Изгнанник из Спарты
Шрифт:
– Я все тебе расскажу вместо него.
– Алкивиад был
явно в игривом настроении.
– Он разочаровывает меня. Ему бы следовало жениться и таким образом предоставить мне Афродиту, чтобы я мог сыграть для нее роль Ареса. Но он не только не дает мне никакой возможности украсить его лоб рогами, но и вообще довольствуется одним очень скучным мальчиком - я полагаю, вы все знаете Даная, сына
Пандора?
– Я его знаю, - заявил Перикл, - но вот что касается того, что он сын Пандора, это весьма сомнительно. Я бы даже сказал,
– Ты напрасно сомневаешься, - с серьезным видом продолжал Алкивиад.
– Дело, судя по всему, было так. Однажды ночью госпожа Текмесса в отчаянии пошла в конюшню, отрезала хвост одному жеребцу и приклеила его к подбородку с помощью муки, смешанной с козьим молоком. После чего облачила свое прекрасное тело в хитон, украденный ею у конюха, - разумеется, уже двенадцатый месяц как нестираный. И вот, когда Пандор, в стельку пьяный, пришел домой и учуял свой любимый аромат - эту выворачивающую наизнанку вонь немытой деревенщины, - он протянул руку и нащупал эту гнусную свежевыращенную бороду. Охваченный неудержимой страстью, он прыгнул на нее и…
– Алкивиад, ради Артемиды!
– взмолился Аристон.
– Клянусь Эросом, это чистая правда, - серьезно сказал Алкивиад.
– Эта уловка так хорошо сработала, что она повторила ее еще трижды, снабдив, таким образом, своего августейшего педераста - к вящему его неудовольствию - большой семьей. Но как бы там ни было, Данай стал причиной самого громкого скандала года. Раскройте свои уши, друзья. Из-за любви к Данаю наш друг Аристон отдал поэту Софоклу лучшую гетеру во всей Аттике!
– Я слышал об этом, - сказал Перикл, - но не поверил.
– И правильно сделал, - сказал Аристон, - поскольку здесь нет ни слова правды.
– А вот и есть!
– резвился Автолик.
– А теперь наша маленькая Феорис носит ребенка, которого этот старый развратник Софокл по глупости считает своим!
– Тогда он заслуживает глубочайшего восхищения, - невозмутимо произнес Перикл.
– Любой, кто в возрасте Софокла имеет какие бы то ни было основания рассчитывать на нечто подобное, достоин того, чтобы быть увенчанным лавровым венком на ближайшей Дионисии.
– Счастливое дитя!
– заметил Алкивиад.
– Оно несомненно будет прекрасным. Ибо Феорис очаровательнейшая из женщин, а Софокл, даже на склоне лет, один из самых красивых мужчин в Аттике. Ну а если он и заблуждается на сей счет, наш Аристон уж наверняка приложил руку к его зачатию, и он…
– Вы сказали “руку”, великий стратег?
– сострил один из молодых всадников.
– Всего лишь оборот речи, мой юный друг, - строго сказал Алкивиад.
– Прошу вас, давайте без пошлости. Ну что. Аристон, не отужинаешь ли с нами сегодня? Уверяю тебя, все будет в высшей степени чинно и благочестиво.
– Как в прошлый раз, когда я был у тебя дома?
– осведомился Аристон.
Вдруг, к его удивлению, Алкивиад протянул руку
– Благодарю за приглашение, - сказал Аристон, - но, к сожалению, я не могу его принять, Алкивиад. Я собираюсь завтра навестить Еврипида в его логове, а для этого мне надо встать пораньше.
– Ив самом деле, повидайся с ним, - неожиданно сказал Перикл.
– Я был у него два дня назад, и он очень лестно отзывался о тебе. После того как твой покойный отец оплатил хор для его “Гекубы”, а ты сыграл, кажется, Гектора, не так ли? С этими масками нетрудно и ошибиться.
– Да, Гектора, - подтвердил Аристон.
– Так вот, он все время сокрушался, что ты не стал профессиональным актером. Он говорит, что у тебя есть все - голос, внешность, манеры, чувствительность, чтобы преуспеть на этом поприще. А кроме того, твой визит
пойдет ему на пользу. Он выгладит совершенно больным - работа над новой пьесой донельзя вымотала его. Он попытался прочесть мне кое-что из нее, но его хватило буквально на пару строк - не смог совладать с собственным голосом. И все равно то, что я услышал, - это просто чудо.
– Как она называется?
– спросил Аристон.
– “Троянки”, - сказал Перикл.
– Аристон, - вновь заговорил Алкивиад, и в его голосе, к вящему изумлению Аристона, ясно чувствовались тревожные нотки.
– Так ты точно не придешь ко мне на ужин?
– Я не смогу, Алкивиад. Мне очень жаль, но… В этот момент Алкивиад снова схватил его за руку.
– Тогда давай отойдем на минуту. Аристон, - сказал он.
– Мне нужно поговорить с тобой наедине. Прошу извинить нас, калокагаты!
Они отошли на несколько родов.
– Аристон, - прошептал Алкивиад, - я об этой дурацкой истории с переодеванием, о которой ты упомянул, - ты ведь не станешь распространяться о ней? Я хочу сказать, если она опять всплывет. А я боюсь, что так оно и случится. И тогда мне конец. Но ему понадобятся свидетели, которые сами не принимали в этом участия, и ты…
– Кому понадобятся свидетели?
– Фессалу, сыну Цимона. Я все эти годы откупался от этого жалкого сикофанта. До сих пор он держал язык за зубами, но теперь, когда я возглавил экспедицию, он из зависти…
Аристон сухо улыбнулся.
– Поскольку я не могу погубить тебя, не погубив при этом Афин, ты можешь рассчитывать на мое молчание, о великий стратег!
– сказал он.
– Я вижу, ты смеешься надо мной, - сказал Алкивиад.
– Но я хочу кое-что сказать тебе, Аристон. И запомни хорошенько мои слова! Какие бы другие обвинения ни были выдвинуты против меня после нашего отплытия - а что-то обязательно произойдет, это так же верно, как то, что Зевс правит Олимпом, - эти обвинения будут ложными. Ты веришь мне?