Изумленное пространство. Размышления о творчестве Эдуарда Штейнберга
Шрифт:
И дело не только в надписях, нанесенных от руки круглым почерком и помечающих день и час, место действия или воспоминания, имена близких, живых и усопших. Дело в том, как жизнь (а чаще смерть) естественно входят в его картины.
У Штейнберга «Черный квадрат» Казимира Малевича превращается в окно дома Фисы Зайцевой, в нем проплывает рыба под № 3, не только как реальный знак воспоминания о деревне и о рыбалке, но и как один из первых христианских символов.
Пожалуй, лучше всего написал о себе сам художник: «Мое художество – тип сознания, которое ничего не умеет и мало знает. Оно как бы приспосабливается, чтобы не зачахнуть, не успев родиться» [23] . Геометрия его работ – это не столько открытие
23
Из письма Э. Штейнберга О. Генисаретскому от 16.02.1982 // Эдуард Штейнберг. Опыт монографии.
Он точно знает единственное, что необходимо знать: где верх и где низ, где небо и где земля, где право и где лево, где жизнь и где смерть.
Надписи «небо – земля», «родился – умер» сопровождают его абстрактную графику, которая тем самым теряет свою абстрактность. Эта привязанность к иерархической системе координат в корне противоположна тому, к чему всегда так стремился Малевич, это признание собственной слабости в тоске по истине содержит в себе нечто наивное.
Нечто детское есть в способности нарисовать круг, линию, треугольник, крест, стрелку, указывающую направление с земли на небо и наоборот, и всегда точно знать, что это изображает. А это может изображать, к примеру: «Умерла птица на Арбате».
В контексте московской культуры 1960–1980-х творчество Штейнберга было вплетено в плотную ткань идейных поисков, связанных с религиозной философией Бердяева, Флоренского, Соловьева, с традиционным русским богоискательством. Не случайно художник говорит: «Я стараюсь быть верующим».
Вырванное из этого идейного пространства, творчество Штейнберга, быть может, и теряет нечто, что так дорого самому художнику. И вместе с тем этот отрыв отнюдь не ослабляет, если не усиливает ощущение «экзистенциальной жалости» и «трансцендентной нежности» (слова Виктора Пивоварова [24] ), одной – словно поднимающейся снизу вверх, другой – словно спускающейся сверху.
24
См. в этом издании: Виктор Пивоваров. К выставке Э. Штейнберга «Деревенский цикл». С. 70. – Прим. ред.
Картины Эдуарда Штейнберга в центре художественного Парижа поражают именно этой нежностью и жалостью. Недаром автор прекрасной статьи к каталогу выставки Роже-Пьер Тюрин пишет именно о том, как его трогает искусство Штейнберга, этот замедленно-мечтательный мир, отмеченный тем не менее решительным освобождением от страха [25] .
Слово о творчестве Эдуарда Штейнберга [26]
25
См. в этом издании: Роже-Пьер Тюрин. Сакральные знаки, безмятежные формы. С. 210. – Прим. ред.
26
Речь, произнесенная в феврале 1998 г. в посольстве Австрии в Москве.
Ханс-Петер Ризе
Глубокоуважаемые дамы и господа, глубокоуважаемые гости! Для меня большая честь выступать сегодня на этом вечере в посольстве Австрии со словом о творчестве Эдуарда Штейнберга, и я делаю это с удовольствием.
Как мне кажется, Эдуард Штейнберг занимает особое место среди
Из всех шестидесятников Штейнберг является наиболее последовательным продолжателем традиций первого русского авангарда. В то же время – но тем не менее – он не является ни традиционалистом, ни ностальгиком. Штейнберг видит эстетическую традицию первого русского авангарда как линию, которую он продолжил в наше настоящее, в современное искусство.
Конечно, большую роль здесь сыграла его биография. Через своего отца – выставка произведений которого открывается в Москве в пятницу – он познал, что такое судьба диссидента, от своего отца он получил очень глубокое понимание искусства, которое для него стоит в одном ряду с философией жизни и имеет мало общего с дискуссиями политизированной интеллигенции.
Благодаря своей глубине Эдик смог понять западное искусство в совершенстве и в то же время избежал опасности его копирования. Успех Эдика на Западе объясняется уважением к его самобытности. Мне часто приходилось видеть, как любители живописи на Западе приходили к пониманию русского искусства через работы Эдика Штейнберга, даже если их знания были ограниченными.
Я восхищаюсь Эдиком, который каждый год в начале лета возвращается из Парижа в Москву, вернее, в Тарусу, чтобы окунуться в жизнь столь отличную от той, которую русские интеллигенты и художники ведут в Москве или Париже. Можно сколько угодно говорить с Эдуардом Штейнбергом о Малевиче и Рафаэле, но достаточно увидеть фотографии, на которых он запечатлен со своими друзьями-рыбаками, чтобы понять, какие источники питают его искусство на самом деле.
В свое время я имел счастье прожить несколько лет в России, и я понял, что русское искусство ни в коем случае не является интеллектуальным искусством, которое можно было бы отделить от народа, русского пейзажа, сказаний – и, конечно, от религии. Однако его пытались вновь и вновь оторвать от его корней. Эдик обладает особым инстинктом, который помогает защитить и сохранить эту связь с корнями. Об этом наглядно свидетельствуют фотографии, на которых мы видим его с тарусскими друзьями. Но прежде всего мы видим это в его работах.
Его искусство интеллектуально, оно на высоте современной эстетики. И в то же время это пространство, на котором сохранно живут традиции русского народа, а значит, и всей русской культуры. Когда вы смотрите его картины, вы постоянно находите в них элементы, которые в течение многих веков являются центральными составляющими эстетики русского искусства. И в то же время они абсолютно сравнимы с эстетическими элементами мирового искусства. Такой художник, как Штейнберг, может жить и работать в Париже и не терять под ногами русской почвы. Подобно Дягилеву и Ларионову, он остается русским художником. Поэтому эти картины в Москве хорошо себя чувствуют, они пользуются большим успехом также в Париже и в Нью-Йорке. Эдик Штейнберг является в наши дни одним из самых значительных русских художников именно потому, что его искусство соединяет в себе традиции и современность. А это всегда было великим достижением русского авангарда – как первого, так и второго авангарда, на выставку которого вы сегодня пришли.
Поскольку мы сегодня являемся гостями посольства, позвольте мне сказать несколько слов о тех, кто помогал открытию этого искусства. Да, действительно, картины Штейнберга на протяжении десятилетий в Москве не выставлялись. Мы узнали о них на Западе благодаря дипломатам, журналистам, туристам. И мы должны быть им благодарны, так как благодаря их акциям русское искусство не только вышло в мир, но и опять вернулось в Россию.
Сегодня вечером мы чествуем русского художника мирового значения. Со слов моего друга Эдика я знаю, что ничто его так не радует, как выставка в Москве. И я благодарю посольство Австрии за то, что оно доставило эту радость Эдуарду Штейнбергу сегодня вечером.