Избранные сочинения в шести томах. Том 3-й
Шрифт:
тителя рассудок, однако, вспомнив, что его послал очень известный и почитаемый священнослужитель, она ото¬ гнала это подозрение и сказала сдержанно: — Быть может, я ошибаюсь, считая, что бог милосерд ко всем, но это утешительная вера, и я не хотела бы ее утратить. — Милосердие даруется только избранным! — вос¬ кликнул ее собеседник с необыкновенной горячностью.— Вы же находитесь в «долине греха, осененной смертью». Разве вы не поклонница суетных церемоний, введенных тщеславной церковью, которую хотят утвердить здесь наши тираны, вместе с законами о гербовом сборе и пош¬ линой на чай? 1 Отвечай мне, о женщина, и помни, что небо слышит твои слова,— разве ты не принадлежишь к этим идолопоклонникам? — Я поклоняюсь богу моих предков,— ответила мисс Пейтон, делая Генри знак, чтобы он молчал,— и не создаю себе иных богов, несмотря на мое невежество. — Да, да, я знаю вас, все вы люди самодовольные, преданные папе, любители церемоний и обрядов и почи¬ татели книжных проповедей. Неужели ты думаешь, жен¬ щина, что святой Павел читал по написанному, когда об¬ ращался с проповедью к верующим? — Боюсь, что я мешаю вам,— сказала мисс Пейтон, вставая с места.— Лучше я оставлю вас наедине с моим племянником и пойду помолюсь одна, хотя мне и хотелось присоединиться к его молитвам. С этими словами она вышла из комнаты вместе с фер¬ мершей, которая была немало удивлена и огорошена не¬ умеренным пылом своего нового знакомого; и, хотя доб¬ рая женщина думала, что мисс Пейтон и все ее единоверцы стоят на прямом пути к гибели, она все же не привыкла 1 В 1765 году английский парламент издал закон о гербовом сборе (налог, взимающийся путем обязательного употребления гербовой бумаги при составлении официальных документов или же наклеивания на них гербовых марок) в своих колониях в Се¬ верной Америке. Закон этот вызвал бурный протест у местного населения и через год был отменен.
слушать такие резкие и оскорбительные предсказания об ожидающей их участи. Генри с трудом подавлял в себе возмущение этим ни¬ чем не вызванным нападением на его кроткую и безобид¬ ную тетушку; однако, как только дверь захлопнулась за ней, он дал волю своим чувствам. — Должен сознаться, сэр,— горячо воскликнул он,— что, принимая служителя божия, я надеялся увидеть хри¬ стианина, человека, сознающего свои слабости и потому снисходительного к слабостям других. Вы ранили кроткое сердце добрейшей женщины, и, по правде сказать, мне совсем не хочется, чтобы к моим молитвам присоединился такой беспощадный заступник. Священник стоял, с достоинством выпрямив свою то¬ щую фигуру, и проводил выходящих женщин взглядом, полным презрительной жалости. Он выслушал запальчи¬ вое замечание капитана совершенно равнодушно, не обра¬ тив на него никакого внимания. Вдруг в комнате раздался какой-то новый голос: — Такие разоблачения довели бы многих женщин до обморока; впрочем, мои слова и так оказали нужное дей¬ ствие. — Кто здесь? — вскрикнул Генри, с удивлением ози¬ раясь вокруг и отыскивая того, кто это сказал. — Это я, капитан Уортон,—сказал Гарви Бёрч и, сняв зеленые очки, открыл свои проницательные глаза, блестевшие из-под наклеенных бровей. — Боже милостивый — Гарви! — Молчите,— серьезно ответил разносчик.— Это имя не следует произносить, и, уж во всяком случае, не здесь, в сердце американской армии. С минуту Бёрч молчал, оглядываясь вокруг с волне¬ нием, лишенным низкого чувства страха, и продолжал мрачно: — Одно это имя привлечет тысячу палачей, и, если меня снова схватят, у меня останется очень мало надежды на спасение. Я затеял сейчас весьма опасное дело, но я не могу спать спокойно, зная, что невинному человеку грозит собачья смерть, тогда как я мог бы его спасти. — Нет,— возразил Генри, и лицо его вспыхнуло от благодарности.— Если вам угрожает такая ужасная опасность, уходите так же, как вы сюда пришли, и предо¬ ставьте меня моей участи. Данвуди сейчас принимает 727
