Изгнанник вечности (полная версия)
Шрифт:
Выпутавшись из плаща, Сетен на равных вступил в бой, даже не чувствуя озлобленных щипков ночного морозца.
— Кто ты? — запыхавшись, спросил он, когда незнакомец позволил ему короткую передышку между атаками.
Тот не ответил, лишь перебросил меч из одной руки в другую, любуясь сталью. Помедлив еще немного, он снова пошел в наступление.
— Довольно! Довольно! — едва ли не взвыл Тессетен после очередной схватки, чувствуя себя измотанным до предела и понимая, что это не настоящий смертоубийственный Поединок, а только неведомая прихоть неизвестного и очень опытного дуэлянта, который спустя, кажется, час после начала боя выглядел по-прежнему бодрым и даже не запыхался.
Сетен
— Кто ты такой? — повторил молодой человек и явственно ощутил, что рядом уже никого нет.
Испуг был сильнее усталости. Тессетен вскочил на ноги и огляделся, убеждая себя, что он не сошел с ума и все это не было наваждением. Но ни его меча, ни незнакомца, ни незнакомцевой одежды поблизости не наблюдалось. Только плащ Сетена темнел на том же месте, где он его скинул с плеч. И только его собственные следы на затоптанной площадке…
— Зимы и вьюги… — пробормотал он. — Кто это водит меня?
В ответ прозвучало прежнее молчание — впрочем, это немногим отличалось от тех минут, когда немой незнакомец был здесь. Оно красноречиво объяснило Тессетену, что с головой у него что-то не так и, дабы не заработать разжижения мозга, пора выбираться отсюда и идти домой.
На самом краю, у крутого спуска в котлован, в звездном небе возник силуэт зверя. Тессетен узнал в нем молодого волка Ала. Пока хозяин болел, пес бесцельно болтался по окрестностям, скучая и радуясь любой встрече со знакомыми людьми — других волков он гордо сторонился, и они не смели с ним связываться, покорно предоставляя свою территорию для его прогулок.
— Нат! Ко мне, Нат! — крикнул Тессетен и хлопнул себя по ляжкам.
Меся снег, пес буром понесся к нему. От светлой шерсти его шел пар, щенячьи глаза лукаво отсвечивали зеленцой. Получив порцию ласковой трепки, волчок запрыгал возле человека.
— Какой ты стал здоровый, весь в своего отца! — Сетен завернулся в плащ и начал подниматься наверх по пологому откосу, а Натаути принялся нарезать сходящиеся и расходящиеся круги, центром которых неизменно оставался друг хозяина.
Глава пятая
о нескольких годах из жизни на материке Рэйсатру участников экспедиции под руководством Тессетена и Ормоны
Огромный континент с горами, равнинами, внутренними морями и широченными реками занимал больше половины северного полушария их планеты. Прежде чем посадить орэмашину в районе полуострова Экоэро, Зейтори — пилот и старый знакомец советника Паскома — нарочно облетел часть материка, чтобы показать Тессетену и его жене горы, куда вскоре должна была направиться экспедиция. Это были сплошные заснеженные вершины красоты невероятной, но такие чужие и неприступные, что от них веяло холодом просто при взгляде из иллюминатора. Вот где чувствуешь себя полностью свободным — и… никому не нужным. Горы словно чурались любого, кто вторгался в их загадочную неподвижную жизнь.
На Рэйсатру одновременно могло быть сразу четыре сезона: часть пребывала под снегом, часть — плавилась от жары.
Вместе с экономистами сюда прилетели инженеры и группа военных — гвардейцы, служившие охраной. Кроме них, был еще спелеолог (и остальные недоумевали, зачем он нужен), а Тессетен и Ормона не спешили объяснять. Все они — днем и ночью — думали только о выживании на диких землях южной части гигантской суши, чуждой и опасной. Здесь были непролазные джунгли, таившие в себе хищников и вредоносных насекомых, а поселения местных жителей отстояли друг от друга так далеко, что птице пришлось бы затратить день полета, чтобы добраться из одной деревни в другую. Вот примерно посередине прилетевшие ори и решили разбить лагерь.
— И что, нам придется тут жить? — то и дело брезгливо спрашивала Ормона, морщась при виде грязной одежды соотечественников и тучи москитов, слетавшихся на запах пота.
— Чтобы тут жить, надо сначала тут поработать, — и Тессетен, работавший вместе с инженерами над строительством первых — еще совсем примитивных — зданий, отмахивался от насекомых.
— Да пропади оно… к зимам и вьюгам! Я вернусь при первом же удобном случае. Слышишь, Сетен?
— Слушай, родная, ты уже столько раз говоришь мне об этом, что смогла бы устелить своими обещаниями всю дорогу домой.
И он широко поводил рукой, словно освобождая ей путь. Но Ормона упрямо работала наравне с мужчинами-соотечественниками, вызывая в них тайное восхищение. Сколько бы они ни брюзжала сквозь стиснутые зубы, ею не переставали любоваться. Со дня их свадьбы с Сетеном минуло уже почти девять лет, она стала взрослой сильной женщиной с железным — как казалось всем, даже ее мужу — характером.
Вскоре ее стали раздражать местные человекообразные, как она называла жителей деревень. Эти некрасивые коротконогие, смуглые и неулыбчивые люди и впрямь походили на обезьян. Они все время таскались за приезжими, как будто им нечем было заняться, и с тихим благоговением взирали на «чудеса», творимые техникой ори.
Изредка Сетен, Ормона или Зейтори «одушевляли неживое», как называли аборигены этот процесс, видя сходящие со своих платформ существа, диппендеоре [10] , плоть которых была человеческой, нутро — металлом, а то, что делает живым, приходило и уходило по желанию «богов». Ведомый хозяином, полужелезный кадавр выполнял все, что от него требовалось, но с силой, превосходящей мужскую пятикратно. Если такая тварь калечилась, ее заменяли, а покалеченную чинили. Правда, дикари видели, что при этом боль испытывает и «проснувшийся» чужестранец, будто поранился сам. Что-то разумея, они ухали друг с другом на своем лающем и харкающем языке, пытаясь подогнать увиденное под свои мерки. Ори их не стеснялись, тем более что скоро выяснилась причина неулыбчивости племени: мимика, связанная с улыбкой или смехом, здесь была не принята. Если кто-то скалил зубы, это считали угрозой, а не изъявлением радости. На него начинали рычать, он невольно отзывался на провокацию, и чаще всего перебранка заканчивалась грандиозной дракой.
10
Диппендеоре — (орийск., см. Глоссарий) неодушевленный работник, полуробот, существо наполовину механическое, наполовину биологическое. Ори для краткости называли их диппами.
— Смотри-ка, ну прямо ори и аринорцы! — любуясь очередной потасовкой, восхитилась Ормона. — Просто вылитые, только у этих еще из пасти воняет…
Потом заметили, что за Ормоной стал ходить один из дикарей, Ишвар. Он первым постиг искусство улыбки «как у белых» и попытался даже освоить трудный язык ори. Тессетен подсмеивался над женой, называя Ишвара ее новым поклонником и обожателем, ее же это поначалу злило, а потом она стала использовать дикаря в качестве слуги. Принеси-подай — так она переназвала его, и он беспрекословно слушался ее приказов.