел рукой по лицу, как будто этим жестом стирая все следы грусти. — Вы цришли взглянуть на могилы, детки, а? — спро¬ сил он. — Йу что ж, на них приятно поглядеть и молодым и старым. — Надеюсь, тебе нравится, как все здесь сделано, сказал Эффингем. — Ты больше всех заслужил, чтобы с то¬ бой по этому поводу советовались. — Ну, я не привык к ^богатым могилам, — возразил охотник, — так что это неважно, по вкусу они мне или нет, и советоваться со мной толку мало. Вы положили майора головой на запад, а могиканина — головой на восток, так, мой мальчик? — Да, сделали, как ты желал. — Вот и хорошо, — сказал охотник. — Они ведь дума¬ ли, что после смерти пойдут разными дорогами, но мы знаем, что тот, кто стоит над всеми, в свое время соединит их —он сделает белой кожу мавра и поставит его рядом с принцами. — В том не приходится сомневаться, — ответила Эли¬ забет, решительный тон которой сменился мягким и груст¬ ным. — Я верю, что когда-нибудь мы снова все встретимся и будем счастливы вместе. — Это правда, детки, мы встретимся потом? Это прав¬ да! — воскликнул охотник с необычным для него жаром. — Думать так утешительно. Но, пока я еще не ушел, я хотел бы знать, что рассказали вы тем, которые, словно голуби весной, так и летят сюда, — что рассказали вы о старом делаваре и о храбрейшем из белых, какой когда-либо бро¬ дил по этим горам? Эффингем и Элизабет удивились внушительному и торжественному тону, каким Кожаный Чулок произнес эти слова, и приписали это необычности обстановки. Моло¬ дой человек повернулся к памятнику и прочел вслух: — «Вечной памяти Оливера Эффингема, эсквайра, майора его величества шестидесятого пехотного полка, солдата испытанной храбрости, верного подданного, чело¬ века чести и истинного христианина. Заря его жизни про¬ шла в почестях, богатстве и силе, но закат ее был омрачен бедностью, людским забвением и недугами, и единствен¬ 57 Фенимор Купер. Том II 885
ный, кто облегчал ему все тяготы, был его старый, вер¬ ный и преданный друг и слуга, Натаниэль Бампо. Потомки воздвигли этот памятник высоким добродетелям хозяина и честности его слуги». Услышав свое имя, Кожаный Чулок сперва было за¬ мер, потом морщинистое его лицо осветилось улыбкой, и он проговорил: — Вот так здесь и сказано, сынок? Значит, вы рядом с именем хозяина вырезали имя его старика слуги? Благо¬ слови вас бог, детки, за вашу доброту, — а когда стареешь, доброта идет к самому сердцу... Элизабет повернулась спиной к ним обоим. Эффин¬ гем, силившийся сказать что-то, наконец все же овладел собой: — Да, твое имя лишь вырезано на простом мраморе, но его следовало бы написать золотыми буквами! — Покажи мне, сынок, где оно стоит, — попросил Нат¬ ти с детским любопытством, — я хочу посмотреть на него, раз уж ему оказана такая честь. Это щедрый подарок чело¬ веку, который не оставил после себя никого, кто продолжал бы носить его имя в краю, где он так долго прожил. Эффингем показал старику его имя вд мраморной до¬ ске, ,и тот -с глубоким интересом провел пальцем: пъ всем буквам, затем поднялся с земли и сказал: — Да, душевная то была мысль, и по-душевному все сделано. Ну, а что вы написали на могиле краснокожего? — Слушай, Натти, *— сказал Оливер и прочел: — «Сей камень возложен в память об индейском вожде делавар- ского племени Чингачгука, известном под именем Джона Могиканина и Чингагука». — Не Чингагука, а Чингачгука, что значит «Большой Змей». У индейцев имя всегда что-нибудь значит, надо, чтобы оно было написано правильно. — Я позабочусь, чтобы ошибку исправили. «...Он был последним представителем своего племени,, когда-то оби¬ тавшего в этих краях,, и о нем можно сказать, что его гре¬ хи были грехами индейца, а добродетели — добродетелями человека». Более верных слов тебе еще не приходилось гово¬ рить, мистер Оливер. Эх, кабы ты знал его, как я, когда он был в расцвете сил, кабы видел ты его в том самом сражении, где старый джентльмен, который спит теперь в могиле с ним рядом, спас его от разбойников-ирокезов, ^