Изгнание
Шрифт:
Тейлор – простой паромщик с Темзы – приехал из Лондона, чтобы послужить королю. В насмешку за его прошение ему было поручено очистить воды реки, что само по себе было совершенно невыполнимо. Он написал об этом стихотворение, которое довело Николь чуть ли не до истерики. Но было не до смеха, ведь все, о чем он написал, было правдой:
Мой добрый король мне задание дал: Очистить от грязи наш водный канал. Я денно и нощно трудился как мог, Ни сил не жалея, ни рук и ни ног! Мертвые– Вот это шедевр! – произнесла Николь, прочитав стихотворение Тейлора, наверное, уже в сотый раз и жалея о том, что Джоселина нет рядом, а то бы он тоже посмеялся с ней.
Она получила от мужа только одно письмо. Он сообщал, что граф Нортгептон выиграл сражение возле угольных шахт недалеко от Хоптон Хит в середине марта, но сам погиб. Он мчался во главе отряда, преследовавшего группу «круглоголовых», когда конь под ним был убит, а сам он упал и потерял шлем. Тут же его окружили вражеские солдаты, которые обещали ему прощение и чуть ли не умоляли сделаться их пленником. Но граф, который до войны вел жизнь беззаботную и мог с легкостью выпутаться из любой щекотливой ситуации, повел себя совершенно для него не типично.
– Я считаю ниже своего достоинства даже находиться под одной крышей с такими законченными негодяями, как вы, – сказал он и был тут же убит за эти слова: ему отрубили голову.
Похоронив своего командира, Джоселин отправился на встречу с войском принца Руперта, которое собиралось атаковать Бирмингем.
Больше от Джоселина не было никаких известий. В Оксфорде говорили, что принц со своим войском ворвался в город с песнями, криками и стрельбой, потом его солдаты занялись элементарным грабежом и «лишили девственности многих горожанок». Все, кто рассказывал об этом, делали это с большим удовольствием, хотя именно это Николь абсолютно не интересовало.
Среди вещей, брошенных членом Городского Совета Френчем в его доме, Николь отыскала странного вида хитроумное приспособление, которое при ближайшем рассмотрении оказалось прототипом детской коляски. Это было нечто вроде колыбели на колесиках, к ней была приделана ручка, за которую можно было держаться. Решив, что это не может быть ничем иным, Николь положила туда Миранду и, пользуясь прекрасным погожим деньком, вышла из дома. Она сразу же направилась к Северным воротам, решив обойти церковь Святого Илии, потому что запах, исходивший от пленных, содержащихся там, был просто невыносим. Карадок уехал сражаться вместе со своим хозяином, и Николь была искренне рада этому. Правда, у нее был слуга, который часто отправлялся с ней на прогулки в качестве телохранителя, но в тот день актриса отказалась от его услуг и отправилась на прогулку одна.
Сразу за воротами церкви Святого Илии стоял дом, который уже давно и очень сильно привлекал внимание Николь, – оттуда всегда доносились звуки музыки и взрывы веселого смеха. Она выяснила, что дом принадлежит мистеру Уильяму Строксу, и в нем находятся школа танцев, курсы по обучению фехтованию, а также акробатические классы, где обучают верховой езде и умению падать с лошади.
Каждый раз, когда она проходила мимо этого дома, ей очень хотелось подняться по ступенькам крыльца и заглянуть в дверь. И в этот чудесный майский день, слыша, как в трех ближайших садах, окружавших Сент-Джонс, Беильел и Тринити-Колледж, вовсю распевают птицы, Николь, стоя около дома, боролась с искушением подняться на крыльцо. Вдруг мальчишка, которого она заметила еще раньше, когда он проезжал через городские ворота в сопровождении взрослого мужчины, неожиданно оказался у ее ног и споткнулся о коляску с Мирандой.
– Тысяча извинений, мадам, – произнес он и отвесил грациозный поклон, который сделал бы честь мистеру Строксу.
У мальчика был просто очаровательный голос, голос, который находится на той стадии, когда юноша начинает говорить, как мужчина. Она поняла это потому, что слово «извинений» прозвучало на целую октаву выше.
– Почему ты не смотришь, куда идешь? – сказала Николь, притворяясь рассерженной. – Ты же мог уронить мою дочь.
Вместо ответа мальчик наклонился и посмотрел на Миранду, которая находилась в нерешительности, не зная, плакать ей или смеяться. Он пощекотал девочку, и она улыбнулась.
– Какой прелестный ребенок! – воскликнул он тоном придворного льстеца. – Осмелюсь сказать, мадам, что эта девочка, когда вырастет, будет разбивать сердца мужчин с такой же легкостью, как и ее красавица мать.
Николь громко рассмеялась, очарованная нахальством этого чертенка.
– Тебя что, учат в этой школе говорить комплименты? – спросила она, показывая на дом, рядом с которым они стояли.
Мальчик снова поклонился, на этот раз его длинные черные волосы почти коснулись его запястий:
– Мне нет необходимости учиться этому, мадам. Это для меня все равно, что дышать.
Милый голосок звучал то выше, то ниже, а темные глаза напомнили Николь удивительный цветок под названием черный тюльпан, к тому же в их глубине вспыхивали озорные огоньки, и актриса не выдержала и рассмеялась от удовольствия еще громче:
– Ты просто маленький озорной чертенок! Ну-ка, скажи мне, сколько тебе лет?
– Тринадцать… скоро исполнится. Мой день рождения двадцать девятого мая.
– Значит, твой знак – Близнецы?
– Да, я близнец. Астрологи матери составили мой гороскоп, когда я родился, и в нем говорится, что я буду любовником многих женщин. Не думаю, что она была в восторге от этого.
– Я тоже так думаю. Надеюсь, она сейчас, когда ты в таком нежном возрасте, хорошо следит за тобой?
Лицо мальчика слегка помрачнело, но он посмотрел прямо в глаза Николь:
– В данный момент она не может этого делать, потому что находится далеко от Оксфорда. Обо мне заботится мой отец.
Николь почувствовала легкое огорчение:
– Надеюсь, вы с ней расстались не из-за политических разногласий?
Мальчишка снова просиял:
– У меня такое чувство, что на этот вопрос кое-кто мог бы ответить положительно, – он опять помрачнел и потупил взор. – Она даже не появится на моем дне рождения, хотя отец устраивает небольшое торжество, – он помедлил, на смуглом, с еще по-детски пухлыми щеками, лице мелькнула белозубая улыбка – А вы, мадам, не хотели бы присоединиться к нашей компании? Я бы почел это за огромную честь. Ведь мы с вами уже друзья, правда?