Шрифт:
Как часто,
взором спотыкаясь
о заботы,
тетиву мыслей
ложным
страхом натянув,
мы забываем
о величии деревьев,
что кроной
подметают небеса…
*
Глава первая
На дне ящика
Как говорится, любая история с чего-то начинается. Классический старт многих сочинений. Не стану оригинальничать и я им воспользуюсь.
"Через дверь на берегу свалки…"
Конечно, фотография интриговала, у нас такого родственника не было, но надпись, надпись заставляла меня чувствовать себя персонажем некого сюрреалистического повествования. Дурное дело не хитрое утром следующего дня, купаясь в лучах рассветного солнца, я выгнал из гаража моего верного спутника на протяжении сотен километров трасс, опутывающих наш земной шар как нити клубок.
Огненное сердце Индейца забилось с первой попытки, огласив округу характерным рыком. Я и мой красно-белый Indian Chief тронулись в путь.
В окрестностях радиусом километров двадцать, тридцать к великому позору городских, да и прочих мутантов, имеющих власть, располагалось две громадных свалки. Я выбрал ту, что протягивала щупальца от городской периферии вдоль обочины объездной дороги, напоминающей прыщавую кожу подростка.
Любящие пафос руки градоначальника не торопились чинить такую мелочь как дорогу, пролегающую вокруг города. Её ведь, красивыми гирляндами на радость падких до зрелищ и обжорства горожан не осветишь, полотном для селфеэпидемии, не сделаешь. Вот и пусть пока трудолюбивое время и сотни разгорячённых покрышек транспорта вдавливают растрескавшийся асфальт в ненасытную землю, приближая одержание природой всего, сотворённого руками неблагодарного человечества.
Свернув с трассы на выложенную железобетонными плитами дорогу, как раз ведущую на берег свалки, я натянул сложенную вдвое повязку, пропитанную туалетной водой. Пахло здесь ужасно. Бродящие пищевые отходы, гниющие фекалии, разлагающиеся трупы местных обитателей часть из которых живыми клубком кружилась, клокоча над злачными участками свалки – вот далеко неполный список ингредиентов нашумевшего букета от SVALKA.
Остановившись, я почувствовал под подошвой ботинка хруст раздавленной диодной лампы – дитя производственных мощностей времён, когда раздираемая нынче ненасытными, финансовыми проститутками в масках слуг территория, называлась звуками, издаваемыми тремя змеями и одним хищником.
Прикрутив звук плеера, радующего меня избранными песнями Арии, я осмотрелся, но пока что никаких дверей вокруг не было. Я-то особо и не надеялся их отыскать, поехал так, чтоб поехать. Те, кто влюблены в дорогу, меня поймут, когда ветер бьет тебе в лицо, солнце слепит глаза, а руки сжимают руль дорогого сердцу байка, хочется плакать от счастья.
Проехав ещё пару десятков метров, я снова остановился и открыл банку безалкогольного, холодного пива.
– Сынок пивком не угостишь! – Услышал я хриплый голос и хруст ветвей. Из кустов показался косматый нищий в бахилах на истоптанных ботинках.
– Отец, оно безалкогольное, а ты…
– А я как раз не алкашь, и не смотри, что я так выгляжу. – Я протянул старику непочатую банку.
– А почему вы в бахилах?
– Чтобы не испачкаться, не испачкаться миром, в котором ты живешь, пока живёшь. – Я опешил, не зная, что сказать и ляпнул первое пришедшее на ум:
– Вы что тут живёте? – Глотнув не туманящего сознание, но тешащего вкус пива, осведомился я.
– Не-а. я сюда в отпуск хожу. А живу я там – он протянул руку в сторону насосной станции и я обомлел. Там, слегка левее от сетчатого забора, в лучах полуденного солнца виднелись покосившиеся двери. По краям оскалились обломки глинобитных стен.
– Как там можно жить то?
– С той стороны можно. – Утирая бороду от белёсых барашков пивной пены, сказал старик. – Пошли, покажу. Слезай со своего коня. В руках повезёшь.
*
Глава вторая
За порогом
– Ну что, сынок, первым пойдёшь или за мной? – Лукаво прищурившись, посмотрел на меня старичок, чьё имя я так и не удосужился узнать.
– Как вас зовут то?
– Каин.
– Что за бред?
– Слушай, брось задавать глупые вопросы, ты ведь просто боишься.
– Боюсь! – Я рассмеялся. – Чего бояться то, пройти через дверь, которая ведёт в никуда?
– А ты уверен, что она ведёт в никуда. Ведь ты же какого-то чёрта припёрся сюда?
– Только не говорите, что вы знаете о фотографии?
– Конечно, не знаю. У тебя синдром избранного, ты, небось, думаешь, что я тебя тут ждал. Ох, сознание, сознание, как же жёстко трахает тебя насильник массовой культуры.
Я укрыл лицо в ладонях и принялся мять кожу, словно апельсин в попытке выжать из него сок. – Ладно, забыли про всё, о чём мы говорили, итак, что мне нужно сделать?
– Ничего. Ты не робот и не раб тебе ничего не нужно делать, ты сам решаешь, ты человек ты творец. Вон дверь вон порог.
– Тогда я за вами.
– Уважение к возрасту да, уважаю, – он хлопнул меня по плечу и залился звонким, как у младенца, смехом. – Слушай, а у тебя салями есть, кусочек?
– Сервелат с тостом, есть, хотите?
– Хочу… – Я протянул Каину бутерброд, если его и впрямь так звали, впрочем, какое это имеет значение, как назвался, так и зовут.
Пока челюсти трудились, мы сосредоточено молчали.
– Ну, всё, поели, попили местной еды можно и в путь.
– А что там нет такой еды что ли?
– Ты бы иронию свою прикрутил, потом же извиняться будешь.
– Зато я буду первым, кто извинился перед Каином.
– Попам не забудь рассказать, он снова рассмеялся тем самым младенческим смехом. – Смотри, когда будешь мотоцикл перевозить через порог, бери левее, справа там три гвоздя торчат, ржавчина их всё никак не сожрёт.
– Благодарю, терпеть не могу монтировать покрышки. – Едва я ответил, как старичок шагнул через порог и, и ничего не произошло. Он так и стоял передо мной, только его лик был зыбким словно между нами лёг туман или слой горячего воздуха.