К нему
Шрифт:
К моей большой радости, смен у меня нет в последние дни, но к огромному сожалению, я умудряюсь простыть. Меня знобит и чувствую я себя паршиво. Алан постоянно интересуется моим самочувствием, и я снова начинаю раздражаться его чрезмерным вниманием ко мне. Он слишком заботлив и через чур яростно говорил при последней встречи, как я ему нравлюсь. Я слышала такие слова ранее, и мне не хочется находится с ним в подвешенном состоянии. Я противлюсь симпатии к нему, и говорю, что не знаю вернусь ли когда-либо сюда. Алан собирался жить здесь долго, но мне не нравится жизнь в чужой стране. И меня вообще ничего
Так что решение я приняла твёрдое — еду домой безвозвратно.
— Ты выйдешь ненадолго? — интересуется Алан.
— Я же говорила, что болею — мне очень плохо.
— Ну пожалуйста! Всего на пол часика, обещаю!
— Ладно. Когда приедешь?
— Уже сажусь в трамвай. Буду минут через сорок.
— Хорошо.
Одеваюсь и расчёсываюсь. Мне не нравится его настырность. Я же сказала, что чувствую себя неважно, так почему он не может потерпеть со встречами до тех пор, пока не вылечусь? Понимаю, он хочет последние дни перед моим отъездом провести вместе, но у меня дико болит горло и голова. Туман в ней никак не рассеивается.
Встречаю его не очень любезно около дома, бросая холодное «привет» — такое же, как и этот осенний воздух. Очаровательная улыбка с его лица сползает. Он расстроен. Протягивает мне букетик роз и пакет с фруктами.
— Это тебе! Хочу, чтобы ты скорее выздоровела!
— Спасибо.
Становится стыдно от своего поведения. Почему я не могу вести себя нормально? Я же рада его видеть, а гостинец, который он мне преподнёс стал полной неожиданностью. Давид никогда в жизни мне ничего не приносил, когда я болела. Меня этот жест растрогал, но я спрятала истинные чувства за маской ледяного безразличия. Я не готова пускать в своё сердце другого мужчину. Просто не хочу. Боюсь, что не переживу.
Глядя в грустные глаза Алана, понимаю, что он — не Давид. Он полная противоположность ему. Алан всегда интересуется моими делами, ухаживает за мной, делится своим мнением, делает комплименты, приглашает гулять, не забывает про разные мелочи. Он даже помнит во что я была одета при первой нашей встрече! Давид никогда ничего подобного не делал, если не учитывать первые месяцы отношений. И то он просто приглашал меня гулять, но никогда особо не запоминал то, чем я интересуюсь и вовсе не был внимательным ко мне.
Глаза шоколадного цвета — искренние и добрые. Ими на меня смотрит Алан. А вот у Давида я даже уже не помню какой цвет глаз. Я точно теперь знаю, что не любила его. Скорее хотела вернуть свою самооценку после его измены. Доказать, что я могу нравится Давиду. Господи, какой же это был фарс с его стороны! Как вспомню — так вздрогну! Абсолютно ничего хорошего не осталось в воспоминаниях о нём, и я не пойму — это из-за того, что он своим скотским поведением за последнее время всё стёр, или этого хорошего не существовало вообще?
В последний день, я сидела в комнате на сумке с упакованными вещами и ждала автобус. Алан приехал. Помог мне загрузить вещи. На нём не было лица.
— Пиши мне обязательно! — но я и так знаю, что буду писать. Печально расставаться с ним. Но у нас всё равно ничего бы не вышло.
Я так сильно скучала по дому, что мне нетерпелось уже оказаться там. Это была моя самая длительная поездка в несусветную даль от родных. Но почему-то, зная что я больше сюда не вернусь, по моим щекам текли слёзы.
Глава 10
Оказавшись снова дома, я радовалась этой передышке. Мне так хорошо было оттого, что Давид остался в прошлом, словно я избавилась от тяжелейшего груза. Мне вспомнились слова моего дяди, который однажды увидел Давида впервые и сказал мне: «Только смотри, чтобы не вышло так, как с чемоданом без ручек — нести тяжело, а выбросить жалко». Я и правда тащила на себе эти отношения, но мне было трудно расстаться с ними.
Но всё наладилось, а плохое начало забываться. Алан продолжал писать, и должна сама себе признаться — я по нему скучала. Он не единожды спрашивал когда я вернусь и собираюсь ли вообще возвращаться, и я только раз дала слабину, сказав, что если бы и вернулась то только ради него. И это было правдой. Но мне становилось страшно оттого, что могу причинить себе боль заново, начав новые отношения. В сотый раз задаваясь вопросом «да и как вообще это возможно на расстоянии?», приходила к выводу, что ничего не получится.
Родители уже были в курсе, что я оставила Давида в прошлом, и их очень это радовало. Конечно же не потому, что я пережила разлуку, а потому, что они терпеть не могли Давида. В отличии от меня, папа с мамой точно знали, что он причиняем мне только боль. Они естественно были правы. И я убила впустую несколько лет вместо того, чтобы наслаждаться жизнью. Висела под колпаком контроля, терпела оскорбления и разные выходки, измены. Кто-то бы спросил меня зачем мне это было нужно, я что умом тронулась? Но я бы не сумела ответить на этот вопрос. Сама не знаю.
Когда мы только начинали встречаться с Давидом, мне снились кошмары каждую ночь. Я ужасно мучилась, не могла спать, и моя жизнь из-за этого превратилась в сущий ад. Это длилось очень долго изо дня в день, из ночи в ночь. Я до сих пор не понимаю природу этих ночных ужастиков, но когда начала отвлекаться на отношения с Давидом — они прошли. В тот момент я восприняла это как то, что именно он меня каким-то образом исцелял. Но всё дело в том, что я просто отвлекалась, больше уставала, пытаясь выкроить время на учёбу, дом и встречи. До сих пор кошмары не возвращались. Часто снилось, как я иду на встречу с Давидом, и вижу его в обнимку с другой. И эта другая смеётся надо мной, ехидно выдавая фразу «а ты думала что у него единственная?». Слишком часто я видела этот сон, но он не мог больше меня так растревожить, как предполагалось. Мне было неприятно, но безразлично.
Время я убивала за рисованием и чтением. Поскольку сейчас у меня было нечто вроде отпуска (несмотря на то, что я понятия не имела вернусь ли на работу), я растворялась в творчестве. Оно лечило душу.
— Ты что сегодня пол дня читала? — присылает мне сообщение Алан.
— Да, а что? Занималась утром уборкой, а потом читала.
— Мне кажется ты становишься зависимой от своих книг! — присылает он очередное.
Я так удивлена его реакцией, что начинаю злиться, но пока не выдаю этого в переписке.