Изгнанница
Шрифт:
И она повела нас длинным, темным коридором, мимо каких-то закрытых дверей, мимо обеденного зала, к которому мы свернули из очередного коридорчика. Здесь не было окон, и мы шли почти наугад, я только надеялась, что Орсия хорошо ориентируется тут, и мы не забредем в какой-нибудь тупик, где нас и настигнет госпожа Бранда… Орсия вывела нас ко второй лестнице, мы бегом пустились к спальне, уже не заботясь о том, что топочем и громко переговариваемся.
Дайлита шла, как мне показалось, последней; она захлопнула дверь, и мы спрятались под одеяла, еле успев скинуть кофты и башмачки. Я бросила свою кофту на спинку кровати и накрылась одеялом с головой.
— Не вздумайте проговориться, — зашептала
Ужасно глупо все вышло. Все равно госпожа Бранда поняла, что мы выходили. Правда, если она до этого не заходила в нашу спальню, а просто услышала, как мы поднимаемся, то не пойман — не вор… но это обман…
Резко открылась дверь, и госпожа Бранда, войдя в комнату, зажгла светильник над дверью.
— Притворяетесь, что спите? — сказала она. — Вот как. Ну, что ж, Эльда, объясни мне, пожалуйста, что вы делали ночью на третьем этаже. Я слышала разговоры, шум — ты там было не одна. Отвечай, я жду.
Я приподняла голову. Эльда, это была та рыженькая девочка, которая первая согласилась идти с Орсией. Госпожа Бранда держала ее за руку, а Эльда стояла, испуганно глядя на дежурную.
— Отвечать не собираешься? Тогда отвечайте вы… и не надо делать вид, что спите… Кто из вас и зачем был на третьем этаже? Молчите… Хорошо. Эльда, ты проведешь ночь в отдельной спальне, а завтра я доложу об этом госпоже Фарриста. Я буду настаивать, чтобы тебя исключили из училища.
Госпожа Бранда холодно оглядела спальню. Уже никто не притворялся, что спит. Эльда плакала и ничего не говорила. Воспитательница повернулась, чтобы уйти, и Эльдой, которую она все так же держала за локоть, шагнула за ней.
— Простите, госпожа Бранда, я тоже была с ней, — сказала я. Наверняка я сейчас делаю какую-то глупость. Какая польза, если и меня исключат вместе с Эльдой? Но я же не могу ее бросить, чтобы она сидела ночью одна, ждала исключения, плакала. Я ведь тоже виновата.
— Вот как? Что ж, поднимайся, ты тоже пойдешь вместе с ней.
Только я потянулась за кофтой, с постели вскочила Орсия.
— Пожалуйста, простите их. Это я всех подбила…
И тут начали вставать и остальные, одна за другой.
Госпожа Бранда оглядела нас.
— Стыдно, очень стыдно. Все дети иногда шалят… позволяют себе нарушать правила… Но имейте смелость отвечать за свои поступки, а не прятаться.
Она полчала немного. Потом сказала Эльде:
— Можешь оставаться. Наказаны вы будете все: завтра останетесь без прогулки, а если кто-то из вас провинится еще раз, то доложу об этом госпоже Фарриста, пусть она определяет наказание. Самое меньшее, попрошу не отпускать вас на выходные домой. Ложитесь немедленно.
И она закрыла дверь.
Орсия подбежала к Эльде и обняла ее:
— Прости меня, пожалуйста.
— Да ничего, видишь, все обошлось ведь, — ответила Эльда. Все девочки повскакивали с кроватей и стояли около них. Орсия посмотрела на меня:
— Ты молодец, а я вот… испугалась. Если меня бы выгнали из училища… страшно подумать, что бы сказали мои родители. Они так радовались, когда меня сюда приняли.
У Орсии глаза покраснели, как будто она плакала.
— Ты просто растерялась, — успокаивала ее Эльда. Она, напротив, повеселела — для нее уже все закончилось, не надо было придумывать оправдания или отмалчиваться…
Орсия кивнула, но я видела — ей неловко, стыдно за себя. Конечно — она ведь придумала все это, а чуть не наказали другую.
