К истории немецкого вопроса

Приб Александр Эдуардович

Далее, в отношении ситуации с турками В.Мюллер замечает: «...при дальнейшем сохранении динамики демографических процессов в Германии они (турки. Вставка моя – А.П.) растворят в себе немцев, а затем и одряхлевшую старушку Европу».

Если турки и лелеют такие планы, то держат их в тайне, а о создании турецкой автономии вообще помалкивают, очевидно, понимая весь абсурд таких притязаний! А чем же, господин Мюллер, мы лучше турок, что до сих пор требуем от России воссоздания автономии. Заслуг больше? А кто их измерял? Турки, например, утверждают, что именно они «восстановили» послевоенную Германию. Почему бы и им не запросить себе в пользование, ну, хотя бы, какой-нибудь «восстановленный» ими город, если уж не автономию...

И не удивительно,

что В.Мюллер видит опасность для Германии, которое исходит от турок. В его рассуждениях видится истинный патриот. Вот точно также размышляли в конце 70-х годов и патриоты России: «Мы не хозяева в собственном доме. Да! Чужеземец у нас везде. Рука его проглядывает во всем. Мы игрушки его политики, жертвы его интриг, рабы его силы. И если вы пожелаете узнать от меня, кто этот чужеземец, этот пролаз, этот интриган, этот столь опасный враг русских и славян, то я назову его. Этот виновник – Drang nach Osten, вы его знаете – это немец! Борьба между славянами и тевтонами неизбежна. Она даже близка». Эти слова принадлежат знаменитому русскому генералу Скобелеву. Немецкие колонисты при этом рассматривались патриотами-панславистами в качестве передового отряда, арьергарда тевтонов.

Стало быть, себе мы в патриотизме не отказываем, а вот славянам отказываем! С чего бы это такой двойной стандарт в подходе к одинаковой проблеме у автора статьи?

Я уже писал в одной из своих статей о том, что, если бы колонисты России были пришельцами с другой планеты, то и Россия, и ее народ посчитали бы их бесценным приобретением для своего государства и дали бы немцам столько суверенитета, сколько те «смогли бы унести» или как там Б.Ельцин на подобную тему брезгливо говаривал. Но камнем преткновения к такому восприятию германского субэтноса была его историко-этническая принадлежность к мощнейшему центральному государству Европы – к Германии.

Вся наша беда заключается в том, что Россия всегда рассматривала немецких колонистов в мирное время в качестве представителей германского суперэтноса, а во время конфликтов и войн, как 5-ю колонну Германского государства.

Второй колокольчик для российских немцев прозвенел в годы первой мировой войны, когда были изданы «ликвидационные законы», предусматривающие ликвидацию немецких владений в 150 километровой западной приграничной зоне. В связи с этим в 1915 году было депортировано 200 тысяч волынских немцев в Оренбургские степи и в Сибирь. В результате, после заключения Брест-Литовского мира, еще 100 тысяч немцев покинуло Россию. Такая возможность для немцев России открылась тогда, когда в этот договор, под давлением Германии, был включен пункт, позволяющий российским немцам в течение десяти лет покинуть Советскую Россию и возвратиться на историческую родину.

Большинство немцев не воспользовались представившейся возможностью, надеялись - авось, все наладится. Обустроенный и обихоженный очаг, да и по-крестьянски обработанную на плодородие землю, со щемящей болью на сердце и душе, оставлять было жаль. Ощущая себя исконными хлеборобами, несущими только добро окружающим, никогда не помышлявшие ни о какой гегемонии, они не считали себя виноватыми перед россиянами. А потому и не хотели допустить мысли о надвигающемся на них страшном горе. Более того, на крутых поворотах истории, когда перед ними объективно становился вопрос о возвращение на родину, их смущало одно очень важное обстоятельство: землю, их основное богатство, с собой унести было нельзя. Без земли же они себя не мыслили, без земли в Германии они заведомо обрекались на прозябание.

