Измена. Чужая истинная
Шрифт:
Сквозь сон слышу смутно знакомые голоса. Мужские. Первый голос спокоен и холоден:
– Огненный зверобой опасен для плода. На ранних сроках используется как абортивное средство. На поздних может вызвать кровотечение и смерть. Думаю, именно в этом была цель.
– Когда найду, кто, – отвечает ему тихий яростный шёпот, – разрежу на лоскутки. Медленно и с наслаждением. Смакуя агонию этой твари.
Слышу скрип деревянных досок. Ноздрей касается лёгкий аромат свежего вереска и костра. Это сон – успокаиваю себя. Просто сон.
– Сейчас-то всё нормально? – теперь, кроме ярости, в шёпоте слышится ещё и тревога. – Ты всё исправил?
В ответ – шумный вздох:
– Не совсем.
– Что это значит, мать твою?
– Ребёнок лежит неправильно, я уже тебе говорил, когда предлагал отменить обряд.
– Причём тут обряд? Тогда всё нормально прошло! – сквозь сон чувствую на левом запястье прикосновение тёплых мужских пальцев, кто-то очерчивает окружность метки истинной.
– Ты рисковал, – возражает невозмутимый голос. – Тогда повезло, сейчас везение кончилось. Ребёнок не идёт, сам видишь.
– Так сделай что-то! – раздаётся яростный шёпот прямо у меня над головой. – Ты же у нас лучший целитель, Бездна тебя раздери!
Боже! Пусть эти голоса в моей голове замолчат! Так хорошо было… Лёгкое прикосновение к щеке, будто кто-то проводит по скуле тыльной стороной пальцев.
– Я-то сделаю, всё и даже больше, – сухо отвечает первый голос, откуда-то издалека. – Но давай-ка проясним. В критической ситуации. Кого спасаем? Ребёнка? Или её? Кого, Сардар, м?
Чей-то шумный вдох, затем бесстрастный голос Борага:
– Я тебя понял.
Сквозь зыбкое забытьё я вдруг ловлю себя на мысли, что рада, что не слышала ответ дракона. Я не хочу знать его наверняка.
Сардар.
– Леди Хард? Миледи? – раздаётся за спиной тихий голос Борага.
Усилием воли отрываюсь от созерцания ночного Блэртауна, простирающегося вдалеке за окном. Оборачиваюсь.
Сейчас глубокая ночь. Комната погружена в полумрак. Горит пара-тройка магических круглых светильников по углам, и всё.
С тех пор, как мне сообщили, что у Ланы начались роды, прошло больше суток. Вот только мы всё там же. Топчемся на месте без результата. Совсем как Бораг сейчас, который нерешительно мнётся, стоя рядом с кроватью и сжимая в руке бутылёк из тёмно-коричневого стекла.
Перевожу взгляд влево, туда, где на белоснежных подушках разметались длинные светлые волосы. Жидкая платина потрясающей красоты.
Ла-на – ударяю дважды кончиком языка по нёбу, прокатываю в сознании имя той, что давно стала навязчивой идеей. Одержимостью, от которой можно избавиться только одним способом – заполучив и присвоив. Ту, что посмела отказать и выбрать другого. Так опрометчиво.
Пухлые губы приоткрыты, местами потрескались от укусов и сухости. Заворожённо рассматриваю бордовые вертикальные бороздки. Если прямо сейчас накрыть их своими губами, слегка увлажняя, то можно будет ощутить солоноватый привкус крови.
А если прихватить её нижнюю губу посильнее, то услышу сдавленный стон из груди. Ещё один, и ещё…
Я знаю её тело от и до, самые скрытые его уголки, тайные чувствительные точки. Могу играть на нём как виртуозный скрипач на любимом инструменте. В паху становится тесно.
– Леди Хард? Миледи? – Бораг безуспешно пытается дозваться Лану, пока я мысленно имею её так и эдак.
Проклятье. Жмурюсь и сдавливаю переносицу. Не о том сейчас. Вообще не о том.
Кто подбросил ей отравленную одежду? Кто посмел?
Пока не ясно. Кто бы это ни был, он хитро выбрал момент во время смены стражи. Будто точно знал, когда. Я обязательно выясню, кто тронул моё. Найду. Из-под земли достану. Из самой Бездны и отправлю обратно.
Полная грудь под тонким кружевом поднимается вверх и вниз. Дыхание неравномерное, беспокойное. Изящные тонкие руки раскинуты на светлых простынях. Синие венки просвечивают под белой, почти прозрачной кожей.
– Леди Алана, прошу вас! – Бораг не оставляет попыток достучаться до неё. – Вы меня слышите? Это важно! Прошу вас! Выпейте! Это стимулирующее зелье!
Бесполезно. Лана с тихим стоном отворачивается от него.
Драгоценное время уходит. Риски растут, причём для обоих сразу. И с каждой минутой вариантов всё меньше.
Надо что-то решать, потому что время на исходе.
– Выйди! – приказываю Борагу.
Голос звучит неестественно глухо. Бораг медленно поворачивает голову, смотрит на меня с опаской. Не двигается с места. Это даже забавно. Вместе прошли огонь, воду и бездновы трубы. Не раз были на волоске от смерти. Не раз и не два он вытаскивал меня с изнанки, а я прикрывал его задницу. А сейчас что?
Криво усмехаюсь и развожу руками:
– И как это понимать? Не доверяешь?
– Не хочу, чтобы ты наделал глупостей.
– Когда я их делал?
Тяжкий вздох Борага и усталый взгляд на Лану красноречивее любых слов. Вот только мне глубоко срать, что он и остальные думают обо всём этом.
И Бораг прекрасно это знает, потому и не лезет в открытую.
Пересекаю комнату, встаю рядом с ним, плечом к плечу. Некоторое время оба молчим, наблюдая за женской фигуркой под тонкой белой простынёй, доходящей до груди.
Нет, она не желает реагировать на нас. Вымоталась. Не слушает и не слышит. Не делает, как велено.
– Зелье! – не глядя на Борага, требовательно протягиваю руку ладонью вверх. Жду.
Раздражённо втягиваю носом воздух, когда в центр ладони ложится увесистый бутылёк. Прохладное стекло холодит руку.
– Надо выпить всё, – роняет Бораг, после чего разворачивается и идёт прочь.
Его шаги удаляются, после чего раздаётся звук тихо прикрываемой двери и становится тихо.
Прячу зелье в карман. Прохаживаюсь по комнате. Останавливаюсь рядом со столиком у камина, на котором стоит коричневый кожаный саквояж повитухи. Сама повитуха вместе с помощницами за дверью, ждёт, когда их позовут.