Избранные сочинения в шести томах. Том 4-й
Шрифт:
канских и сражавшихся с ними вместе французских войск заставили его вместе с семитысячной армией капитулиро¬ вать в Йорктауне (19 октября 1781 года). Капитуляция графа Корнваллийского, по существу означавшая конец военных действий, привела к падению английского пра¬ вительства. Английский король Георг III, сообщают историки, на¬ писал было текст отречения от престола, но потом разду¬ мал, пригласил к себе друга американцев, ненавистного ему лорда Рокингема, и поручил ему возглавить новый кабинет и заключить мир. Переговоры о мире закончи¬ лись мирным договором, подписанным в Париже 3 сен¬ тября 1783 года. Кристофер Диллон упоминает о волнениях в Лондоне, в ходе которых было выдвинуто требование, «чтобы мини¬ стры его величества приняли необходимые меры предо¬ сторожности». Это антикатолические волнения, известные под названием «бунт лорда Гордона» и ярко описанные в романе Ч. Диккенса «Барнеби Радж». Они происходили в июне 1780 года. Таким образом можно установить, что события, описанные в романе, относятся к завершающей стадии борьбы за независимость США. Стремясь приурочить действие романа к определен¬ ному хронологическому отрезку, следует, однако, не забы¬ вать об особенности творческого метода Купера, не считав¬ шего большим преступлением анахронизмы, нарушающие точную историческую достоверность, но обладающие, как писал Купер в предисловии к другому своему роману, «Лайонел Линкольн», «гармонией поэтического колорита». В частности, к таким анахронизмам следует причислить употребление полковником Говардом по отношению к вос¬ ставшим американцам слова «якобинец», так как это слово, примененное к лицам, сочувствовавшим французской ре¬ волюции, засвидетельствовано в английском языке впервые в 1793 году, когда «якобинец» стал для английских реак¬ ционеров бранной кличкой. Действие романа с момента первого появления «Ари¬ эля» и фрегата у английских берегов до того, когда ма¬ ленькая шлюпка, уносившая с собой загадочного лоцмана, исчезает в волнах Северного моря, продолжается пять суток, но сколько бурных и стремительных событий проис¬ ходит за этот короткий срок! В мрачном и таинственном английском доме, бывшем 804
некогда монастырем Святой Руфи, доме, который у чита¬ телей куперовских времен должен был неминуемо вызы¬ вать воспоминания о загадочных готических замках «чер¬ ных» романов с их призраками, скелетами и иными ужа¬ сами, под неусыпным, но снисходительным наблюдением строгого, но любящего старого роялиста полковника Го¬ варда проживают две подруги — смелая, веселая и жизне¬ радостная Кэтрин и ее более робкая и кроткая родст¬ венница Сесилия. Экипаж фрегата и «Ариэля» получил задание захватить в качестве заложйиков английских генералов, пэров и членов палаты общин. Но два приятеля, Гриффит и Барнстейбл, дружбу которых только укре¬ пила их ссора, приведшая было к дуэли, прерванной вме¬ шательством Кэтрин и Сесилии, задались совершенно дру¬ гой целыо, не предусмотренной замыслами американских комиссаров в Париже. Не английские государственные деятели, а Кэтрин и Сесилия неожиданно оказались един¬ ственной добычей в результате десантных операций аме¬ риканского военного корабля. Историческая, патриотиче¬ ская тема сочетается в романе Купера (как и в большин¬ стве исторических романов его современника и предше¬ ственника — Вальтера Скотта) с историей соединения любящих сердец, несмотря на препятствия, воздвигаемые политическими бурями, со сплетением любовных дуэтов и трио, ^-благополучно заканчивающихся двумя счастливыми браками. Один би<эграф Купера даже вспоминает по по¬ воду десантной экспедиции в «Лоцмане» осаду Трои, причина которой, как известно, заключалась, согласно ска¬ занию, в стремлении греков вернуть похищенную Елену Прекрасную. Но было бы ошибкой считать «Лоцмана» чисто при¬ ключенческим романом. Личное и общественное, семейное и государственное, приключенческое, и историческое сли¬ ваются в романе в единое целое. В нем все время ощу¬ щается близость великих исторических событий. Война за независимость, которую Ленин назвал «од¬ ной из тех великих, действительно освободительных, дей¬ ствительно революционных войн, которых было так не¬ много среди громадной массы грабительских войн» эта «война американского народа против разбойников англи¬ чан, угнетавших и державших в колониальном рабстве 1 В. И. Ленин. Сочинения, изд. 4-е, т. 28, стр. 44. 805
