Измена. За что ты так со мной
Шрифт:
— Нет, прости. Мне будет лучше переночевать у себя.
— Как скажешь.
Катя начинает собираться. Берет сумочку и заходит в ванную, чтобы подправить макияж.
Наверное, у меня сейчас не слишком довольное лицо, ведь я бы хотел, чтобы Катя осталась, даже если бы мне пришлось завязать себя в узел, чтобы не позволить себе лишнего.
— Я могу приехать к тебе и завтра. Посмотрим что-нибудь еще, — обещает она мне в утешение.
— Приезжай когда хочешь.
Я отвожу Катю домой, а когда возвращаюсь к себе в квартиру, нахожу возле раковины в ванной небольшую золотистую заколочку с прозрачными стразами, которую точно оставила моя гостья.
Глава 26
Неделю спустя
— Привет, Катя. У тебя все нормально? — прижимая телефон плечом, отпираю дверь своей квартиры. — Я звонил тебе два раза, ты не ответила.
— Прости, пожалуйста, Давид, — устало вздыхает она. — На работе аврал. Чем ближе дата показа новой коллекции у Кирияновой, тем сильнее все сходят с ума! Еще и в загс сегодня моталась, и…
От последней ее фразы что-то внутри меня камнем сжимается.
— Зачем? — перебиваю ее.
Замуж за кого-то собралась выходить? Я не удивлюсь. Только девушки, кинувшей меня ради свадьбы с другим, мне не хватает для полной коллекции.
— Нужно было присутствовать при расторжении брака хотя бы одному из супругов. Тимофей не пожелал явиться.
Я не ослышался?
— То есть?..
— У меня появился документ, который смело можно повесить в рамочку! — смеется она.
— Почему не сказала мне, что в загс нужно? Я бы тебя отвез.
— Не стала отвлекать от дел. Это же простая формальность.
За короткий промежуток времени, пока мы разговариваем с Катей, я успеваю испытать нервное потрясение, яркий всплеск внезапной радости от новости о разводе, но он быстро исчез, и меня уже начинает грызть сомнение. Я тоже проходил процедуру развода.
— Но ведь прошло чуть больше недели, а для развода дают месяц.
— А здесь уже Тимофей Юрьевич соизволил постараться. Хоть где-то оказался полезным. После той встречи в ресторане я стала для него предводительницей всех проституток в городе, порочащей его идеальную репутацию. Он использовал связи, чтобы ускорить процесс.
— А то, что у него уже есть другие отношения, на репутацию не влияет? — усмехаюсь я.
— Я не знаю, что у Тимофея за отношения с Кристиной, но уверена, он все выкрутит в свою пользу, перед окружающими выставит виноватой меня. А мне плевать, что обо мне подумают его знакомые. Нас все равно теперь ничего не связывает.
Да, это замечательная новость, но все же кое-что меня напрягает.
— Ты умница, Кать, что разрулила с разводом, и все же я бы не хотел, чтобы ты ездила в места, где можешь повстречаться с этим утырком без меня. В следующий раз не молчи об этом. Поверь, я найду время, чтобы побыть с тобой.
— Я как-то значения не придала, — удивляется. — Но мне приятно, что ты заботишься обо мне и ревнуешь.
— Я не ревную, просто…
— Да, точно, ты не ревнуешь. Ни капельки, — еще и хихикает.
— К чему этот шутливый тон? Я же сказал…
— Что не рев-ну-ешь! Это я неправильно выразилась! — Я слышу голос другой женщины, которая настойчиво зовет Катю. — Мне пора, Давид, если сейчас не вернусь к Кирияновой, она меня сожрет. Я позвоню, как освобожусь, хорошо?
— Да, звони.
Не снимая ботинки, прохожусь по квартире к лестнице, ведущей на второй ярус. Заехал сюда на минуту, чтобы забрать документы.
Наши отношения с Катей протекают легко. За исключением одного минуса — мы оба много работаем.
Каждая минута времени, проведенная друг с другом, для нас очень ценная. Но я все равно остаюсь голодным после наших встреч. Мне Кати мало. Всегда. Мне не хватает ее. Она вроде рядом и в то же время недосягаема.
И сейчас, размышляя об этом, мне вспоминаются слова Кати: она призналась, что виной ее развода с мужем была не только любовница, но и то, что она надоела Тимофею. Как женщина, как личность, как человек, проживающий под одной крышей.
И я все еще не могу взять в толк, как это возможно?
Я вообще не представляю, как она может надоесть, если ею нельзя как следует насладиться, чтобы я даже просто допускал мысль о пресыщении?
Она же постоянно у этой Кирияновой или в спортивном зале. Она занята, у нее есть своя интересная жизнь, центром которой являюсь далеко не я.
Я просто не понимаю, как тому ублюдку могла надоесть женщина, живущая в таком насыщенном режиме? Как он мог променять ее на капризную, визжащую малолетку?
Хотя почему не понимаю… Тимофей — амбассадор дурости. Если бы не такие, как он, кто знает, познакомился бы я вообще с Катей?
Забрав документы, спускаюсь на первый этаж и только сейчас вижу в гостиной на журнальном столе розовую расческу.
Значит, вчера была расческа.
После каждого визита Кати в квартиру я стал находить оставленные ею мелкие предметы вроде заколки, крема, резинки для волос или расчески. И с каждым разом вещичек становится все больше. Она ими здесь пользуется.
И я совершенно не против. Пусть хоть все ими тут завалит.
Когда я вижу ее вещи, мне эта квартира перестает казаться холодной бетонной коробкой, стены которой пропитаны моими мрачными воспоминаниями и яростью от измены.
Мне больше не хочется при каждом возвращении первым делом открывать окна, чтобы выветрить вонь духов бывшей жены. Тяжелых, горьковато-восточных, въедливых.
Ими тут не пахло, говорили друзья, бывавшие в квартире после нашего с женой развода, это у меня в башке был сдвиг. Он долго не отпускал меня.