Изнанка желаний
Шрифт:
— Это путь в один конец.
— Да уж, ни одна миритритка не посмеет взять на себя ответственность, если её можно спихнуть на начальство, — пожала плечами стехиоситка.
— Дело не в этом, — неожиданно тихо сказала Алина, — Но вы не поймёте.
— У нас нет времени на выпрашивание разрешений, — сказала я. Да и не только во времени было дело. Кто-то из начальства Алины играл на стороне врага, — Так что кончай говорить загадками, найди в себе мужество поступить правильно и призови чёртова кота.
Втайне я надеялась, что после этой крутой реплики Алина просветлеет,
Но я ошиблась.
Минуты две мы молчали. Алина стояла в тени, бледная, с блестящими глазами, закусив нижнюю губу. На ней выступила тёмная бусинка крови. В тишине было слышно её дыхание — тяжёлое, прерывистое, как у загнанного зверя.
— Хорошо, — выдавила она, когда я уже смирилась с поражением. Волшебницу била дрожь. Когда она протянула ладонь за пакетиком с шерстью, руку потряхивало, будто девушка обзавелась Паркинсоном.
— Что с тобой? — встревожилась я.
— Я же говорила, что вы не поймёте. Мне сейчас… погодите…
Я едва успела подхватить миритритку, которая начала оседать на землю. От хрупкого тела тянуло жаром. По виску Алины к щеке спускалась единственная крупная капля пота.
— Это её Концептом пришибло? — охнула Вика. В тоне её звучала неприкрытая жалость.
Всё-таки она слишком хороша для того, чтобы быть девочкой-волшебницей. Кто ещё посочувствовал бы члену другой Семьи?
— Если только… косвенно… — выплюнула Алина. Её скрутило судорогой. Я обняла девушку, удерживая на месте. Безумно долгую минуту спустя пароксизм сменился редкими трепыханиями. Алина расслабилась в моих руках и откинула голову. Взгляд её бесцельно блуждал по потолку.
Я уложила девушку на пол, и мы со стехиоситкой засуетились вокруг неё — бестолково, ибо не имели ни малейшего представления, с чем столкнулись. Постепенно Алина пришла в себя. Лихорадочный блеск в её глазах погас, остаточные конвульсии прекратились. Опираясь на моё плечо, миритритка села, подобрала пакетик с шерстью, которую Вика в суматохе выронила.
— Обычная паническая атака, — произнесла Алина, — или не совсем обычная. Может, она связана с нашим восприятием правил, которое устанавливает Концепт. Мы никогда не изучали откаты, потому что у правильных сестёр их быть не должно.
— То есть вы физически не можете выступить против правил?
— Предполагается, что паническая атака продолжится, пока я не изменю решение. Но на практике… — Алина устало мотнула плечом, — Я ведь поступаю правильно. Действую во благо Миритрии. Здесь и сейчас правила и правильно — это синонимы. Если не по букве, то по духу.
Пока Вика помогала подняться измочаленной Алине, я размышляла. Правила и правильность; предательница явно не могла руководствоваться первым, когда позволяла демону проникнуть в хранилище. Но каков был её мотив, если она нашла спасение в правильности своего поступка? И оценивала ли правильность некая высшая сущность (не обязательно разумная, взять тот же Концепт), или же её ощущение исходило изнутри? Достаточно ли лгать себе, чтобы обойти барьер и стать ренегаткой?
Когда стехиоситка убедилась, что Алина может стоять без посторонней помощи, она отошла. Миритритка высыпала шерсть на ладонь и воздела её.
— Приготовьтесь защищать меня, — сказала она, — Кустарный ритуал призыва привлекает много дряни. К тому же он — лишь прелюдия к рождению ведьмы, а его я доводить до конца, конечно, не буду. Когда я прерву обряд, мне будет… больно. Не обращайте внимания. Просто отгоните незваных гостей и поймайте Бехемота.
Вступление мне не понравилось. Но выразить негодование я не успела: Алина затянула скрежещущий речитатив.
Шерсть демона вспыхнула чёрным пламенем.
Глава 31
На каком бы наречии Алина ни читала заклинание призыва, для голосовых связок человека оно подходило слабо. Первые слова звучали как вой заводящейся пилы, лезвие которой встретилось с деревом. Удивительно, как горло волшебницы смогло сотворить такую жуть; у меня от неё поползли мурашки по коже. От голоса миритритки — и от того, что температура в комнате ощутимо снизилась несмотря на то, что чёрное пламя упорно ползло по руке девушки. Раздуваясь злобным тёмным пульсаром, сошло на её плечи, потекло вниз, как омерзительная мантия.
Произношение Алины изменилось, стало более гортанным, более плавным. С закрытыми глазами, неподвижная, она напоминала совершенную статую. Рядом с языками чёрного пламени кожа её обрела нездоровый алебастровый оттенок, едва заметно вздымалась для судорожных вдохов грудь. Впервые я пожалела о том, что обладаю орлиным зрением: синева проступавших вен придавала Алине сходство с мертвецом.
Тьма наступала, и белоснежная кожа волшебницы сдавалась ей, исчезая под её покровом. Я переглянулась с Викой, и мы не сговариваясь отступили; прижались плечом к плечу. Мне передалась дрожь стехиоситки. На первый взгляд, ничего ужасного не происходило — если сравнить с тем, что мне уже довелось пережить. Но страх не желал отпускать сердце, обвивался вокруг него давящими кольцами. Иррациональный, липкий, пробирающий до костей.
Моя рука наткнулась на руку Вики, и девушка сжала своей ладонью мою. Скорее всего, пыталась приободрить меня, намекнуть, чтобы не трусила, — но я легко нашла в этом жесте второе дно. Виктория была напугана не меньше меня, и ей нужно было рядом человеческое тепло. Я погладила её пальцы. Слабое утешение, ну и пусть. Главное, что не все девочки-волшебницы превратились в стальных големов с атрофированными эмоциями.
Потому что в этой ситуации страх был совершенно естественной реакцией.
Может, Вика была молода по меркам волшебниц. А может, Изнанке не удалось сломить её, заставить привыкнуть к ежедневному кошмару наяву, на который была так щедра Ложная луна.
— Это нормально? Что творится с Алиной? — шёпотом спросила я.
Шёпотом, ибо меня охватывала паника при одной мысли, что я могу привлечь к себе внимание… чего-то. К каким бы силам ни обращалась миритритка, тело сильно желало оказаться подальше от неё. Настолько, что подгибались колени.
— Понятия не имею. Никогда не видела ничего подобного, — так же тихо ответила Вика и сжала мою ладонь сильнее. Я сглотнула.