Измена. За что ты так со мной
Шрифт:
Задаюсь вопросом, зачем я сама себя накручиваю, когда объективно все хорошо? Но ответа пока не получаю…
Подняв свои вещи с пола и выйдя из ванной, торопливо крадусь в спальню. Там надеваю чистые трусики. Моя единственная футболка намокла, поэтому решаюсь позаимствовать чистую у Давида. Она на мне как свободное мини-платье. Зачесываю влажные волосы пальцами и все-таки иду к Расулову.
Я нахожу его в столовой.
Давид уже надел спортивные штаны, разогрел ужин и восполняет затраченные на секс калории.
Я
Давид, заметив меня, оборачивается… Он смотрит на меня с теплотой, отодвигается на стуле, приглашая сесть к нему на колени.
А я не двигаюсь.
— Что с настроением, Кать? — выждав паузу, спрашивает.
— Нормально! — напряженно отвечаю я. — Все просто чудесно.
— Не обманывай, — хмурится он. — Смотришь на меня, как ягненок на волка…
Сжав губы, я все-таки подхожу к Давиду и сажусь на его колени. Он обнимает меня за талию, утыкается носом в плечо.
— …Я тебя чем-то расстроил?
— Нет, — трясу головой, а у самой слезы на глаза наворачиваются и сердце ноет, как будто вот-вот расколется пополам. Из груди, наконец, рвутся слова, от которых я столько времени страдала и которые так боялась кому-то сказать. Но если я дальше буду молчать, то просто не смогу строить отношения с Давидом. — Я хочу признаться тебе кое в чем… Не пойми меня неправильно, Давид, но после неудачного брака и измены мне страшно сближаться с другим мужчиной. Я боюсь быть снова обманутой, ведь нет никаких гарантий, что у нас с тобой все сложится удачно. Знаешь, я чуть не умерла после предательства. На душе до сих пор остался горький осадок. А сейчас, когда мы стали ближе, страх только усилился.
Улыбка исчезает с лица Давида. Он становится очень серьезным, смотрит на меня внимательно, с прищуром.
— Я тебе скажу одну вещь Катя. И она может тебе не понравиться. Но послушай, я не виноват в том, что Тимофей нагадил тебе в душу, и разгребать за ним дерьмо не собираюсь. Нет у меня такого желания. Точно так же как и ты не обязана отвечать за последствия моих неудачных отношений в прошлом. Мы оба должны сделать выводы и двигаться вперед. Конечно, мысли будут, но они исчезнут, обещаю. Как только мы узнаем друг друга еще лучше. Ты меня устраиваешь во всем, и изменять тебе я не собираюсь.
Его ответ отрезвляет меня как ведро ледяной воды, опрокинутое на голову. Давид прав. Я соглашусь с каждым словом.
И действительно, в своих мыслях я пыталась приписать ему отрицательные качества, которые присущи моему бывшему мужу, и пугалась от этого.
Но ведь это глупо точно так же, как однажды случайно съесть прогорклый орешек и потом всю жизнь бояться есть миндаль, хоть и сильно его любишь.
— Спасибо, Давид, — я обнимаю его за шею и прижимаюсь щекой к его щеке.
— За что?
— Мне было нужно услышать именно эти слова.
— А чтобы тебе было еще спокойней… может, съедемся? Хватит нам уже между квартир мотаться.
Теряюсь. Это очень ответственное решение, которое я не могу принять с ходу…
— Мне сложно согласиться или отказаться. Нужно подумать.
— Как скажешь.
Давид меняет вектор нашего общения, поддевая вилкой кусочек мяса из тарелки. В любой непонятной ситуации он предпочитает меня накормить, задобрить вкусным и, наверное, таким образом заткнуть мой беспокойный рот.
— Божественно, — пробую я, а Давид нанизывает следующий. — Нет, я много не буду. Лучше овощи поем. Нужно беречь фигуру.
— У тебя красивая фигура, Кать. Сама же видела, что я сошел от тебя с ума…
— Ай, как же ты мастерски льстишь, а!
— Правду говорю.
Сегодня я засыпаю в теплых объятьях Давида. Впервые за все время ночевок меня перед сном не посещают тревожные мысли. Я просто закрываю глаза и уже через минуту отключаюсь.
Однако вздрагиваю от громкого телефонного звонка. Открываю глаза. В комнате серо из-за только пробивающего рассвета.
— Черти, мля… — недовольно хрипит Давид, тоже просыпаясь. Звонит его телефон. — Да! — грубо отвечает, а через секунду подрывается с постели. Идет к шкафу. — Понял. Приеду.
Я в шоке сажусь в кровати.
— Что стряслось? — спрашиваю.
— В баре алкоботы пережрали. Мои люди приехали на вызов, выкинули дебоширов, но они вызвали полицию. Якобы охрана превысила полномочия. Нужно разобраться.
— Ничего себе… — видя, как Давид спешно засобирался, тоже встаю. — То есть из-за каких-то пьяных дураков тебя могут выдернуть посреди ночи?
Точнее сказать — под утро: на часах половина пятого.
— Не всегда, но там что-то серьезное. Вроде бы мажорчик получил по щам и сильно обиделся. Ну, знаешь, чей-то любимый сынок. Поэтому я должен поехать.
— Хорошо, — киваю я. Озябнув, обнимаю себя руками и провожаю Давида до двери. — А когда ты вернешься?
— Не скажу точно, — на миг остановившись, он достает с полки, до которой я бы сроду не дотянулась без стула, еще один комплект ключей. — Здесь от квартиры и от шлагбаума. Пусть они всегда будут у тебя.
— Ладно.
Поцеловав меня в макушку, Давид выходит из квартиры. Запираю за ним дверь.
Возвращаюсь в кровать, но долго ворочаюсь.
Будильник звонит ровно в семь.
Вздрогнув, хватаюсь за телефон и отключаю сигнал. Первое желание — позвонить Давиду и спросить, все ли нормально. Однако там намечались разборки с полицией, и я не уверена, уместен ли будет звонок.
Пишу в мессенджер. Расулов отвечает через несколько секунд — все нормально.
Только после этого я выдыхаю и спокойно собираюсь на работу. Вызываю такси.