Измена. За что ты так со мной

Дали Мила

Заглядываю в первую попавшуюся комнату — ею оказывается гостиная. Очень красивая, большая. С панорамными окнами метра четыре в высоту. Здесь несколько кожаных диванов, столики. На стене плазма. Дизайнерские шкафы и много чего еще.

И вроде все шикарно, но складывается впечатление, что в гостиную хозяин наведывается редко. На темной мебели виден тонкий слой осевшей пыли, на диване нет даже намека, что на нем сидели.

Возвращаюсь в прихожую.

Вижу кое-где на стенах едва заметные отверстия, будто раньше здесь висели картины, фотографии или коллекции чего-то, но потом разонравились Давиду, и он их снял. Или у него эти предметы забрали.

— Давид, а где я могу помыть руки? — кричу.

В таких хоромах действительно только кричать друг другу. Пока дойдешь, устанешь.

— Справа от прихожей, Кать.

Нахожу ванную, отделанную белым мрамором. Здесь стоит очень вместительный джакузи — запросто можно устраивать пенные вечеринки.

Пока Расулов не видит, торопливо осматриваю раковину и открываю шкафчики — следов присутствия женщины не нахожу.

Сполоснув руки, иду к Давиду.

Его кухня в классическом стиле, а вот стол и стулья отличаются от гарнитура современным дизайном. И мебель в кухне из беленого дуба, а стол глянцевый черный. Не думаю, что это дизайнерское решение, мне кажется, что этот стол появился в квартире позже гарнитура.

И если гарнитур выбирали кропотливо, судя по резьбе на шкафчиках, качественной патине и дорогому каменному фартуку, то стол со стульями купили не заморачиваясь. Может быть, даже в первом попавшемся магазине.

Давид отдает мне стакан с водой и возвращает в холодильник бутылку воды, из которой наливал.

— Я схожу переоденусь. Не скучай, — говорит мне и беззлобно добавляет: — Если встретишь здесь секретного человека, которого я боюсь тебе показывать, то можешь выгнать.

— Прости, что так сказала, — пожимаю плечами.

Расулов уходит, а я бесшумно открываю его холодильник и проверяю содержимое.

В основном, долгохранящиеся продукты. Нет ни пышных булочек, ни сладких пирожных. Домашнего супа тоже нет. Наверное, Давид редко питается дома, кофе в основном пьет.

В общем, таинственная квартира господина Расулова оказалась самой настоящей холостяцкой берлогой. По моим скромным наблюдениям, берлогой больше двухсот квадратных метров.

Я беру стакан с водой, который предложил мне Давид, и отпиваю несколько глотков. Вода вроде обычная, но мне кажется очень вкусной, даже чуть-чуть сладковатой. Интересно, это производитель воды такой крутой или в доме Давида мне все ощущается лучше, чем есть в реальности?

Его телефон, забытый на кухонной тумбе, звонит и отвлекает меня от размышлений. Некий Аслан хочет поговорить с Расуловым. Промолчать сейчас и сказать о звонке, когда Давид переоденется? А вдруг что-то срочное?

— Давид, здесь твой телефон звонит! — кричу я, но ответа не получаю. — Давид, ты слышишь?

Спрашиваю и сразу же замолкаю. Он же занят. Даже если и слышит, не побежит же в непотребном виде через всю квартиру, чтобы ответить на звонок?

Сама беру пиликающий смартфон и иду на поиски хозяина. Я нахожу Давида в самой дальней комнате первого этажа. Он приоткрыл дверь, стоит на пороге спальни.

— Телефон… второй раз уже… — сбавляю шаг и медленнее шагаю к мужчине.

На Давиде темно-синие джинсы с декоративными потертостями. И все.

Я так и замираю при виде его спортивного тела. Я забываю, что глаза у Расулова находятся выше, нужно смотреть в них, но мой взгляд неотвратимо скатывает вниз от каменных плеч к широкой груди, скользит по рельефному прессу, очерчивая каждый его кубик.

Может быть, я даже приоткрыла рот от неожиданности и такого вида.

В одежде Расулов напоминает мне здорового медведя, способного одним ударом сломать позвоночник, а полуобнаженный он кажется олицетворением всего мужского и сексуального.

Вроде бы Давид что-то говорит, но я плохо слышу — в ушах шумит как от подскочившего давления. Тогда Расулов сам подходит ко мне. Когда забирает из моих рук смартфон, я кожей ощущаю, как от его тела пышет жаром. И этот жар словно проникает мне под кожу и волнами разливается по венам. Кажется, у меня зарумянились щеки.

Проклятье, только этого не хватало! Нужно срочно переключить внимание на что-то другое, а не пялиться на Давида беззастенчиво.

— Это парень с работы. Ты с ним знакома, — поясняет Давид. — Он пытался угостить тебя зефиром. Помнишь?

— Да? Конечно! Очень приветливый молодой человек! — если честно, сейчас вообще все из памяти вылетело. Не знаю, зачем ответила так.

Давид не спешит отвечать на звонок, а продолжает стоять рядом, настолько близко, что у меня перехватывает дыхание, а сердце безумно колотится. Я слышу его свежий, сводящий с ума аромат одеколона. Он настолько приятный, что хочется вдыхать и вдыхать.

Наши взгляды с Давидом встречаются. В его глазах будто горит огонь, а в моих широко распахнутых застывает затаенное ожидание.

Я ни на что не намекала. В голове лишь на мгновенье промелькнула шальная, совершенно не к времени мысль о…

И Давид меня понял. Без слов. Он будто научился слышать все, о чем я думаю.

Он медленно прикасается к моей спине, ведет ладонью вниз. Рвано выдыхаю и хочу снова вдохнуть, но воздух для меня словно заканчивается. Давид склоняется к моему лицу, и я понимаю для чего, но мне не хочется отталкивать его, становится очень волнительно. Это первый поцелуй с кем-то, кроме…

Давид будто чувствует мои колебания и не торопится, будто дает время передумать, возразить, отпихнуть. Плавно задевает ртом мои губы, вызывая легкую дрожь от новизны ощущений и вкуса другого мужчины. Его хочется смаковать. Оторвавшись от меня на секунду, Давид сбивчиво вдыхает и вновь целует в губы короткими, быстрыми прикосновениями.

Мои губы печет от прилива горячей крови, когда Давид напирает и усиливает поцелуй, проникая языком в мой рот. Я чувствую его, как он скользит, задевает мой язык. Это настолько приятно, что у меня кружится голова.

Его губы и язык властно пленяют не только мой рот — они подчиняют разум, лишают желания оттолкнуть мужчину. Наоборот, я впиваюсь пальцами в твердые плечи Давида, трогаю его тело и ловлю себя на мысли, что сейчас мне очень хочется чего-то, но чего — я пока сама не понимаю. Это ощущение щекочет сознание и будоражит тело, хочется, чтобы оно не прекращалась, длилось вечно.