Избранные труды о ценности, проценте и капитале (Капитал и процент т. 1, Основы теории ценности хозяйственных благ)

Бём-Баверк Ойген фон

Легко можно заметить, что из этих двух значений только и исключительно объективное соответствует природе теории пользования. В самом деле, достаточно обратить внимание на простейшие явления, чтобы понять невозможность истолковывать в субъективном смысле то пользование капиталом, которое должник путем ссуды покупает у кредитора и оплачивает ссудным процентом. Актом использования со стороны кредитора это пользование быть не может, потому что последний не берет на себя такового; оно не может также быть актом использования со стороны должника, потому что последний, хотя и берет на себя таковой, но своего собственного акта покупать у кредитора, конечно, не имеет надобности. Говорить об уступке пользования капиталом в ссуде имеет смысл только тогда, если под этими словами понимается какой-либо объективный полезный элемент. Я считаю поэтому себя вправе оставлять без внимания субъективные значения понятия пользования, которые время от времени встречаются у отдельных теоретиков пользования, как непоследовательности, стоящие в противоречии с духом их собственных

теорий, и придерживаться исключительно объективных значений, которые сделались преобладающими, а благодаря последнему направлению, принятому Шеффле, даже исключительно господствующими.

Мы должны, таким образом, в духе направления Сэя — Германна под словом «пользование» понимать во всяком случае объективный полезный элемент, который исходит из благ и приобретает, как самостоятельное хозяйственное существование, так и самостоятельную хозяйственную ценность.

Не подлежит никакому сомнению, что в действительности существует некоторая объективная полезная услуга благ, которая приобретает хозяйственную самостоятельность и может быть обозначена довольно подходящим именем «пользование». Я уже подробно занимался этим вопросом в другом месте⁴⁹⁵ и всячески старался изложить как можно определеннее и основательнее настоящую сущность пользования. Как это ни странно, эта моя попытка стоит почти совершенно изолированной в литературе политической экономии. Я вполне сознательно говорю: «как это ни странно»; в самом деле, не странно ли это в высшей степени, что в науке, которая от начала до конца, как вокруг полюса, вращается вокруг удовлетворения потребностей посредством благ, вокруг пользы, извлекаемой человеком из благ, не исследуется даже техническая структура пользы благ? Или что в той же науке, в которой о различных других понятиях пишутся целые страницы, главы, даже монографии, основное понятие «употребление блага» не определяется и не поясняется даже несколькими строками, а вводится во все теоретические исследования во всей своей сбивчивой неопределенности и многозначности, в которой оно употребляется в устах народа?

Так как в нашей теперешней задаче все сводится к тому, чтобы получить правильное представление о полезных функциях благ, то я должен здесь вторично коснуться этого вопроса более определенно и прошу читателя нижеследующие выводы считать не уклонением от темы, а строго относящимися к последней⁴⁹⁶.

Все вещественные блага приносят пользу человеку благодаря действию присущих им сил природы. Они составляют часть материального мира, а потому все их действия, в том числе и полезные, должны носить тот же характер, который вообще носит деятельность материального мира, а именно действие сил природы по законам природы. Действия вещественных благ тем только и отличается от действий остальных предметов природы, индифферентных или вредных, что основанные на законах природы действия этих вещественных благ допускает возможность направления таковых (также в пределах законов природы) в пользу человека. Правда, все предметы вообще одарены активными силами природы; однако опыт показывает, что последние только тогда допускают направление к определенной полезной цели, если материя, ими одаренная, имеет известные формы, благоприятные для такого направления. Сила тяжести, например, свойственна всякой материи без исключения; однако, человек ничего не может поделать с тяжестью горы, тогда как та же сила тяжести приносит человеку пользу, если она заключается в теле, имеющем форму маятника, пресса или молотка. Совершенно так же силы природы, заключающиеся в углероде, тождественны для каждой молекулы этой материи. А между тем непосредственную хозяйственную пользу мы извлекаем из деятельности этих сил только тогда, когда углерод принял, например, форму дерева или угля; в том же случае, если углерод является составной частью воздуха, он такой пользы не приносит. Поэтому сущность вещественных благ, в противоположность бесполезным материальным предметам, заключается в том, что первые представляют собой такие замечательные видоизменения материи, которые допускают направление сил природы, заключающихся в них, в пользу человека.

Из сказанного вытекают два важных следствия, из которых одно касается характера полезных функций вещественных благ, другое характера употребления этих благ.

Функция благ может заключаться только в отдаче свойственных им сил природы или действий этих сил. С естественной стороны существует полная аналогия с характером полезных функций рабочего: подобно тому, как носильщик или землекоп приносит пользу посредством деятельности сил природы, имеющихся в его теле, в виде отдачи полезных действий, так и у всех вещественных благ существуют конкретные действия присущих им сил природы, допускающих различное направление в зависимости от воли человека, или настоящие действия сил, посредством которых люди извлекают пользу из вещественных благ.