решительные меры, чтобы спасти меня; и, если ему уда¬ стся в течение этой ночи встретить мистера Харпера, то я, наверное, буду на свободе. — Харпера! — повторил разносчик, так и застыв с поднятыми руками, ибо собирался вновь надеть зеленые очки.— Что вы знаете о Харпере? И почему вы думаете, что он вам поможет? — Он сам обещал мне. Разве вы забыли недавнюю встречу с ним в доме моего отца? Тогда он обещал мне свою помощь. — Помню. Но разве вы знаете, кто он... то есть, по¬ чему вы думаете, что он в силах вам помочь? И почему вы уверены, что он помнит данное вам слово? — Если есть на свете человек, чье лицо — воплощен¬ ное благородство, доброта и честность, то это Харпер,— ответил Генри.— К тому же у Данвуди есть могуществен¬ ные друзья в мятежной армии, и мне лучше дождаться решения моей судьбы, сидя на месте, чем обрекать вас на верную смерть, если вы будете обнаружены. — Капитан Уортон,— сказал Бёрч серьезно и настой¬ чиво, с опаской озираясь вокруг,— если я не спасу вас, никто вас не спасет. Ни Харпер, ни Данвуди не сохранят вам жизнь. Если вы не уйдете отсюда со мной в течение часа, завтра утром вы умрете на виселице, как убийца. Да, таковы у нас законы: тому, кто сражается, убивает и грабит, оказывают всякие почести, а тому, кто служит своей родине как шпион, будь он самый верный, самый бескорыстный человек, достается всеобщее презрение, и его казнят, как самого подлого преступника. — Вы забываете, мистер Бёрч,— с возмущением воз¬ разил молодой человек,— что я не подлый тайный шпион, который обманывает и предает! Ведь я не совершил пре¬ ступления, в котором меня обвиняют. Бледное, худое лицо разносчика вспыхнуло огнем, но кровь тут же отхлынула от его щек, и он спокойно отве¬ тил: — Я сказал вам правду. Сегодня поутру я встретил Цезаря, ехавшего по вашему поручению, и мы составили вместе с ним план побега, который спасет вас, если нам удастся его выполнить, иначе вы погибли. И я повторяю еще раз: кроме меня, цикакая сила в мире, даже сам Ва¬ шингтон, не в состоянии вас спасти. — Я согласен,— сказал Генри, убежденный его серь¬ 728
езным тоном и поддаваясь страху, вновь проснувшемуся в его душе. Разносчик знаком велел ему молчать и, подойдя к двери, открыл ее с тем же бесстрастным, суровым видом, с каким недавно вошел в комнату. — Послушай, друг, никого не впускай сюда,— сказал он часовому,— мы будем молиться и хотим быть одии. — Не думаю, чтобы кто-нибудь вздумал помешать вам,— ответил солдат, насмешливо прищурив глаза,— но, если родным заключенного придет в голову войти к нему, я не имею права их останавливать; я получил приказ и должен его выполнять, к тому же мне, ей-богу, все равно, попадет ли англичанин в рай или нет. — Дерзкий грешник! — воскликнул мнимый па¬ стырь.— Неужели ты не знаешь, что такое страх божий? Говорю тебе, если ты хочешь избежать наказания в день страшного суда, не впускай сюда никого из этих идоло¬ поклонников, да не помешают они молениям праведных. — Хо-хо-хо! Из вас вышел бы достойный начальник для сержанта Холлистера! От ваших проповедей он оне¬ мел бы во время переклички. А ну-ка, потише,— коли вы поднимете здесь такой шум своими разглагольствова¬ ниями, что заглушите нашу сигнальную трубу и ребята, сидя за грогом, прозевают сигнал и пропустят вечерний сбор, уж вам не поздоровится, верьте моему слову! Если вам так хочется побыть с ним одному, то вставите свой нож в дверной замок. Или вам нужен целый кавалерий¬ ский полк, чтобы охранять ваш молельный дом? Разносчик послушался этого совета и тотчас запер дверь, приняв меры предосторожности, которые ему под¬ сказал драгун. — Вы переигрываете,— заметил Уортон, боявшийся, что все откроется,— и проявляете слишком большое рве¬ ние. — Для пехотинца или ополченца из Восточных шта¬ тов это, может, и было бы чересчур заметно,— сказал Гарви, развязывая узел, который ему подал Цезарь,— но с этими драгунами надо держаться смело. Робкий чело¬ век, капитан Уортон, ничего у них не добьется. Однако подойдите сюда: вот черная оболочка для вашего краси¬ вого лица,— и он вынул черную маску из пергамента и надел ее на Генри.— Хозяин и слуга должны на время по¬ меняться местами. 729
