Издранное, или Книга для тех, кто не любит читать
Шрифт:
— Понял, скрипач недоделанный? — закричали они. И прогнали наглеца, дав ему несколько раз по шее. То есть даже и не били всерьез, если говорить объективно. Хоть и следовало.
Тут, кстати, вспомнили о боевых приемах, которыми обязан владеть любой настоящий пограничник. Многие стали их немедленно применять, особенно старательно отрабатывая ножные удары — на деревьях, на стенах домов, на друзьях и товарищах. Не обошлось без неприятности — один перестарался и сломал ногу. Его бережно подняли на руки, вызвали «Скорую».
К сумеркам все постепенно начали уставать. Не хватало цели. А Емельянов подумал,
— А поехали к Вике!
— К Вике! — тут же подхватил кто-то.
— К Вике! — рявкнули и остальные, оживившись.
Появилась цель.
Опять пошли к метро, спустились, поехали. Емельянов руководил — он один знал маршрут.
Командовал:
— На выход! За мной! Переходим!
И т. п.
Его, конечно, слушались.
Меж тем за ними тенью крался усиленный наряд милиции. Пока не ввязывался: было указание брать пограничников лишь в крайних случаях — чтобы не спровоцировать масштабных драк. Но глаз с них не спускали, переговариваясь по рации. Главным был майор-омоновец, опытный служака, прошедший огонь и воду и знающий толк в пресечении массовых беспорядков.
— Главное — обезвредить зачинщиков, — давал он указания. — Вычисляйте их и будьте наготове. Вон тот мужик, видите, впереди идет — он, похоже, самый главный, — указывал майор на Емельянова.
Уже затемно добрались до дома Вики.
Встали под ее окнами, Емельянов дирижировал, все скандировали:
— Ви-ка! Ви-ка! Ви-ка!
Вика выглянула в окно, не понимая, в чем дело.
Емельянов снял фуражку и помахал ею:
— Вика! Привет! А мы вот тут… празднуем!
— Ты с ума сошел? Чего это ты празднуешь?
— День пограничника! — заявил Емельянов.
— Уа-у-у-у-у-у! — подтвердили ревом его товарищи.
— Какого пограничника, опомнись! Ты и в армии-то не служил! Иди отсюда, перед соседями стыдно!
Все стихло.
Тот, кто не служил в погранвойсках, был для присутствующих человеком заведомо второго сорта. Но тот, кто совсем не служил, это даже не третий сорт, это, если разобраться, вообще не человек!
— Так! — раздался голос. — Земеля, это что за шутки? Это правда?
И даже вы, господа патриоты и генералы, я полагаю, в такой ситуации слукавили бы, тем более, что Вика, поняв свою оплошность, кричала из окна: «Не трогайте его, он просто идиот!»
Но Емельянов не мог солгать. Потомственная интеллигентность допускает вранье по неосторожности, по увлечению, но соврать осознанно, ради спасения своей шкуры? Нет.
И Емельянов, снимая с головы фуражку, сказал:
— Да, ребята. Это правда.
— Ну… — задохнулся кто-то гневом.
— Дайте мне его, падлу! — завопил молодой голос пограничника, сохранившего еще силу. Да и в других силы не иссякли.
И быть бы Емельянову биту, а то и покалечену, если б не милиция. Она набросилась с целью пресечь побоище и, как это часто бывает, побоище именно поэтому и состоялось — масштабное, лихое. Один перелом, четыре вывиха, мелкие повреждения и одна черепно-мозговая травма, таков был итог. Но все остались живы.
А Емельянова
Вот и вся история.
Мораль.
Она, возможно, не та, какую вы ожидаете, господа патриоты и генералы.
Мораль: когда гуляете по Арбату, где во множестве продаются нашивки, фуражки, лычки и полностью обмундирование всех родов войск, ничего не покупайте. Не покупайте также значков, орденов, медалей, вымпелов и флажков советского времени. Могут принять за своего. Сначала, конечно, вам будет очень приятно. Но можете увлечься. Посчитать себя действительно своим. И вам же в результате будет плохо. Гарантирую.
Как Емельянов женщину, которая его любила, не любил, а женщину, которая его не любила, полюбил
Емельянова в жизни тоже любили женщины, несмотря на его потомственную интеллигентность, которая в наши времена скорее отвращает — хлопот с ней много. Вы сами знаете, господа артисты и меломаны: женщина предпочитает обращение хоть и деликатное, но прямое и точное. Для нее все просто: если мужчина говорит «раз», то обязан сказать и «два». Ну, то есть, если не имеешь намерения жениться, то не зови, гад, вечером кофе попить. И напротив — когда прощаешься, то уходи, не тяни душу. Нормальный мужчина так и поступает. «Иди ты к черту!» — говорит. И исчезает. Без объяснений. Оно, конечно, обидно, зато все ясно. А как поступает интеллигент? Он поступает глупо, безвольно и, если вдуматься, подло. Часто, позвав выпить кофе, он только кофе и имеет в виду. А когда собирается уйти после многих совместных счастливых лет, начинает жевать: «Не кажется ли тебе, что в последнее время что-то у нас иногда местами как-то немного не так? Скорее всего, это я во всем виноват, но, полагаю, прояснилось несовпадение каких-то наших психофизических параметров, и я начинаю задумываться, не пора ли нам направить наши отношения в другое русло с перспективой их вовсе прекратить?»
— Сиди уж, лопай! — отвечает женщина. — Задумывается он! Параметры его не устраивают!
Возможно, она говорит не так. Возможно, тоже интеллигентка, она выражается следующим образом: «Видишь ли, я согласна, что у нас где-то что-то местами немного не так, а иногда даже весьма не так, но прежде, чем принимать какие-либо решения, надо всесторонне обсудить проблему и, возможно, в итоге мы увидим, что ее нет вообще!»
И т. д., и т. п.
Морока.
— Мужчина — воин на коне, — задумчиво сказал однажды Лагарпов, родственник Емельянова, — а женщина цепляется за стремя, когда он стремится в битву. И тут так — либо ударить плеткой по рукам, чтобы отцепилась, либо, жалея, волочить ее за собой и в результате покалечить.
— А может, сойти, обнять и успокоить? — спросил Емельянов.
— Ну, сойди. А биться за тебя другие будут?
Слишком долгое вступление грозит вылиться в мораль, а мораль у нас будет, как обычно, в конце.
После многих мытарств Емельянов вернулся в свое родное учреждение.
И пришла туда на работу довольно милая женщина Ольга Чибирева. Местные женщины вскоре узнали: разведена, дочь десяти лет, снимает квартиру, поскольку сама из Астрахани, где не нашлось работы по ее специальности и интересам.