Изгой
Шрифт:
— Куда... идти?
— А это уж сам догадайся, — ответил Олег И повернулся лицом к стене.
Через мгновение Скиф услышал ровное сильное дыхание спящего человека. Поколебавшись, он решил считать, что мудрец послал его вовсе не к чертовой матери, на цыпочках пошел к двери, тихонько отворил и пропал в ночи.
Прайдер и Сын Молнии вернулись в город, где Сын Молнии еще вчера снял комнату. На всякий случай, как он сказал. Обычно это оказывалось лишним, но сейчас пришел как раз тот случай. Прайдер снял
— Может быть, — предположил Сын Молнии уже безнадежным голосом, — все-таки справимся сами?
— Нет, — отрезал Прайдер. — Я противников чую. Настоящих противников.
Он торопливо написал записку. Сын Молнии с убитым видом вытащил из клетки испуганную птицу:
— Вот уж не думал, что это пригодится!
— Я тоже не думал... Держи лапу. Да не свою, дурак! Примотай ниточкой, а то сорвет ветром.
— Говорят, — сказал Сын Молнии с сомнением, — что эти птахи способны лететь быстрее сокола? Или почти с такой же скоростью?
— Брехня.
Он погладил голубя по головке, птица вздрагивала и смотрела круглым испуганным глазом, пыталась высвободить крылья. Прайдер вздохнул, подбросил в синее небо. Захлопали крылья, голубь почти без разворота сразу выбрал направление и понесся стрелой, часто-часто хлопая крыльями.
— Сегодня хозяйка получит сообщение, — сказал Прайдер. — Людей она отыщет сразу же. Говорят, ей даже муравьи золото носят! Так что дня через два-три надо встречать подмогу.
Сын Молнии сказал мечтательно:
— А мы сейчас в корчму?
— Вечером, — отрезал Прайдер. — А пока даже не мечтай. Вернемся, посмотрим. Может быть, нам еще покажется мало... присланной помощи.
Олег утром чихнул от солнечного зайчика на верхней губе, проснулся. Во всем теле ощущение силы, свежести, словно спал трое суток подряд. Даже тяжелая мысль, что нет магии, что он без магии, что беспомощен, уязвим, жалок... не показалась такой уж тяжелой. Подумал в который раз, что если остальные как-то живут, то он с его умом, силой и осторожностью обязательно что-то да придумает.
На другой лежанке похрапывал Скиф. Олег встал, Скиф тут же проснулся от легкого скрипа половиц, вскочил, в глазах еще пелена сна, однако голос прозвучал твердо:
— Что, уже?..
— Уже утро, — сказал Олег.
— Фу-ты, а я подумал...
— Что?
— Да так... Что завтракать пора, а мы поехали голодными.
Он быстро оделся, натянул сапоги. Олег через окно наблюдал за садом. Ему сперва показалось, что там мелькнуло белое тело, даже крылья, затем ветви раздвинулись, вышла Ляна — загорелая, с поцарапанными босыми ногами, с венком цветов на голове.
Ее глаза сразу заметили человека в оконном проеме, Олег увидел быстрый взмах руки, донесся чистый голос:
— А завтрак уже на столе!
Стол в самом
Олег первым опустился на лавку, а когда появился Скиф, со стороны сада подошла Ляна. Она издали улыбнулась Скифу, теперь уже в странной смеси влюбленной девочки и материнства, подошла, ее тонкие руки обняли его за шею.
Скиф смущенно высвободился, но она все же успела поцеловать его в губы. Олег налил вина в золотой кубок, встал и поклонился Ляне:
— Спасибо! Никогда еще я не был так счастлив. Скиф взглянул удивленно, затем по губам расползлась довольная улыбка. Ляна смущенно кивнула, но взгляд не опустила. Олег принялся за сыр, но Ляну продолжал рассматривать неотрывно. Ему нравилось, что ее большие чистые глаза смотрят на мир прямо и без страха, без заискивания перед его громадностью или его мощью. В ее взгляде ясно видна уверенность любящего ребенка, что его любят, не обидят, спасут, погладят и почешут.
Но когда она смотрела на Скифа, преображалось не только лицо, но и взгляд становился восторженным, нежным и просветленным, словно видела не грязного голодного бродягу, да еще ослепленного и движимого примитивнейшей местью родной матери, а светлого и одухотворенного бога.
Тревожная мысль мелькнула хвостиком и спряталась, но ничто Олега не отвлекало, он успел цапнуть ее за хвост, вытащил, рассмотрел, но ничего не понял. Мысль была проста, но неясна: не хотел бы, сказало у него глубоко в сознании, чтобы меня полюбили вот так же сильно и слепо... Я не такой замечательный...
Он брезгливо выпустил скользкий хвостик, пугливенькая мысль поспешно зарылась под более объемные, красивые, глубокие и философские.
Потом он ушел седлать коней, те даже будто потолстели за ночь, а Скиф еще долго прощался с Ляной. Пришел смущенный, щеки горят, губы распухли, глаза бегают по сторонам.
Прайдер сменил одежду, и хотя на странников в их ветхой запыленной и давно потерявшей всякий цвет одежде мало кто обращает внимание, все же бывшие оранжевые тряпки сменил на бывшие синие, заставил переодеться и Сына Молнии.
Город еще спал или только начинал просыпаться. За всю дорогу они встретили двух ночных стражей, угрюмых и сонных. Потом плотно посаженные один к другому дома остались позади, дорожка перешла в тропку, вот уже тот игрушечный домик. Внезапно Прайдер выругался, сказал быстро:
— Стой!.. Туда нельзя... Будем торговаться за этот мешок .
Крохотная калитка, что Сыну Молнии казалась совсем детской, распахнулась, оттуда даже не вышли, а выехали на конях те двое незнакомцев. Впереди покачивался в седле человек с красными волосами, за ним ехал черноволосый юноша.