Америку» \ хотя и не составляет в «Лоцмане» центра со¬ бытий, как это мы видим в другом замечательном романе Купера — «Шпион», но именно она является той главной причиной, которая определяет собой все основные поступ¬ ки и судьбы героев. Война за независимость заставила полковника Говарда покинуть его заокеанские поместья и привела его вместе с Кэтрин и Сесилией под кровлю монастыря Святой Руфи; эта война направила «Ариэль» и фрегат к английским бе¬ регам; из-за нее появился загадочный лоцман на борту корабля, произошли морские сражения, погибли одни дей¬ ствующие лица и нашли свое счастье другие. Итак, «Лоцман» — приключенческий и историко-пат¬ риотический роман. Но, кроме этого, он роман стихии — моря, как романы о Кожаном Чулке — романы леса. Море в «Лоцмане» не пассивный фон происходящих событий, а могущественная стихия, равноправно дейст¬ вующая в романе со всей красотой, мощью, величием и грозной, разрушительной силой. В многочисленных пре¬ красных пейзажах Купер рисует море то полным злове¬ щих признаков приближающейся бури, то беснующимся во мраке ночи, под свист и рев ветра в корабельных снастях, и стремящим навстречу скалам и бурунам ге¬ роически борющийся корабль, то лениво дремлющим на восходе солнца, льющего свой серебристый свет на: без¬ брежную морскую гладь и четко вырисовывающийся на горизонте красавец фрегат. Тесно связана с морем в «Лоцмане» и тема корабля. Корабли в романе играют не только служебную роль, а являются, в особенности «Ариэль», подлинными героями повествования. Читатель не забудет ярких и красноречи¬ вых описаний, посвященных красоте этих пенителей моря и проявляемому ими (а не только людьми, составляющи¬ ми их экипаж!) героизму. Корабли в «Лоцмане» — нечто большее, чем сооружения, предназначенные для плава¬ ния на воде и перевозки людей и груза. Они наделяются Купером признаками, свойственными только живому су¬ ществу. «Ариэль» скользит по волнам, как водяная птица в поисках места для ночлега; покачивается легко и спо¬ койно, как спящая чайка; а фрегат в опасный момент величаво выпрямляется, как бы приветствуя поклоном 1 В. И. Ленин. Сочинения, изд. 4-е, т. 28, стр. 44. 806
могучего противника, с которым ему предстоит вступить в схватку. Неудивительно, что во время боя корабль дро¬ жит как осиновый лист, а английский фрегат, оценив не-< равенство сил, в отчаянии направляется прямо на врага, В момент гибели «Ариэля» трепет, охвативший судно, на¬ поминает агонию живого существа, и вполне естественно, что Том Коффин считает необходимым облегчить «Ари¬ элю» его смерть. Сам Том любит корабль, на котором он плавает, как самого себя, и погибает вместе с «самым пре¬ красным судном, которое когда-либо рассекало волны», как с любимым существом. Если юноша Мерри считает, что моряк любит свое судно так же, как отец любит своего ребенка, то Барнстейбл, соглашаясь с ним, в то же время поправляет его: «Да, да, и даже более». Купер-моряк сказался в подробных и увлекательных описаниях маневров, эволюций кораблей, а также в дра¬ матических и ярких рассказах о сражениях, ведущихся между этими одушевленными (иначе не скажешь) суще¬ ствами. В описаниях, насыщенных деталями и морской терминологией и все же читающихся с живейшим инте¬ ресом, проявился личный опыт Купера, отразилось то, что он в семнадцатилетнем возрасте плавал в течение года матросом на торговом судне, а потом был мичманом на галиоте «Везувий». Недаром Белинский писал о Купере: «Ему известно название каждой веревочки на корабле, он понимает, как самый опытный лоцман, каждое движе¬ ние корабля, как искусный капитан — он умеет управ¬ лять им и нападая на неприятельское судно и убегая от него. На тесном пространстве палубы он умеет завязать самую многосложную и, в то же время, самую простую драму, и эта драма изумляет вас своею силою, глубиною, энергиею, величием». Поэт-декабрист В. Кюхельбекер, читавший «Лоцмана» в Свеаборгской крепости, восхищался увлекательностью и драматизмом борьбы фрегата с бурей: «Глава 5-я первого тома, в которой изображен трудный, опасный проход фре¬ гата между утесами ночью в бурю, должна быть удиви¬ тельна, потому что даже меня, вовсе не знающего морского дела, заставила принять живейшее участие в описанных тут маневрах и движениях». Но, разумеется, всей этой красотой, жизненностью и героизмом корабль обязан своему мужественному и само¬ отверженному экипажу. Тяжел был труд людей, служив¬ 807
