Изгой
Шрифт:
Да и ладно, раз приглашают, почему бы и нет?
Мы сели обедать. Кастрюля с борщом, соленые огурцы, маринованные грибочки, квашеная капуста с клюквой, мясо вареное в большой чашке, с мослами, ржаные мелкие сухари, черный хлеб, сметана, водка, граненые рюмки, зелень. Я бы так сказал: все здесь было нарочито простецки, по-народному. Народность эта выпирала буквально изо всех щелей.
Из кастрюли торчал половник, каждый сам себе наливал сколько хотел. А температура борща была выверена до градуса. Не обжигающий, не остывший – а просто горячий. Массивная кастрюля стояла на горячем керамическом круге, проводов я не заметил
А вот этот белоснежный кружок – он как-то выбивался из строя, диссонировал с прочими атрибутами нарочитой простоты и, как мне показалось, низводил на нет всю эту благодатную сермяжность.
И вообще, между нами говоря, обед у РПК не удался.
Нам хотелось простецки «вмазать» и расслабиться – после такой акции это было бы очень кстати. Но у нас сформировался – вроде бы сам собой, под влиянием обстоятельств и факторов – определенный изгойский кодекс. В части, касающейся спиртного, этот кодекс предписывает следующее: принимать только «дома» (в безопасном месте), когда кто-то трезвый стоит на дежурстве и в ближайшие несколько часов не ожидается никаких осложнений обстановки.
Эти люди нам чужие, мы и Филину-то не доверяем – с опаской относимся, поскольку есть все основания подозревать, что они нами пользуются, не сообразуясь при этом с нашими интересами. Мы не дома. Домой нам еще добраться надо, а в дороге может всякое случиться.
Поэтому пить не стали. А борщ, который так нахваливал РПК, без водки оказался так себе: пародия на те борщи, к которым нас приучила тетя Галя, – гусячья мать. Огурцы, грибы и капуста были в тон борщу – какие-то насквозь магазинные, без «изюминки».
Под невкусный борщ и на фоне псевдонародного антуража меня слегка пробило на философию.
Надо же, такой великий человек, глыба и вершитель, а вынужден пробавляться контрафактным дрянным борщом и казенными соленьями. Ну и за что, спрашивается, боролись? Зачем нужны деньги, власть и общественное признание, если ты не можешь себе позволить того, что доступно заурядной учительской семье, которая прозябает в провинциальном химгородке?!
Все-таки есть вещи, которые не купишь за деньги. Например, домашний борщ. Вот это – просто красный суп с капустой. Он разве что съедобен, не более того.
И вообще, при ближайшем рассмотрении ясно, что не все так гладко в жизни титанов, как это кажется на первый взгляд.
Борщ в полдень?! (Сейчас только двенадцать часов.) Да еще и под водку? Это что, вот такое типично светское утро или неизбежная жертва старательно культивируемому имиджу народника?
А если опустить все нюансы, выглядит все так, будто барин только что проснулся, с крепкого бодуна, смертельно захотелось пожрать горяченького – вот и дал команду: а изобразите-ка мне борща...
Пока мы обедали, Седой с РПК посмотрели нашу запись.
Седой обращался с ноутбуком по-хозяйски, будто это его «комп» и он знает, где что тут «лежит». Они с РПК спокойно обсуждали события, запечатленные в нашем ролике, словно смотрели забавное кино про каких-то ушастых сказочных зверьков, и периодически обращались к Филину за комментариями. Складывалось такое впечатление, что это он снимал кино, а мы здесь совершенно ни при чем – нас почему-то никто ни разу ни о чем не спросил.
Это было не то чтобы обидно, но как-то нехорошо и вообще свысока: будто мы нашкодившие детишки, а они все из себя такие мудрые взрослые, которые сейчас разбирают сугубо дитячий проступок и обдумывают, как с этими детишками поступить: просто поставить в угол или отшлепать ремешком.
Филин к Седому и РПК обращался на «вы», без подобострастия и нарочитого пиетета, но к обоим по-разному. К РПК – индифферентно, обезличенно, как просто к большому и старшему. А вот к Седому – мне так показалось – как к капитану корабля, от которого зависит не просто успех плавания, но и жизнь всех членов экипажа: с искренним уважением и вполне подчиненно. Видно было, что они знакомы очень давно и понимают друг друга не просто с полуслова, но даже где-то на уровне незначительных жестов: когда Филин начал комментировать очередной фрагмент записи по просьбе РПК, Седой ладонью шевельнул, не глядя, Филин уловил этот жест и тотчас же остановился. Разок даже прозвучало – из уст Филина: «дядь Толь» – представляете, такое обращение со стороны этого матерого диверсанта? Хотя не ручаюсь, может, я и ослышался.
В оценке ролика и самой акции наши хозяева разошлись.
РПК воспринял все восторженно и весьма оптимистично. Он откровенно и шумно радовался, буквально брызгая во все стороны вибрирующей патетикой:
– Ну вот же! Вот оно! Вот... Пока мы тут головы ломаем наверху, козни какие-то строим, подковерной возней страдаем, они снизу – молодежь – все сами решают! Попросту, размашисто и напористо, самостоятельно, результативно! Они борются! Нет, вы представляете?! Скинулись нищие студенты! Наняли героев! Да когда такое было, а?! Это же перелом в сознании. Народ готов, он созрел! Наша молодежь сама делает то, что мы боимся сделать! Это разрушение стереотипов! Это ведь какое событие, а? Это же первая такая акция!
– И последняя, – в тон добавил Седой. – Во всех отношениях...
Седой был настроен скептически: как я понял, ни кино, ни сама акция ему не понравились.
По этому поводу они с РПК слегка сцепились – опять же, по-свойски, дружески, но при этом вполне принципиально.
– Да это же прецедент! – рычал РПК. – Это надо приветствовать! Поддерживать! Это наше будущее!
– Я не против явления как такового, – очень спокойно и взвешенно возражал Седой. – Акция беспрецедентная, согласен. И не по пользе, не по размаху – по сути. Она самостоятельна. Без вмешательства верхов, без органов, без нажима – молодежь проявила инициативу. То есть вопрос действительно назрел. Акция уникальна. Но! Поскольку она была организована именно спонтанно, без соответствующего обеспечения и подготовки, последствия будут самыми плачевными.
– Да ну тебя! Какие последствия?!
– Во-первых, удачных повторов «на местах» ожидать не приходится. Здесь у нас во главе был офицер запаса с опытом боевой работы, и так получилось, что на одном направлении пересеклись «Легион» и «Трибунал» – соответственно, опытные же конспираторы и экстремисты. И, заметьте, никто ничего такого не ожидал. Сработал эффект внезапности. Все, что будет после этого в других городах и весях, будут организовывать по сути глупые дети, так что не следует ожидать от них ничего, кроме отчаянной самодеятельности, провалов и бездарной резни с кучей ненужных жертв.