Девочки уже снова лежали в кроватях, кто-то заснул, кто-то еще перешептывался. И, наверно, там, на третьем этаже, появилась и ходит неприкаянно девушка в белом платье, и сквозь нее видно деревянную обшивку стен… Впрочем, это уже мне снилось…
После этого случая я подружилась с Орсией и Эльдой. На прогулках мы играли или разговаривали, а когда Орсию на выходные забирали домой, она приносила домашние пироги или печенье и всегда угощала меня. Впрочем, если у кого-то бывали гостинцы, конфеты или еще что-то, обычно это делилось на всех и съедалось вечерами, когда мы сидели на сдвинутых рядом кроватях и рассказывали всякие истории.
Два раза в неделю Архшим вызывал нас на репетиции — тех, кто исполнял танец цветов. В городе оставалось постоянно человек пять из девяти, остальные то приходили на репетиции, то нет. Иногда мы танцевали в балетных костюмах, чтобы успели к ним привыкнуть, как говорил постановщик. Костюмы разных цветов, шляпы в форме перевернутых бутонов — все, действительно, было очень красиво.
Я очень жалела, что мама пока не может взять меня к себе насовсем. Каждое утро, когда нас выводили гулять, я ходила по садику за Театром, радуясь чудесному летнему воздуху, необыкновенно свежему, если ночью шел дождь, и представляла, как было бы прекрасно жить дома, пить по утрам с мамой кофе, потом провожать ее на работу и идти на занятия. А потом, после двух уроков, брести, не торопясь, старыми улочками, сидеть на лавочках в маленьких городских садах, смотреть на цветы и фонтаны, на широкие, украшенные лепниной балконы новых домов. А дома готовить маме обед, читать любимые книги и ждать ее прихода с работы… Ну что ж, уговаривала я себя. Все ее выходные я итак провожу с мамой. А книг в доме у нас пока почти что нет, так что было бы скучновато… Конечно, я сколько угодно скучала бы лучше дома, чем жить в чужих стенах… Бродя по садику и пиная кончиком туфли мелкие камешки, я вдруг подумала… Если у меня теперь так много свободного времени, не занять ли это время изучением истории Театра? Вдруг где-то в книгах будет сказано о таинственных исчезновениях?
Я отпросилась у дежурной и побежала в библиотеку. По дороге выглянула в окно, выходившее в садик. Девочки гуляли там парами или сидели на лавочках. Я очень люблю делать не то, что все. Пускай я не могу уйти домой из училища, но сейчас у меня все же появился свой маленький островок свободы.
Я попросила у госпожи Ледден книги по истории Театра. Она равнодушно показала полки, где они могли стоять.
Увидев, что я хожу вдоль полок уже полчаса и ничего не могу найти, госпожа Ледден смилостивилась и вынесла из хранилища несколько тяжелых томов.
— Смотри, обращайся с книгами аккуратно! — строго сказала она. — Тут все в единственном экземпляре. Из библиотеки выносить ни в коем случае нельзя. Если унесешь или порвешь, то до конца лета не получишь больше ни одной книги.
Я открыла первую книгу как можно осторожнее — лишиться книг до конца лета совсем не хотелось. Том был тяжелым, в темно — синей обложке, шрифт непривычный, какой-то затейливый. «История Королевского Театра» Розайля. Книгу издали сто двадцать лет назад. Я читала почти два часа, пока не пришло время идти на обед. Из двухсот страниц не одолела даже четверти, потому что читала, ничего не пропуская. Про исчезновения там не говорилось ничего, но сама книга оказалась необыкновенно интересной. Были портреты актеров и актрис, подробные описания самых интересных спектаклей. Меня удивило, что все актеры тогда были совсем бесправны, даже самые знаменитые. Их могли выгнать, если они в чем-то провинятся, не заплатить жалование. Об этом говорилось в «Истории» не очень много, описывалось просто несколько случаев, но все было ясно. Мне казалось, что это сейчас с актерами обращаются пренебрежительно, а раньше, тем более, если знаменитость, то было не так — но ничего подобного. Я решила все свободное время проводить теперь в библиотеке — сколько разрешат. Прошлое было как множество сказок — пугающих, грустных или увлекательных.