Изгнанница
Шрифт:
Я передала ей слова Кольфинсы. Мама была рада, что все выяснилось, и она согласилась со мной, что раз уж я Кольфинсе обещала, то никому больше не должна говорить, тем более, меня не собираются больше наказывать за это.
— Все-таки я не понимаю, почему все тут же стали обвинять меня. Ведь гораздо естественнее проверить, не треснула ли чернильница, не толкнул ли ее кто-то. Это же очевидно.
Мама кивнула и задумалась.
— Я думаю, — сказала она, — все это из-за того, что вы говорили об Ургеле. Думали о колдунах и колдовстве, поэтому
Да, пожалуй, так все и было.
Вечером, засыпая, я думала, что вот, наконец, и мне повезло. На соседних кроватях девочки еще шушукались, обменивались потихоньку принесенными из дома гостинцами. Шуршали конфетными обертками, разламывали пряники. Ну что ж, пусть у меня ничего нет, зато я скоро смогу приходить к маме ночевать и хоть на одну ночь в неделю буду спать дома. Там, наверно, и сны будут сниться другие — светлые и мирные.
Следующие дни я в свободное время старалась бывать почаще в библиотеке. Я прочитала, наверно, все книги, которые смогла найти об Ургеле. Мама, когда рассказала мне о нашей семье, хотела, чтобы я не думала больше об этой стране. Но вышло наоборот — не думать я уже не могла, мне казалось, что в моих снах непременно есть какая-то тайна. И сам Ургел казался мне страной тайн… Мне очень хотелось так думать. Но сколько я не читала, пока не могла найти ничего нового, кроме того, что уже знала.
Начался первый месяц лета, месяц Высоких Трав, — последний из учебных перед каникулами.
На одном из балетных занятий в класс зашел молодой человек в темной одежде. Мне показалось, что не стоит обращать на него внимания, да и сам он старался быть понезаметнее, встал в угол и молча наблюдал. А госпожа Таларис, приветливо кивнув ему, продолжала занятия, как обычно. Но девочки повели себя совсем иначе. Выпрямили спины (хотя куда уж прямее), вскинули головы и упражнения принялись выполнять как можно более старательно. Молодой человек смотрел, как мы занимаемся, затем отозвал преподавательницу и что-то спросил у нее. А потом ушел.
После занятий я спросила о нем у Стеллы.
— Это постановщик, вот кто. Его зовут Церн Архшим. Выбирает, кто подойдет ему для спектакля. Пока у нас еще никого не брали ни разу, да и вообще, в лучшем случае, в спектаклях играют со второго или третьего класса.
Хотя я знала уже, что и ученики играют в спектаклях, конечно, не главные роли, но как-то еще ни разу не подумала, что и меня могут взять в спектакль. Даже не знаю, хотела ли бы этого. Мне нравится танцевать, но не так, как учат здесь.
Но самое удивительное произошло на следующем уроке. Архшим пришел снова и подал госпоже Таларис какую-то бумагу. Она прочитала, а затем велела нам остановиться и послушать.
— Наш Театр ставит новый балет — «Волшебница Ореховой рощи». Господин Архшим выбрал некоторых из вас для выступления на сцене. Итак, для спектакля отобраны четыре ученицы. Лилиана Таренс, Фелья Джег, Тамина Оррисо, Растанна Альрим.
Кто-то то ли вздохнул, то ли ахнул. Начали оглядываться на нас, перешептываться. Учительница строго сказала:
— Обсуждать это будете после урока. У вас, четверых, с завтрашнего дня начнутся репетиции. Иногда вас будут забирать с уроков. Имейте в виду, придется оставаться по субботам после обеда — это говорю для тех, кого забирают домой.
Я повернулась к Лил. Она слушала, сложив руки на груди, с изумленно — восторженным выражением. А вот я даже не знала, радоваться или нет. Но мама, конечно, будет очень, очень рада за меня и горда.
— А какие у нас роли? — дрожащим голосом спросила Лил. Она была ужасно взволнованна.
Тут вперед шагнул Архшим.
— Вы будете изображать цветы. Танец цветов… на репетиции все объясню вам и покажу.
Девочки опять заахали и зашептались. Любопытно, что это за танец цветов… да и фея ореховой рощи — тоже пока непонятный персонаж… Я стала ждать репетиции с нетерпением. На тех, кого выбрали, прочие смотрели с завистью, а некоторые — с печалью или недоброжелательностью. Стелла же нам ничуть не завидовала. Она говорила, что выбранным придется заниматься намного больше, на каникулы, может быть, совсем не отпустят, да и вообще, это нелепая идея — начинать ставить спектакль в конце учебного года.
Я спросила ее, неужели ей совсем не хочется выступать на сцене.
— Не знаю, — честно ответила Стелла. — Книги читать гораздо интереснее… Хорошая книга по истории или сборник головоломок, по — моему, более стоящие вещи, чем балет.
И вот — первая репетиция. Один музыкант из Театрального оркестра играл нам на клавесине, и мы разучивали свои роли. У каждой из девочек будет своя партия, а весь танец цветов — это одна и та же музыкальная тема с вариациями. Для балета выбрали девять девочек из первого и второго класса.
Репетировать мы первое время будем отдельно, пока остальные разучивают свои партии. Архшим сказал, что общие репетиции начнутся после летних каникул. Он показал каждой из нас ее партию. Оказалось, совсем несложно. Мы будем танцевать на полянке, сойдясь в круг, «изящно склоняясь» то в одну, то в другую сторону. Господин Архшим вообще любил это слово — «изящный». Когда во время движения тот или иной цветок выходил вперед, то ему положено было станцевать совсем маленький, свой собственный танец.
Самое удивительное — к спектаклю уже приготовили костюмы. И нас вскоре повели на примерку, вместо урока музыки. Костюмер объяснил нам, что все было сшито раньше, потому что, оказывается, этот спектакль уже шел в Театре пятьдесят лет назад. Лил выдали белый костюм, и в нем она казалась маленькой феей или и правда живым цветком. У меня костюм был черный, почти под цвет волос. Я даже подумала, не выбрали ли меня именно за цвет волос, а не за умение танцевать. А изображала я черный ландыш. Я танцевала после Лил — для контраста, как объяснил постановщик.