ших в парусном флоте, и много усилий и жертв требовали его своеобразная красота и военная доблесть. Роман Ку¬ пера дает яркие, незабываемые образы моряков: от капи¬ тана до простого «труженика моря» — матроса, .ведущего нелегкую жизнь, умеющего остро и крепко пошутить и нередко отдающего свою жизнь при кораблекрушении или в кровавом бою. Сильное впечатление оставляет штурман Болтроп, в особенности замечательна картина смерти этого «морского волка». Ему уже плохо повинуется коснеющий язык, но последние заботы штурмана, которому осталось жить счи¬ танные минуты, относятся к кораблю. На нем ядро «сре¬ зало канат лучшего станового якоря на расстоянии саже¬ ни от скобы, да так ловко, как старуха отрезает гнилую нитку пряжи портновскими ножницами». «Помните про якорный канат... и присмотрите за нижними реями... Я от¬ даю концы.,. Да благословит вас всех бог... и да пошлет он вам хорошую погоду и попутный ветер...» Но в эти же предсмертные минуты и другая мысль тре¬ вожит потухающее сознание старого служаки. В Бостоне, оказывается, живет восьмидесятилетняя мать Болтропа. На морском языке Болтропа, которому он верен до самого конца жизни, она «на причале с подветренной стороны до¬ ма». Болтроп, чья жизнь проходила в беспрерывных пла¬ ваниях, едва ли часто навещал мать, но сейчас у него по¬ является забота: что ждет ее, когда она останется без своей единственной поддержки. Ведь восьмидесятилетней жен¬ щине больше, чем кому-либо, нужна «защищенная от непогоды стоянка». И вместе с мыслью о корабле его по¬ следняя тревога — чтобы остаток своих дней его мать не испытывала нужды и нищеты. Так скупо и трогательно Купер описывает смерть старого моряка. И все же еще более ярким, быть может, самым ярким образом романа следует признать рулевого Тома Коффи¬ на — вообще одно из самых блестящих достижений в об¬ ширной портретной галерее, созданной Купером. Неотделимый от морской стихии и кораблей, на одном из которых он родился, он встречает гибель вместе с «Ариэлем», так как без любимого судна не желает жить. Невозмутимо хладнокровный и героический, простодуш¬ ный и доверчивый, он, чья прямая и честная душа не способна на вероломство и предательство, не может до¬ пустить их даже у таких негодяев, как Диллон. Полный 808
характерных для моряка тех времен суеверий, он живет жизнью моря и корабля и не питает симпатии к суше — этой, по его мнению, едва ли необходимой части нашей планеты. Если бы Тому довелось выступать в роли созда¬ теля Земли, он устроил бы ее совсем иначе. На корабле он признанный авторитет и мастер своего дела, «настоящий оракул по части морского дела» для всех товарищей по судну; на суше он чувствует себя совершенно иначе — не¬ уверенно и беспомощно, как рыба, выкинутая на берег. Очень забавно последовательно выдержанное в морских терминах его описание короткой сухопутной поездки на дилижансе из Бостона в Плимут, которую пришлось ему однажды совершить. Она навсегда осталась в памяти этого морского исполина как пример неестественного и нелепого способа передвижения. Характеристика незабываемого образа Тома Коффина будет неполной, если не сказать о важнейшей его черте — демократичности, народности образа старого рулевого. Он беден: все многочисленные плавания и исключительное морское мастерство Тома не принесли ему хотя бы скром¬ ной обеспеченности. «Денег у бедного Тома Коффина, — говорит он, — тогда было не больше, чем сейчас, и ие больше, чем будет». Приводя эту фразу, Купер дает пред¬ ставление о социальной пропасти, разделяющей Тома, уходящего в морскую могилу таким же бедняком, каким он родился, и наследника большого состояния — Гриффита, который может построить целый фрегат и вооружить его на свои собственные средства, не прибегая ни к чьей по¬ мощи, а также Барнстейбла, получающего поместье после смерти отца. Романист не подчеркивает это имуществен¬ ное неравенство и не морализирует по поводу него. Да и сам он, сын богатого помещика, получивший по наслед¬ ству крупное состояние, считал нормальным и естествен¬ ным, что Гриффиту достается вместе с рукой Сесилии крупное состояние в виде не конфискованных американ¬ ской революцией обширных поместий полковника Го¬ варда. Но, как настоящий честный и зоркий художник, он не забывает отметить эту важную черту. По сравнению с исключительной убеждающей силой образов Тома Коффина, полковника Говарда, а также Болтропа и некоторых других персонажей, быть может, несколько меркнет по своей художественной выразитель¬ ности центральный герой романа таинственный лоцман* lb09