— По-моему, он ни капли не похож на меня,— ска¬ зал Цезарь, с отвращением разглядывая своего преобра¬ зившегося молодого господина. — Погоди минутку, Цезарь,— ответил разносчик со свойственным ему порой скрытым юмором.— Надо еще прикрыть ему голову шерстью. — Так еще хуже, чем было! — воскликнул раздоса¬ дованный слуга.— Разве цветной человек походит на овцу? Никогда у меня не была такая губа, Гарви: эта губа толстая, как сосиска. Немало труда положили заговорщики, чтобы с по¬ мощью разных ухищрений изменить наружность капитана Уортона, но, когда все было закончено, они добились под умелым руководством Бёрча такого полного превраще¬ ния, что заметить подделку мог бы только необыкновенно проницательный наблюдатель. Темной маске придали такую форму, что она переда¬ вала не только цвет, но и все особенности африканского лица, а искуспо сделанный из черной и белой шерсти па¬ рик почти не отличался от черных с проседью волос Це¬ заря; даже сам он одобрил его и нашел, что эта прекрас¬ ная подделка отличается от образца только качеством материала. — Во всей американской армии лишь один человек мог бы узнать вас, капитан Уортон,— сказал разносчик, с удовлетворением осматривая дело своих рук,—но он не встретится у пас на пути. — Кто же это? — Тот, кто вас задержал! Он разглядел бы вашу бе¬ лую кожу даже сквозь деревянную обшивку. А теперь скиньте оба все, что на вас надето, и поменяйтесь платьем. Цезарь, получивший подробные наставления от раз¬ носчика еще во время утренней встречи, принялся быстро сбрасывать свою грубую одежду, в которую молодой че¬ ловек начал облачаться, не в силах отделаться от некото¬ рого неприятного чувства. В поведении разносчика проглядывала странная смесь осмотрительности и юмора; первую черту порождало яс¬ ное сознание угрожавшей им опасности и необходимости принимать все меры, чтобы ее избежать, вторую же — по¬ нимание комизма создавшегося положения. Бёрч действовал быстро и хладнокровно, что объясня¬
лось его давнишней привычкой к такого рода рискован¬ ным предприятиям. — А теперь, капитан,— сказал он и, взяв пучок шерсти, начал набивать чулки Цезаря, которые Гепри уже успел натянуть себе на ноги,— необходимо изменить форму ваших икр. Когда вы сядете верхом на лошадь, вы выставите ноги напоказ, а у наших южан острый глаз: стоит им взглянуть на ваши тонкие икры, как они сразу скажут, что эти поги никогда не принадлежали негру. — Ловко! — сказал Цезарь и улыбнулся, растянув рот до ушей.— Штаны масса Генри мне в самый раз. — Тебе, но не твоим ногам,— заметил разносчик, спокойно продолжая заниматься костюмом Генри.— Те¬ перь наденьте его куртку, капитан. Даю слово, в таком наряде вы могли бы отправиться прямо на бал-маскарад. А ты, Цезарь, натяни на свои кудри этот напудренный па¬ рик, садись тут, смотри в окно и не поворачивайся, сколько бы ни отворялась дверь, а главное — Молчи, не говори ни слова, или ты все погубишь. — Как видно, Гарви думает — этот негр не может держать язык за зубами! — проворчал Цезарь, садясь на указанное ему место. Теперь все было готово, и разносчик настойчиво йо- вторил наставления обоим участникам предстоящей сцены. Он убеждал капитана забыть о военной выправке и на время перенять робкую походку слуги своего отца, а Цезарю он снова приказал молчать и не шевелиться как можно дольше, пока будет возможно. Закончив все приго¬ товления, он отворил дверь и громко позвал часового, ото¬ шедшего в дальний конец коридора, чтобы до него не до¬ летали молитвы и слова утешения, которые предназнача¬ лись только для заключенного. — Позовите сюда хозяйку,—сказал Гарви с той же суровостью, какую он раньше напускал на себя,— и пусть она придет одна. Заключенный погрузился в благочести¬ вые размышления, и нельзя их прерывать. Цезарь закрыл лицо руками, и солдат, заглянув в ком¬ нату, решил, что арестант и вправду глубоко задумался. Бросив на священника насмешливый взгляд, часовой громко позвал хозяйку. Она поспешила на призыв и вошла с тайной надеждой, что ей удастся услышать предсмерт¬ ные покаяния грешника. — Сестра моя,— произнес пастырь внушительным то- 731
