Извне
Шрифт:
Ребята сказали, что удобно высадиться вблизи железнодорожной станции Тихоокеанская, где мы найдем все нужные службы. Не успел я глазом моргнуть, как они сдали меня в полицию, сказали там, что были свидетелями, как моя яхта затонула в нейтральных водах, то есть на ничейной территории. И так я оказался в полиции. Пришлось представиться Джоном Картером. Начальник полиции, молодой энергичный крепыш, узнав, что я из Штатов, страшно обрадовался. Стал со мной заговаривать на ломаном английском, расспрашивал о моей названной родине, предлагал остаться в Находке, обещал найти мне невесту. Когда я отказался, он немного погрустнел и сказал, что отвезет меня на катере в административный центр Приморского края Владивосток.
Там-то со мной разберутся, и пойду я по этапу для начала в Сибирь, правда не на восток, а на запад, но это не имеет принципиального значения. Во Владивосток мне никак нельзя, это завал.
На катере я узнал, что по пути мы заходим в поселок с милым названием Анна. Я подождал, пока катер отчалит от поселка, и бросился за борт, когда до берега было немного больше километра. Был разгар лета, и вода была теплая. Наученный горьким опытом, я усовершенствовал свое тело так, что мог держаться под водой до получаса. Все выглядело так, будто я упал в воду и утонул. Тело, думаю, искать не будут, не велика потеря.
На берегу виднелись пляжи, дальше были сопки, покрытые лесом. Никаких строений не видно, местность, судя по всему, была безлюдной, что меня вполне устраивало. Утопленника не должны видеть на берегу, это серьезное нарушение третьего ограничения. Я выбрался на берег и углубился в лес, пересек какую-то дорогу, пошел дальше, держась опушки леса. Одежда моя просохла, если кого и встречу, – не беда. Что мы имеем? Джон Картер умер. Я бродяга без имени, без племени. Все надо начинать с нуля.
Появились странные машины. Они шли прямо по полю развернутым строем. Вместо колес гусеницы, наверху башня с длинной горизонтальной трубой. Это танки, боевые машины, с трудом вспомнил я. Откуда они могли здесь взяться? Это, конечно, игра, я вижу голограммы, а голограмм не нужно опасаться. Я вышел на открытое место, чтобы полюбоваться величественным зрелищем. Голограммы были сделаны безупречно, даже комья земли летели из-под гусениц. Когда танки подошли ближе, люк на башне одного из них открылся, оттуда высунулся человек, стал мне приветливо махать руками и что-то кричать, но ничего не было слышно из-за шума моторов. Я энергично помахал ему в ответ, хотя, и понимал, что это всего лишь голограмма.
Танк сильно ударил меня в грудь и стал подминать гусеницами. Хорошо, что в последний миг мне удалось сделать тело достаточно прочным, чтобы гусеницы не могли его повредить.
Я лежал, вдавленный в мягкую землю. Надо мной в голубом небе летали какие-то животные, наверно, это птицы. «Вот тебе и на! Голограмма называется. Надеюсь, что танк не пострадал, а то это расценят, как нарушение четвертого пункта ограничений. Может оно и к лучшему. По земным меркам травма чудовищная, и должна приводить к амнезии, временной, а то и постоянной потере памяти. Я не помню, кто я, как меня зовут и как я сюда попал». Шум моторов стих.
– Я же ему орал! – послышалась русская речь.
– Дурень, ничего не было слышно из-за шума мотора.
– Я и руками махал, как ветряная мельница.
Я закрыл глаза. От запаха луговых трав нещадно щекотало в носу. Только бы не чихнуть.
– Штатский, блин. Как он сюда попал? Все подходы блокированы. Что будем делать?
– Доложим по рации, пусть забирают труп. От одежды почти ничего не осталось и от него самого, наверно, тоже. Сань, глянь, он шевельнулся. Или мне показалось?
– Не показалось, дышит он, видишь, грудь вздымается.
– Не может быть, чертовщина какая-то. Только сознание потерял.
– В себя приходит. Похоже, отделался легким испугом.
– Поднимите меня, – сказал я голосом умирающего.
Ребята поставили меня на ноги, и я тут же упал. Нужно было имитировать тяжелораненого. Они снова поставили меня на ноги.
– Что случилось? – еле слышно пробормотал я.
– Тебя танк переехал.
– Откуда он здесь взялся?
– Откуда ты здесь взялся?
– Не помню.
– А как тебя зовут помнишь?
Я широко распахнул глаза и молча переводил бессмысленный взгляд с одного на другого. Это были молодые крепкие парни, видимо, солдаты.
– Сотрясение мозга. Вызывай вертолет. Доставят его в медсанчасть. Там решат, что с ним делать.
Медсанчасть представляла собой медицинское учреждение, где, должно быть, лечат солдат. Думаю, у персонала большой опыт по части травм, поэтому я имитировал амнезию с особой тщательностью, – кто я не знаю, где нахожусь, не понимаю, прошу отвезти меня домой, но где дом представления не имею.
– Как же он уцелел? – спросил один из врачей.
– Думаю, зацепило внешним ободом за одежду, поволокло, танк сразу остановили, иначе бы его намотало на гусеницу. У него ни одного серьезного ранения, только царапины.
Не надо объяснять, почему я не заживлял царапины.
– Что со мной было?
– Не помните?
– Нет. Наверно, я куда-то шел. Потом … потом я лежал на земле, два солдата меня подняли. Смотрю, кругом танки стоял. Что со мной случилось?
– У вас черепно-мозговая травма, вызвавшая временную потерю памяти. Мы вас доставим во Владивосток в краевой госпиталь. Там вас подлечат. Память вернется.
– Доктор, а я не сошел с ума?
– Конечно, нет. Успокойтесь. Это просто потеря памяти в результате травмы головного мозга.
В госпитале меня окружили завидным вниманием. Врачи были предельно вежливы, медсестры быстро прибегали на мой вызов. Я только потом узнал, оказывается, они боялись, вдруг я заявлю, что меня переехал танк и потребую компенсировать моральный ущерб, чтобы обеспечить себя на весь остаток жизни.
Я был в полной изоляции от реальной земной жизни. Но не все было так уж мрачно. Я сблизился с молоденькой медсестрой. Звали ее Светлана. Сначала она строила мне глазки и делала всякие намеки. Во время ее дежурства после отбоя мы подолгу болтали о всяких пустяках, я рассказывал ей пикантные истории, которые придумывал на ходу, беря сюжеты из литературы. Присмотревшись к ней, я решил, что она вполне подходящий объект для получения данных по физиологии человека.
Ночью мы стали уединяться в перевязочной. Обнимались, целовались, снимали друг с друга одежду. Я умело имитировал страсть и легко доводил ее до исступления. Она стонала и сжимала зубами мое плечо, чтобы не закричать. Нарушений можно было не опасаться, – детородные функции были у меня блокированы. Я ждал, когда она затихнет, потеряв сознание от нахлынувших эмоций, укладывал ее на перевязочный стол и приступал к делу. Доставал оборудование из потайного контейнера, встроенного в мое тело, проводил анализы, запускал зонды и заносил данные во встроенную память. Оставалось описать психику и интеллект и закрыть первый пункт задания.