Избранные труды о ценности, проценте и капитале (Капитал и процент т. 1, Основы теории ценности хозяйственных благ)

Бём-Баверк Ойген фон

Сам Родбертус ни в коем случае не намеревался построить на этой идее теорию процента на капитал, т. е. объяснение того вида дохода капиталистов, который мы фактически наблюдаем на практике. Напротив, он категорически отвергает эту мысль, подчеркивая несколько раз, что нынешний процент на капитал отнюдь не носит характера такого вознаграждения за оказанную услугу, характера жалованья, получаемого путем «производного распределения благ», а носит характер непосредственной доли национального продукта, реализирующейся уже при «первоначальном распределении благ»; причину этого явления Родбертус усматривает в совершенно других обстоятельствах, а именно в насилии над рабочими, основанном на праве собственности на землю и капитал⁵⁶⁴.

Эта точка зрения, бегло намеченная Родбертусом, которой он, однако, нарочно не применил по отношению к теории процента, впоследствии опять выдвигается некоторыми выдающимися катедер-социалистами и на сей раз применяется к проблеме процента более широко.

Прежде

всего это было сделано Шеффле. Уже в третьем издании своего более раннего произведения «Das gesellschaftliche System der menschlichen Wirtschaft» (1873 г.) он включает в формальное определение процента идею, что прибыль на капитал представляет собою вознаграждение за услугу капиталиста. «Прибыль, — пишет он, — должна быть рассматриваема как вознаграждение, которого имеет право требовать предприниматель за народнохозяйственную функцию самостоятельного хозяйственного сочетания производительных сил посредством спекулятивного применения капитала»⁵⁶⁷. Этот взгляд повторяется и во многих других местах произведения, и притом обыкновенно в таких, в которых процент на капитал рассматривается более широко. В одном месте Шеффле даже защищает его, как единственно правильный, против других теорий процента, которые он все без исключения отвергает⁵⁶⁷. Однако более тонкие детали учения о проценте, как, например, вопрос о величине процентной ставки и т. д., Шеффле выводит, как это ни странно, не на основании этой основной мысли, а на основании теории пользования, которую он, правда, несколько приблизил к своей основной мысли благодаря той субъективной окраске, которую он придает понятию пользования⁵⁶⁷.

В его позднейшем произведении «Bau und Leben des sozialen K"orpers» взгляд на процент как на вознаграждение за «функциональные услуги» («functionelle Leistung») капиталиста высказывается еще определеннее. Этот взгляд дает Шеффле возможность оправдать процент на капитал, по крайней мере для настоящего и для того времени, пока нет более целесообразной организации и нельзя обойтись без дорого оплачиваемых услуг частных капиталистов⁵⁶⁹. Но и теперь детали явления процента объясняются не на основании этого взгляда, и теперь еще остаются в силе некоторые черты теории пользования, причем понятие пользования теперь стало к тому же объективным⁵⁶⁹. Таким образом, Шеффле выдвигает основной мотив трудовой теории, но только основной: более детального развития, какое дал нам Курсель-Сенёйль, он нам не дает.

Немногим дальше, но только немногим, пошел в этом отношении Вагнер. И он считает капиталистов «должностными лицами общества при создании национального фонда средств производства и применении такового»⁵⁷⁰, а прибыль на капитал — доходом, который они получают за эту функцию, или, по крайней мере, в этой функции (с. 594). Однако усилия капиталистов, заключающиеся в «созидании и применении частных капиталов», в «деятельности сбережения и распределения капиталов», он характеризует более определенно, чем это сделал Шеффле: он считает таковые настоящим «трудом» (с. III, с. 592, 630), который составляет часть всех издержек, затрачиваемых на производство благ, а поэтому «конститутивным элементом ценности» (с. 630). Каким образом этот элемент содействует образованию ценности благ, каким образом из его деятельности можно вывести пропорциональность процента и величины капитала, размер процентной ставки и т. д. — этих вопросов Вагнер коснулся так же мало, как и Шеффле, и он, следовательно, выдвинул только основной мотив трудовой теории, хотя и несколько определеннее, чем Шеффле.

Ввиду такого положения дел, я не берусь категорически решить, думали ли вообще катедер-социалисты дать этим рядом мыслей теоретическое объяснение процента на капитал или же они хотели только дать социально-политическое оправдание такового. В пользу первого мнения говорит, во-первых, включение трудового мотива в формальное определение процента на капитал; во-вторых, то, что, по крайней мере, Вагнер относится отрицательно ко всем другим теориям процента, и если он не является сторонником трудовой теории, то он оставил процент теоретически совершенно необоснованным; наконец, то, что Вагнер выразительно называет «труд» капиталиста составной частью издержек производства и «конститутивным элементом ценности», что, на мой взгляд, можно объяснить только тем, что он считает теоретической причиной явления «прибавочной ценности» затраченный капиталистом и требующий вознаграждения труд.

В пользу второго мнения — что катедер-социалисты смотрели на «услуги» капиталистов только как на причину, оправдывающую уже существующий процент на капитал, не желая при этом объяснять его существование, — говорит, во-первых, почти полное отсутствие детальных теоретических исследований; во-вторых, то, что, по крайней мере, Шеффле для объяснения деталей пользуется другой теорией процента; наконец, то преобладающее значение, которое приписывается в сочинениях группы катедер-социалистов политическому элементу перед теоретическим⁵⁷¹.

Ввиду изложенных обстоятельств я считаю целесообразным придать моим критическим замечаниям гипотетическую форму.