Образ лоцмана недаром сопоставляли с некоторыми байроновскими героями — например, с Конрадом из «Кор¬ сара». Мощное воздействие английского поэта, пользовав¬ шегося в годы появления «Лоцмана» всемирной славой, действительно ощущается в образе героя куперовского романа. Как и байроновские герои, он внезапно и несколько театрально появляется из мрака и исчезает в неопределен¬ ной, загадочной дали среди штормовых просторов Север¬ ного моря. Его прошлое неизвестно и освещается лишь немногочисленными неясными намеками, его буду¬ щее скрыто, и только упоминание о его смерти, не освобождающее от обязанности хранить его имя в тайне, дает представление о его судьбе. Его подлинное имя скры¬ то от читателя, и только нарочито скромная кличка «мистер Грэй» («Серый»), так не вяжущаяся с его незау¬ рядностью и исключительностью, дана ему на страницах романа. Конечно, он по-своему ярок. Недаром Белинский причислял его к куперовским образам, «исполненным ори¬ гинальности и интереса». Невозмутимый и непостижимый, хладнокровный и отважный, всемогущий и неуязвимый, выступающий всегда в решающие моменты, а до того дер¬ жащийся в тени, изумительный мастер вождения корабля, не снимающий с себя маски холодной сдержанности, неиз¬ менно хранящий мрачное и безнадежное спокойствие, он парадоксально соединяет в себе любовь к свободе и нена¬ висть к деспотизму с разочарованностью в людях, неуто¬ ленным честолюбием и тщеславием, стремлением к поче¬ стям и гордостью знаками внимания, которыми его осы¬ пали французский король и королева. В какой мере оправдано это странное на первый взгляд соединение столь противоречивых черт? Но здесь следует сказать о человеке, послужившем прототипом образа лоц¬ мана. Во время войны за американскую независимость все¬ общее внимание привлекали к себе отважные подвиги находившегося на американской службе капитана Поля Джонса (1747—1792). После начала освободительной войны за американскую независимость он предложил свои услуги восставшим. Многочисленные блестящие победы Поля Джонса под аме¬ риканским флагом, во время которых он в полной мере проявил свою смелость, присутствие духа и исключитель¬ 810
ное искусство, сделали его имя знаменитым по обе стороны Атлантики. Русские газеты давали подробные описания боев «Пав¬ ла Ионеса» (то есть Поля Джонса). Французский король Людовик XVI (Франция, враждовавшая в то время с Англией, была союзником США в их борьбе за независи¬ мость) наградил Джонса золотой шпагой и орденом за военные заслуги. Читатели -«Лоцмана» обнаружат упоми¬ нание о королевских подарках Джонсу в главе XIV, в которой Элис Данскомб проявляет, по воле автора, боль¬ шую историческую прозорливость и предугадывает судьбу французской королевы Марии-Антуанетты. Заключение в 1783 году мира между Англией и США лишило Поля Джонса возможности продолжать свои по¬ двиги. Он был недоволен недостаточной, по его мнению, оценкой его заслуг Соединенными Штатами и, предложив свои услуги русскому правительству, был назначен в 1788 году контр-адмиралом русского флота. Флаг его был поднят на фрегате «Владимир», но в русско-турецкой войне Полю Джонсу не удалось повторить свои прежние блестящие победы. Интриги врагов заставили его уже в 1789 году покинуть Россию, и, получив двухгодичный отпуск, после которого он уже не вернулся на русскую службу, Поль Джонс уехал во Францию, где и умер в 1792 году. Этот замечательный моряк неоднократно заявлял о своей ненависти к тирании, любви к свободе, готовности бескорыстно обнажить свою шпагу в славной борьбе за права человека и отдать свою жизнь, если бы такая жертва привела к восстановлению мира между народами. С другой стороны, все писавшие о Поле Джонсе еди¬ нодушно отмечают его высокомерие, тщеславие, обидчи¬ вость, стремление к знакам отличия от коронованных особ. Герой американской революции уживался в нем с авантюристом. Таков был человек, послуживший прототипом купе- ровского лоцмана. Купер не ставил своей целью точно воспроизводить факты из биографии Поля Джонса, но характер его в романе изображен правильно, и в заклю¬ чающих книгу словах Гриффита о таинственном лоцмане Северного моря заключена верная оценка противоречивых качеств этого незаурядного и сложного человека. Можно добавить, что после выхода «Лоцмана» роман¬ 811