Именно потому в пылу революционной эйфории, ослепленные ленинским декретом «о праве наций на самоопределение», немцы увидели для себя наиболее безболезненный, как им казалось, выход. За ними оставалась не только земля, но и признание в качестве самостоятельной нации – немецкой нации. Такой самообман мог произойти лишь под влиянием выдвинутых большевиками изначально лживых и провокационных революционных лозунгов, в частности: «Земля тем, кто ее обрабатывает».

«Купились»

немцы на идее самоопределения. Надеялись стать своими и равными среди равных в государстве, якобы ставившем своей задачей «всеобщее благоденствие». Однако простые решения серьезных проблем всегда чреваты негативными последствиями. Бывшие колонисты России, как и весь ее народ, его чаяния и заботы мало интересовали власть. В ходе тяжелейшей гражданской войны, когда решался вопрос жизни и смерти большевиков, захвативших власть в Кремле, В.Ленину позарез нужны были союзники в лице основной массы крестьянства. Немецкие колонисты были его составной частью, и настраивать их против себя у него не было никакого резона. Кроме того, создание образцовой немецкой республики должно было стать и присно быть наглядным и живым «Агитплакатом» для созревающей, на взгляд большевиков, революции в Европе и, в первую очередь, в Германии. И уже через десять лет на смену эйфории от, казалось бы, удачно разрешенной проблемы, к немцам пришло горькое разочарование

Третий колокольчик прозвонил для немцев, когда в России началось новое ограбление крестьян, называемое коллективизацией, повлекшее за собой страшный голод. И, в первую очередь в Поволжье. Но изменить они уже ничего не могли! Было поздно: и земли нет, и старая родина в одночасье стала недосягаемой, так как большевики перед ограблением крестьянства предусмотрительно заперли на крепкий замок четырёхмерную границу России.

Так, довольно просто и не без коварства новой власти российские немцы оказались в мышеловке, которая окончательно захлопнулась после выхода указов правительства от 28 августа 1941 и 10 января 1942 года.

После прихода А.Гитлера к власти надежды даже самых «упрямых» большевиков на революцию в Европе рассыпались в прах и немцы год от года становились всё более нежелательными персонами для российского государства. Немцев уже в 1934 году взяли на спецучет, а в 1935-36 годах началось их насильственное переселение из западных районов страны в казахстанские степи для поднятия целинных и залежных земель. Российские немцы, как представители национальности, не внушающей государству доверия, имеющей прямое отношение к враждебно настроенной против СССР Германии, более других народов подверглись сокрушительным репрессиям в 1937-38 годах. Вряд ли была перед началом войны немецкая семья, в которой хотя бы один из ее членов не был расстрелян по приговорам троек.

В.Ленин, «подарив» немцам автономию, исходил вовсе не из «исторической принадлежности земли» российским немцам, в чём пытается нас убедить В.Мюллер, а совсем по другим, конъюнктурным причинам, и это доказывает весь дальнейший ход исторических событий 30-х - 40-х годов.

А теперь обратимся к событиям, которые предшествовали правительственным указам в СССР 1941-42 годов, в результате которых большая часть немцев оказалась за Уралом и чуть позднее в трудовых лагерях смерти.

Согласно военной-политической доктрине Адольфа Гитлера, все немцы, живущие вне пределов Третьего рейха, были определены единым собирательным названием - немецкий народ (Volksdeutsche). Гиммлер, поясняя цель подобного подхода к немцам, живущим вне пределов Германии, выразился по этому поводу еще яснее: «Мы должны привлечь к себе всю имеющуюся кровь, чтобы она не досталась нашему врагу, чтобы никогда больше нордическая или нормандская кровь не проливались в борьбе против нас».

Кредо А.Гитлера, изложенное в его книге «Майн Камф», определяло на ближайшее будущее геополитическую стратегию Германии – расширение жизненного пространства за счет восточных земель Европы. А план «Барбаросса» определил крайнюю границу этого пространства: «линия Архангельск-Астрахань». Таким образом, автономная республика Немцев Поволжья оказалась в зоне стратегических и геополитических интересов Германии.

Сразу же после вторжения в СССР А.Гитлером была издана директива об активном использование интеллектуального и трудового потенциала российских немцев, проживающих на оккупированных территориях, в интересах Рейха.