Если катедер-социалисты путем ссылки на «труд» капиталистов желают дать только социально-политическое оправдание существования процента на капитал, то их рассуждения в высшей степени ценны. Однако более основательное рассмотрение этой стороны вопроса не входит в состав задачи, которую я себе поставил в этой части моего произведения.

Если же катедер-социалисты путем такой ссылки желают дать теоретическое объяснение существования процента на капитал, то я и на немецкую ветвь трудовой теории должен распространить тот же приговор, который я произнес по поводу французского варианта, и объявить ее совершенно несостоятельной. В течение исторического развития смешение социально-политического оправдания процента с теоретическим объяснением такового имело место очень часто, и поэтому я считаю не лишним раз навсегда провести резкую границу между тем и другим. С этой целью я проведу параллель, которая, надеюсь, к тому же даст мне возможность доказать наглядно и несостоятельность трудовой теории.

Первое приобретение земли всегда предполагает известные усилия или затраты труда со стороны ее приобретателя. Последний должен был или расчистить землю, или приложить известные усилия для ее захвата, усилия, которые, при известных обстоятельствах, были довольно велики, как, например, если захвату земли предшествовали более продолжительные поиски места, годного для поселения. Земельный участок дает теперь приобретателю земельную ренту. Можно ли объяснить существование земельной ренты фактом первоначальной затраты труда? За исключением Кэри и немногих приверженцев его несостоятельных взглядов, никто не смел утверждать этого. Этого никто и не может утверждать, если он не закрывает глаз на соотношение вещей. Ясно, как божий день, что плодородная долина дает ренту не потому, что ее захват некогда стоил труда, а каменистый склон горы не потому не дает ренты, что его захват совершился без всякого труда. Неоспоримо также и то, что два участка земли, одинаково плодородные, одинаково удобно расположенные, дают одну и ту же ренту даже в том случае, если один из них, плодородный по самой своей природе, был захвачен без особенных усилий, между тем как другой был расчищен только благодаря большой затрате труда; очевидно далее и то, что 200 десятин земли дают вдвое большую ренту, чем 100 десятин, не потому, что их захват стоил вдвое большего труда; очевидно, наконец, и то, что между ростом земельной ренты с увеличением населения и первоначальной затратой труда нет ничего общего, — одним словом, раз существование земельной ренты, а тем более величина ее нисколько не гармонируют с существованием и величиной труда, первоначально затраченного на захват земли, то в труде ни в коем случае нельзя искать принципа для объяснения явления земельной ренты.

Совсем иначе обстоит дело с вопросом, нельзя ли этой затратой труда оправдать существование земельной ренты. В этом отношении можно вполне основательно отстаивать ту точку зрения, что тот, кто расчистил участок земли или же — в качестве пионера культуры — впервые занял его, заслуживает такого же постоянного вознаграждения, как постоянны и те выгоды, которые этим доставлены человеческому обществу; что тот, кто навсегда предоставил участок земли культуре, вполне законно и справедливо получает — также всегда — в виде земельной ренты часть выручки с такового. Я не утверждаю, чтобы эти соображения должны были иметь решающее значение для института частной земельной собственности и покоящегося на нем получения земельной ренты частными лицами во всех случаях, но при известных условиях они, конечно, могут приобрести такое значение. Вполне, например, возможно, что колониальное правительство поступает правильно, если в целях ускорения заселения территории, оно предоставляет в собственность земли, взятые в обработку, и вместе с тем и право на постоянное получение земельной ренты в виде премии за труд расчистки и первого захвата земли. Таким образом, труд, затраченный первым приобретателем-владельцем, может служить немаловажным основанием для оправдания земельной ренты и решающим социально-политическим мотивом для ее введения и сохранения, но для объяснения таковой он абсолютно недостаточен.

Почти таково же отношение «деятельности сбережения и распределения» капиталистов к проценту на капитал. Если, с одной стороны, в этой деятельности видят наиболее действительное средство для образования и целесообразного применения национального капитала достаточной величины и если, с другой стороны, нельзя ожидать того, чтобы эти средства были доставляемы частными лицами в достаточном количестве, раз они не могут ожидать за это постоянного вознаграждения, то услуги капиталистов могут представлять собою вполне убедительную причину для оправдания и решающий законодательный мотив для введения или сохранения процента на капитал. Но может ли существование процента на капитал и теоретически быть объяснено ссылкой на этот «труд» — это совершенно другой вопрос. Если бы это было возможно, то можно было бы также установить какое-либо постоянное соотношение между предполагаемым следствием, процентом на капитал и его предполагаемой причиной, затратой труда капиталистом. Но такого соотношения мы будем тщетно искать в реальном мире. Миллион дает процент в 50 000 гульденов, независимо от того, стоило ли сбережение и применение миллиона его собственнику большого, малого или никакого труда; миллион дает в 10 000 раз больший процент, чем 100 гульденов, хотя бы их сбережение было сопряжено с несравненно большими заботами и страданиями, чем сбережение миллиона; должник, который сохраняет и применяет чужой капитал, не получает процента, несмотря на свою «затрату труда»; собственник получает таковой, несмотря на то что его труд равен нулю. Ведь сам Шеффле в одном месте должен был сознаться в этом. «Распределения, — говорит он, — которое соответствовало бы размерами значению труда, не существует ни между капиталистами, ни между рабочими по отношению к капиталу. Оно не представляет собою ни принципа, ни случайного следствия»⁵⁷².