Изгнанник из Спарты
Шрифт:
– Милый, ты что, хочешь сказать, тебя никто никогда не любил?
Он покачал головой:
– Любили. Однажды.
– А что с ней стряслось?
– Она умерла. Хотя нет… Ее убили.
– Из-за… тебя?
– Из-за меня.
– Расскажи мне.
– Нет, - отрезал Аристон.
– О!
– прошептала Феорис.
– И с тех пор ты все время ищешь…
– Нет. С тех пор я никого и ничего не ищу. Кроме разве что паромщика и Черной Реки. Я спускался к ней однажды… туда, в Тартар. Но за мной пришел мой
– Милый, тебе никогда не говорили, что ты немножко сумасшедший?
Аристон ласково улыбнулся:
– Только немножко, Феорис?
– Да нет. Ты безумнее самых безумных мечтателей. Но это безумие какое-то… милое. Мне нравится. И ты мне нравишься. Сделай мне одолжение, калон…
– Какое?
– спросил Аристон.
– Ложись со мной. Я буду любить тебя так, словно только что познала любовь. Словно мы ее с тобой сами выдумали. Как… как твоя невеста. Робко, застенчиво, нежно и… ласково.
– Нет, - сказал Аристон.
– Мне очень жаль.
– Тебе очень жаль?! Скажи, калон, сколько ты мне заплатишь за то, что НЕ сделаешь этого?
– Сколько хочешь. Пятьдесят драхм. Мину. Две.
– Две мины! Хорошо. Покажи.
Аристон вынул из кошелька две тяжелые серебряные монеты. В каждой было сто драхм. Он протянул деньги девушке.
Но Феорис неожиданно помотала головой:
– Нет! Оставь их себе! Засунь их себе в задницу! Хотя нет… ты… соверши на них жертвоприношение… в память о ней. На высоком алтаре перед Парфеноном. Чтобы боги сжалились над ее тенью и душой. Сделай это от моего имени. Хорошо, калон?
Аристон вдруг увидел, что она плачет.
– Феорис!
– позвал он.
– Теперь ты можешь говорить, что нас было двое… Тех, кто тебя любил. Потому что я тоже люблю. Это ужасно. Наверно, я умру. Когда занимаешься таким ремеслом, не можешь себе позволить влюбляться. Но я… я влюбилась! Это танталовы муки, сизифов труд… Вот на что это похоже. Скажи… она была… девственницей, да?
– Да, - кивнул Аристон.
– Она была посвящена Артемиде.
– Уходи!
– воскликнула Феорис.
– Отправляйся домой, калон!
– Но, Феорис…
– Этот здоровый бык сам найдет обратную дорогу. А я не вынесу… Не могу я смотреть на тебя и умирать от желания. Но что я в состоянии тебе предложить? Себя, такую потасканную, грязную? Афродита свидетельница, у меня была целая сотня мужчин. Нет, даже больше. Но сейчас я… я хочу…
– Что, Феорис?
– Хочу снова стать чистой. Невинной. Стать твоей. Твоей первой девушкой. А ты чтобы стал моим первым мужчиной. И последним. Навеки. Поэтому убирайся отсюда, калон! Иди! И больше не возвращайся!
– Феорис… - начал Аристон.
Но тут они услышали крики Таргелии. Аристон с Феорис переглянулись и одновременно повернули головы к двери. В комнату ворвалась Таргелия. Она была голая и везде: на ее плечах, груди, животе и бедрах - виднелись кровоточащие раны. На горле и плече были следы от укусов. Один глаз у нее распух и покраснел.
– Спасите меня!
– кричала она.
– Он… он сошел с ума!
Аристон схватил ее за руку и спрятал у себя за спиной как раз в тот момент, когда в дверь ворвался Орхомен с ножом. Он скалился от неистовой, демонической радости. Глаза его дико сверкали. Могучее тело сотрясалось от беззвучного смеха.
– Где она?
– проревел он.
– Дай мне до нее добраться, мальчишка! Я разрежу ее на мелкие кусочки и съем сырой. Это самая вкусная козочка, которую я…
Аристон не колебался ни секунды. Он взмахнул рукой и ударил Орхомена по лицу. В маленькой комнате пощечина прозвучала очень громко.
Орхомен затряс головой, словно бык, готовый ринуться в бой. Но потом его глаза прояснели. Он посмотрел на Аристона, на девушек, на нож в своей руке… Орхомен разжал сильные пальцы и выронил нож.
– Я выпил слишком много вина, - пробормотал он.
– Хотя нет… Дело не в этом. Я пытался убежать с приисков. Они… они били меня по голове палицей. И с тех пор…
– Нет, это тоже ни при чем, - сказал Аристон.
– Наверно. Наверно, виновата жара. Вредные испарения. Темнота. Сильная боль. А может, дело во мне. Что-то во мне надломилось. Я… я убил там мальчика. Сначала обладал им, а потом убил. Сам не знаю почему. Тала больше нет. Ты убил его, ты, смазливый ублюдок-отцеубийца! Никто не может мне объяснить…
– Что?
– спросил Аристон.
– Объяснить про зло, - сказал Орхомен.
– Пойдем, Орхомен, - вздохнул Аристон.
– Пойдем домой. Тебе надо прилечь, отдохнуть.
– Нет, - заплетающимся языком возразил Орхомен.
– Я должен извиниться. Извиниться перед этой маленькой дриадой. Перед этой лесной нимфой. Я ее обидел. Жестоко обидел. Мне очень жаль. И я хочу ей это доказать. Таргелия!
– Да… да, Орхомен?
– пролепетала девушка.
– Выходи! Встань гордо, как царица! Вот так! Орхомен упал на колени и поцеловал ей ноги. Потом поднял правую ногу Таргелии и поставил на свою могучую,
мускулистую шею. Повернув большую голову, он взглянул округлившимися глазами на ее обнаженное тело.
– Теперь я твой раб.
– О, вставай, вставай, дурень!
– поморщился Аристон. Но Таргелия смотрела на высокого спартанца не отрываясь. Смотрела с трепетом и гордостью. И с какой-то…
нежностью.
– Оставь его, мой господин, - прошептала она.
– Он
больше не обидит меня. Правда… любимый?
– Могилой своего учителя Тала клянусь, что никогда не обижу тебя!
– воскликнул Орхомен.