тическая фигура Поля Джонса пленила воображение ряда крупных писателей: А. Дюма-отца, Германа Мелвилла и некоторых других, сделавших его героем своих произве¬ дений. Сам Купер касался знаменитого моряка не только как романист в «Лоцмане», но и как морской историк в «Исто¬ рии флота Соединенных Штатов» и в «Жизнеописаниях выдающихся американских морских офицеров», где он от¬ мечал и незаурядные достоинства Поля Джойса, и его непомерное честолюбие, и стремление к почестям. * * * Атмосферу романа, его душевный строй характеризует соединение комического и трагического, что можно ска¬ зать почти обо всем творчестве Купера. Комическое ма¬ стерство Купера часто несправедливо недооценивали даже дружески расположенные к нему критики и писатели. Например, Бальзак, считавший Купера великим художни¬ ком, в то же время отказывал ему в даре комизма. Но едва ли эта точка зрения правильна. Для Купера мир — в сочетании комического и трагиче¬ ского, веселого и мрачного, патетического и вызывающего улыбку и смех. Действительность куперовских романовне одноцветна, она переливает если и не всеми цветами ра¬ дуги (за пределами творчества Купера все-таки остаются важные стороны и грани действительности), то радует читателя многообразием своих оттенков и переходов. Комическое в «Лоцмане» представлено в первую оче¬ редь «морским» восприятием мира Томом Коффином и образами капитана Борроуклифа и его противника и друга капитана Мануэля. Постоянные поединки с мадерой ка¬ питана Борроуклифа привели даже в конце концов к преждевременной смерти этого достойного представителя сухопутных войск. Но в то же время капитан Борроуклиф не предмет для осмеяния, подобно специально комическим персонажам старой комедии. Он. храбр, умен, зорок и про¬ ницателен. Именно он разоблачил маскарад Мерри и проник в тайные планы Кэтрин и Барнстейбла. Но комическое в «Лоцмане» неразрывно слито с тра¬ гическим. Гибнут Том Коффин, штурман Болтроп, капи¬ тан Мансон, полковник Говард, погибает и негодяй Дил- лои, Смерть подводит неумолимый итог их существованию, 812
ставит последнюю и окончательную оценку всему, что со¬ ставляет основное в человеке, — его? мыслям, чувствам, убеждениям и поступкам. Вот полковник Говард. Он прожил жизнь благород¬ ным джентльменом, честным, доверчивым человеком и в то же время убежденным монархистом, противником «предательских мятежей», врагом республиканцев. Мы видим, как ожесточенный фанатизм реакционера приво¬ дит этого по существу доброго и гуманного человека к изуверским высказываниям: «...если правительству будет угодно учредить в колониях судебную комиссию и ввести в ее состав старого Джорджа Говарда, то будь я проклят, если через год в живых останется хоть один мятежник!» Он даже сам готов превратиться в палача, когда будет приводиться в исполнение смертный приговор, который ждет всех изменников, — так велика его ненависть к мя¬ тежам. Но вот наступает его конец. Перед смертью ему при¬ ходится испытать самое тяжелое из разочарований, ка¬ кие могут выпасть на долю человека: понять в послед¬ нюю минуту тщетность и недостижимость всего самого дорогого и задушевного для него — своих политических идеалов. «После того, что мне пришлось увидеть сего¬ дня, — говорит умирающий полковник, — я верю, что небу угодно даровать вам победу в этой борьбе!.. Возможно, я неправильно понимал и свой долг перед Америкой...» И старый роялист уходит из жизни с горьким сознанием краха своих убеждений, которые он уже не может изме¬ нить. Если в «Лоцмане» и ощущается порой некоторая ар¬ хаичность и условность, хотя бы в размеренных периодах Элис Данскомб, не свободных от налета книжной ри¬ торики, и в длинных, красноречивых диалогах, которыми обмениваются действующие лица в моменты самой острой опасности, то в целом все-таки преобладает впечатление свежести, ясности, чистоты, благородства и уважения к мужеству и героизму простого трудового человека. Действительность «Лоцмана» серьезна, героям угро¬ жают опасности, от которых может спасти только край¬ нее напряжение сил. Но, несмотря на патетические и тро¬ гательные картины гибели хороших и достойных людей, атмосфера романа до конца остается светлой. Виден оптимизм автора, знающего, что достижение великих це¬ 813