Употребление блага выражается затем в том, что человек в подходящий момент вызывает, «извлекает» действия сил, свойственных благу, которые ему необходимы, — если они без того самостоятельно не вытекают постоянно из блага — и приводит их в целесообразную связь с тем предметом, которому должна быть сообщена польза. Так, например, чтобы употребить паровоз, человек посредством наполнения водой и отопления заставляет его отдавать динамические действия и приводит в соединение с вагонами, в которых находятся пассажиры или подлежащие перевозу вещи. Или же человек приводит в целесообразную связь со своим глазом или со всем своим телом книгу или дом, от которых исходят постоянно свойственные им образы или действия защиты от внешних неблагоприятных условий. Употребление вещественных благ, которое не заключалось бы в получении полезных действий сил, заключенных в употребленных благах, немыслимо.

По моему мнению, я не должен опасаться, что выведенные мною до сих пор тезисы могут вызвать научную оппозицию. С одной стороны, изложенная в них точка зрения уже не чужда экономической литературе⁴⁹⁷, с другой стороны, признание таковой при теперешнем состоянии естественных наук сделалось неоспоримой необходимостью. Если кто-либо мне возразит, что эта точка зрения относится не к национальной экономии, а к естественным наукам, то я на это отвечу, что в этих вопросах национальная экономия именно и должна предоставить слово естественным наукам. Принцип единства всех наук требует этого. Национальная экономия, как и всякая другая наука, не доводит до конца объяснение входящих в ее область фактов; она разрешает только часть причинной связи между различными явлениями и предоставляет другим наукам продолжать объяснение. Область объяснений национальной экономии заключается между областью объяснений психологии, с одной стороны, и областью объяснений естественных наук, — с другой, не говоря уже о других смежных науках. Я приведу конкретный пример: национальная экономия доводит объяснения того обстоятельства, что хлеб обладает меновой ценностью, до констатирования факта, что хлеб в состоянии удовлетворять потребность в питании и что люди стремятся обеспечить себе удовлетворение своих потребностей, в крайнем случае даже не избегая жертв. Объяснение этого стремления и причин такового относится уже не к национальной экономии, а к области психологии; объяснение этой потребности в питании и причин таковой относится к области физиологии; наконец, объяснение того, что хлеб в состоянии удовлетворять эту потребность, и причин этого также относится к области физиологии, которая, в свою очередь, не доводит до конца этого объяснения, но должна призвать на помощь более общие естественные науки.

Теперь ясно, что все объяснения национальной экономии имеют ценность только при том условии, что они могут быть продолжаемы смежными науками. В своих объяснениях национальная экономия не должна опираться ни на одну точку зрения, которую смежные с нею науки должны считать ложной или невозможной, — в противном случае уже с самого начала прервана нить объяснения. Она должна поэтому сохранять тесную связь с пограничными областями смежных наук, а такой пограничной областью и является вопрос о действии вещественных благ.

Может быть, я должен обратить внимание еще на одно обстоятельство: приложение вышеизложенной натуралистической точки зрения к известному меньшинству вещественных благ, в особенности к так называемым «идеальным» благам, может на первый взгляд показаться кому-либо из читателей несколько странным. Что, например, неподвижно стоящий жилой дом, том стихотворений или картина Рафаэля должны приносить нам пользу посредством деятельности свойственных им сил природы, на первый взгляд может, в самом деле, показаться несколько странным, — я с этим согласен. Некоторые соображения устранят и эти сомнения, которые по своему происхождению относятся скорее к области чувства, чем рассудка.

Все названные предметы становятся благами только благодаря своеобразным силам природы, которыми они обладают и обладают притом в своеобразном виде. То явление, что дом защищает и греет, представляет собой не что иное, как деятельность сил тяжести, сцепления, сопротивления, непроницаемости, малой теплопроводности строительного материала. То явление, что идеи и чувства поэта воспроизводятся в нас, основывается на прямо-таки физическом действии света, цвета и вида букв, и это физическое действие и является действием книги. Конечно, поэтическое воображение должно возбудить идеи и чувства, которые вторично могут возбуждаться только в воображении и при посредстве духовных сил; но путь от одного воображения к другому ведет через материальный мир, и в области последнего духовное должно пользоваться услугами сил природы. Такие материальные услуги и доставляет книга, картина или произнесенное слово: услуги эти выражаются в физическом воздействии, и только; что же касается необходимых духовных сил, то мы присовокупляем таковые от себя при посредстве этого воздействия, а если мы не подготовлены к плодотворному восприятию, т. е. если мы не можем читать, или же если мы можем читать, но не можем понимать или чувствовать, то все сводится только к физическому воздействию.

Я полагаю, что после этих пояснений я могу рассматривать, как несомненный факт, то, что материальные блага проявляют свою хозяйственную пользу посредством действия присущих им сил природы.

Я предлагаю отдельные полезные действия сил природы, присущих вещественным благам, называть «полезными услугами» (Nutzleistungen) вещественных благ⁴⁹⁹. Само по себе не было бы здесь неподходящим и слово «пользование». В таком случае, однако, наше понятие не избежало бы всей той неясности, которая теперь, к сожалению, связана с растяжимым словом «пользование»; притом выражение «полезные услуги» представляется мне действительно необыкновенно рельефным. Это в самом настоящем смысле слова полезные услуги, вытекающие из вещественных благ⁴⁹⁹.