иом,— имеется ли в вашем доме книга «Последние минуты христианина, совершившего преступление, или Мысли о вечности для тех, кто осужден на насильственную смерть»? — Я никогда не слышала об этой книге,— ответила опешившая хозяйка. — Это не удивительно: есть много книг, о которых вы не слыхали. Но бедный осужденный не может умереть с миром, если не получит утешений из этой книги. Один час чтения «Мыслей» стоит всех проповедей, прослушан¬ ных за целую жизнь. — Боже мой; что за сокровище эта книга! Где же ее напечатали? — Впервые ее напечатали в Женеве на греческом языке, а затем ее перевели и издали в Бостоне. Эта книга, сестра моя, должна быть у каждого христианина, особен¬ но у того, кто присужден к повешению. Велите сейчас же оседлать лошадь для этого негра, он поедет со мной к моему собрату, и я пришлю сюда эту книгу, пока еще не поздно. Успокойся, брат мой, теперь ты на верном пути к спасению! Цезарь слегка заерзал на стуле, однако сумел овладеть собой и не отнял от лица рук, на которых были надеты перчатки. Хозяйка фермы ушла, чтобы выполнить разум¬ ное требование священника, и заговорщики были снова предоставлены самим себе. — Пока все сошло хорошо,— сказал Гарви,— но го¬ раздо труднее будет обмануть офицера, командующего караулом; этот лейтенант служит под начальством капи¬ тана Лоутона и научился у него разбираться в таких ве¬ щах. Помните, капитан Уортон,— продолжал он внуши¬ тельно,— наступает минута, когда все будет зависеть от вашего хладнокровия. — Моя участь не может быть хуже, чем она есть, мой отважный друг, но ради вас я сделаю все, что в моих силах. — А кто может терпеть большие невзгоды и преследо¬ вания, чем я? — воскликнул разносчик, и на лице его мелькнуло горестное выражение, которое часто омрачало его черты.— Но я обещал ему спасти вас, а я никогда не нарушаю данного ему слова. — Ему? О ком вы говорите? —спросил Генри с про¬ снувшимся любопытством. 732
— Ни о ком. Тут вернулся часовой и объявил, что лошади ждут у крыльца. Гарви взглянул на капитана и пошел вперед, но перед уходом еще раз попросил хозяйку оставить уз¬ ника одного, чтобы тот мог на покое усвоить данную ему так поздно благотворную пищу духовную. Стоявший у дверей часовой уже успел рассказать товарищам о странностях священника, и, когда Гарви и Уортон вышли во двор, они увидели с дюжину слоняв¬ шихся без дела драгун, дожидавшихся фанатического пастыря, чтобы посмеяться над ним, но делавших вид, будто они осматривают лошадей. — Прекрасный конь,— сказал зачинщик этой про¬ делки,— только он слегка отощал! Видно, вы задаете ему немало работы, выполняя вашу святую задачу. — Моя задача, быть может, тяжела и для меня и для этого верного животного, но зато близится день расплаты, когда мне воздастся за мои лишения и труды,— ответил Бёрч, ставя ногу в стремя и собираясь сесть в седло. — Л разве вы работаете за плату, как и мы? — крик¬ нул другой солдат. — А как же! Всякий трудящийся достоин награды за труды свои. — Послушайте, нам хотелось бы, чтоб вы сказали не¬ большую проповедь. У нас как раз выдалась свободная минута, и вы представить себе не можете, сколько добра принесет ваше короткое поучение таким грешникам, как мы; вот, станьте сюда, на эту колоду, и выберите про¬ поведь из любой книги. Драгуны, предвкушая предстоящую забаву, собрались вокруг разносчика, а он, выразительно взглянув на капи¬ тана, который уже сел на лошадь, отвечал: — Я готов, ибо таков мой долг. Но ты, Цезарь, поез¬ жай вперед и отвези мою записку. Бедный заключенный ждет святой книги, а часы его сочтены. — Да, да, вперед, Цезарь, и поторапливайся! — закри¬ чали сразу несколько голосов, и солдаты еще теснее стол¬ пились вокруг воображаемого проповедника, собираясь хорошенько повеселиться. Разносчик втайне опасался, как бы бесцеремонные солдаты не схватили его за платье и не сдвинули шляпу и парик,— тогда он был бы разоблачен, а потому решил исполнить их просьбу. Взобравшись на колоду, он бросил 733
