К-394
Шрифт:
— Алессио, я не собираюсь повторять свою просьбу, — жестко произносит он, и на этот раз его тон звучит предельно безапелляционно.
Мой брат был бы глупцом, если бы снова бросил ему вызов, но в последнее время казалось, что он оспаривает каждое слово, которое папа произносит в его сторону. Даже я знаю, что так делать не стоит, а мне всего тринадцать. Пока он бунтовал, я быстро взрослела касаемо всех сфер моей жизни и была не только лучшей в своем классе, но и на ринге. За несколько месяцев я прошла путь от новичка до профессионала, сумев одолеть своих
Лука сжимает плечо моего брата, и они обмениваются взглядами, которые мне хотелось бы распознать. Мне ненавистно то, что он занял мое место, что именно ему мой брат доверяет больше всех. Раньше мы с Алессио были очень близки, даже несмотря на разницу в шесть лет. Теперь это было не так, и я понятия не имела, почему. Все изменилось в одночасье, и я никак не могла взять в толк, что я сделала, чтобы оттолкнуть его.
Мгновение спустя плечи Алессио опускаются в знак поражения, и, бросив на меня еще один недовольный взгляд, он проскальзывает под канатами на ринг. Папа бросает ему пару перчаток, и они оба отходят в угол, оставляя меня в центре.
— Готова? — спрашивает папа, и я киваю, хотя на самом деле я не готова.
Я никогда не сражалась с двумя сразу, но, полагаю, все когда-нибудь случается в первый раз, не так ли?
Они начинают приближаться ко мне одновременно, делая осторожные шаги, согнув колени и прикрывая лицо руками. Мой взгляд мечется между ними, и я понимаю, что у меня нет времени на продумывание плана — я просто должна действовать. Папа замахивается первым, и я уклоняюсь от удара, подставляя колено под его живот с большей силой, чем собиралась. Ничего не могу с собой поделать. Я возбуждена, мое тело гудит, подобно живой струне — мне безумно нравится все происходящее.
Мой отец горбится, и я принимаюсь добивать его, обрушивая кулаки на его голову, подобно мощному граду. В моей голове раздаются тревожные сигналы, и я чувствую присутствие Алессио позади себя. Следуя инстинктам, я отвожу руку назад и стремительно бью его по голове. Он пошатывается в сторону, и пока папа пытается прийти в себя, я сосредотачиваюсь на брате, нанося ему удары ногами и руками в режиме непрерывной атаки. В стороне раздаются изумленные вздохи, и я слышу, как мистер Равенна пытается подсказать Алессио необходимые движения для того, чтобы одержать верх.
Но это бесполезно.
Уже знакомая красная пелена застилает мое зрение, и ничто и никто не может помешать мне поставить их на колени.
Я снова с рычанием замахиваюсь, но в тот самый момент, когда мой кулак вот-вот столкнется с его лицом, все мое тело застывает на месте, и я переношусь в размытый туннель воспоминаний. Ощущение такое, будто я нахожусь в невесомости и бросаю вызов гравитации и всему закономерному, а какая-то неведомая сила переносит меня на три года вперед в мгновение ока.
И на этом все останавливается — на том моменте, когда мне стукнуло шестнадцать лет. Точнее, через два месяца после моего шестнадцатого дня рождения, когда папа решил уделить особое внимание моему
— Бросай его, Иден. Давай же! — инструктирует меня папин голос, переключая мое внимание.
Рефлекторно вскидываю руку и чувствую, как лезвие вылетает из руки, попадая в яблочко, висящее в противоположном конце комнаты. Отец хвалит меня, как всегда, и призывает продолжать, хлопая в ладоши.
Но как это сделать?
Ведь я только что бросила единственное лезвие, которое у меня было. Здравый смысл подсказывает мне вернуть его, но когда я делаю шаг вперед, то чувствую их. Вернее, ощущаю кожей. Мой взгляд устремляется на бедра — вот они, лезвие за лезвием, закрепленные в кобурах, пристегнутых к моим ногам. Я вытаскиваю один из них через отверстие, кручу его в пальцах, и на моем лице расплывается широкая ухмылка, по мере того как воспоминания об этом моменте поглощают меня. Внезапно в поле зрения попадают развешанные на стенах мишени. Урок давно усвоен, но цели по-прежнему неизменны.
— Запускай таймер, — произношу я, готовясь к предстоящей забаве.
Папа восторженно смеется, и краем глаза я замечаю, как он достает из кармана секундомер. Из-за разделяющего нас расстояния я не должна слышать щелчок нажимаемой кнопки, но я слышу. Он громкий, и звук отдается эхом, побуждая меня к действию без указания отца. Один за другим я бросаю все имеющиеся у меня в руках клинки, вращаясь по безупречно ровному кругу, чтобы попасть в мишени, расположенные по всему помещению. Я нахожусь в нескольких секундах от того, чтобы вытащить последний завершающий клинок, когда свет меркнет… сначала медленно, но затем слабеет все быстрее и быстрее, пока лампочки не разлетаются вдребезги.
Темнота.
Ничего, кроме темноты.
Единственный звук, который можно услышать — это мое дыхание. Лезвие в руке вдруг кажется очень тяжелым, а когда я поднимаю его, чтобы изучить на ощупь, комната снова освещается, и мое тело автоматически встает в стойку — правильную позицию при прицеливании из пистолета. Потому что именно он находится в моих руках — первый пистолет, который папа разрешил мне взять в руки в восемнадцать лет. Мой палец дергается на спусковом крючке, но цель неясна. Позади меня появляется кто-то, и только по вибрации голоса я узнаю, что это папа.
— Сосредоточься, Лепесток. Не забывай целиться чуть выше, и только тогда…
— Нажимай на курок, — непроизвольно продолжаю его наставление я.
Мое подсознание понимает, что этот момент нереален, но остальная часть моего разума и тело просто выполняют все действия, подобно запрограммированному роботу.
Папа сжимает мои плечи и одобрительно хмыкает, прежде чем отступить на несколько шагов.
— Алессио, давай! — приказывает он, и через мгновение три мишени, очертаниями напоминающие человека, спускаются с потолка.