несколько тревожных взглядов на капитана, сидевшего на лошади, не двигаясь с места, раза два откашлялся и на¬ чал говорить: — Я хочу обратить ваше внимание, дорогие братья, па то место во второй книге Самуила, где говорится: «И король оплакал Абенери и вопросил: умер ли Абенер понапрасну? Руки твои были не связаны, ноги не зако¬ ваны: ты пал, как человек падает от руки разбойника. И весь народ возрыдал над ним»... Цезарь, я сказал тебе, отправляйся вперед и привези книгу, о которой я говорил. Твой хозяин томится и стенает от желания прочесть ее. — Какой прекрасный текст! — закричали драгуны.— Валяйте дальше и дайте послушать проповедь этому бе¬ ловолосому негру — ему это так же полезно, как и всем. — Что вы здесь делаете, бездельники? — раздался вдруг голос Мейсона, неожиданно появившегося после не¬ большой прогулки: он ходил на вечернюю перекличку ополченцев, чтобы немного поразвлечься.— А ну-ка, все по местам, и смотрите, чтобы к моему обходу каждая ло¬ шадь была вычищена и у всех лежала свежая подстилка! Голос офицера произвел поистине магическое действие, и никакой проповедник не мог бы найти более безмолвной паствы, хотя он мог бы пожелать, чтобы она была более многочисленна, ибо не успел Мейсон договорить, как подле разносчика осталась лишь одинокая фигура Цезаря. Бёрч воспользовался случаем и тотчас сел на лошадь, однако он постарался при этом сохранить торжественную медлитель¬ ность движений, ибо замечание драгуна о худобе его ска¬ куна было вполне справедливо, а тут же рядом стояли под седлом с десяток упитанных драгунских коней, готовых в любую минуту принять седоков и броситься в погоню. — Ну как, удалось вам взнуздать того бедного малого, сэр,—спросил Мейсон,—и подготовить к последней по¬ ездке в царство божие? — Речи твои греховны, нечестивый человек! — вос¬ кликнул проповедник, воздев кверху руки и устремив глаза к небу, словно в свящепном ужасе.— Я уезжаю от тебя и спасаюсь от греха, как Даниил спасся из львиного рва. — Ну и уезжай, лицемерный псалмопевец, жалкий ханжа, мошенник в рясе!—с гневом ответил Мейсон.— Клянусь жизпыо Вашингтона, всякого честного человека возмущает, что такое жадное воронье, как ты, опустошает
страну, за которую он проливает кровь. Попадись ты мне только на виргинской плантации, я бы живо заставил тебя обирать гусениц с табачных кустов вместе с индюшками! — Я покидаю тебя и отрясаю прах с моих ног, чтобы ни одна пылинка из этого вертепа греха не осквернила одежды праведника! — Уезжай скорей, не то я сам выбью пыль из твоего сюртука, грязный пройдоха! Вздумал читать проповеди моим солдатам! Хватит с них и того, что Холлистер моро¬ чит им голову своими поучениями; эти негодяи скоро ста¬ нут такими сердобольными, что не решатся поднять руку на врага и оцарапать ему кожу. А ты постой! Куда это ты отправился, черномазый, в такой богобоязненной ком¬ пании? — Он едет,— поспешно ответил пастырь вместо своего спутника, — за священной книгой, которая очистит от скверны его молодого господина, чья грешная душа быстро станет белой, если бы даже лицо у него было такое же черное, как у этого негра. Неужели вы откажете умираю¬ щему в духовном утешении? — Нет, нет, судьба этого бедняги и так слишком пе¬ чальна... А каким отменным завтраком накормила нас его гостеприимная тетушка! Но слушайте, господин Обличи¬ тель, если этому молодому человеку предстоит умереть secundum artem, то пусть уж его напутствует настоящий священник, и мой вам совет: чтоб ваша тощая фигура ни¬ когда больше не появлялась среди нас, иначе я без всяких церемоний спущу с нее шкуру. — Я покидаю тебя, безбожник и нечестивец! — ответил Бёрч, медленно отъезжая от него, чтобы не уронить свое достоинство, и направился к дороге, сопровождаемый Це¬ зарем.— Но оставляю тебе мое осуждение и увожу от тебя надежду на радостное очищение от грехов! — Будь ты проклят! пробормотал драгун ему вслед.— Этот кащей сидит на лошади, как палка, а ноги у него торчат в стороны, словно углы его треуголки. Хотел бы я встретиться с ним подальше в горах, где не так строго соблюдают законы, уж я бы... — Капрал, капрал! Начальник охраны! — закричал ча¬ совой, стоявший у двери заключенного.— Капрал! Подите сюда! Лейтенант спустился по узкой лестнице, ведущей к комнате арестанта, и спросил часового, в чем дело. 735