К нему
Шрифт:
«Всё хорошо. Чем занимался?» сглатываю ком в горле. Руки у меня дрожат. «Да так. Ерундой. Скучал по тебе». Эта лживая фраза выводит меня из себя. Когда же он так успел по мне соскучится? Когда лежал в постели с другой или уже тогда, когда она ушла? Не выдерживаю сдавливающей внутренности боли, и пишу. «Я тебя видела вчера с ней. Кто это?». Проходит какое-то время, пока я получаю ответ. «Я хотел тебе сказать. Наши отношения изжили себя, наверное».
Я пялюсь в экран телефона. Он что издевается надо мной? Днём раньше «я тебя люблю», вчера был с другой, а сегодня «давно изжили»? Сжимаю зубы и шлю ему следующее: «Я всё понимаю». И каждый его ответ вонзает в моё сердце новый кинжал.
«Здорово. Я и не думал, что ты так хорошо отреагируешь. Думал пошлёшь меня куда подальше». И я бы послала, если бы могла. Но я не могу. Мой мозг не справляется с полученным ударом. Моя гордость уязвлена, а я оседаю на пол, вытирая слёзы.
В конец, Давид решил, что я тоже не питала к нему уже давно никаких чувств, и признался в том, что он некоторое время встречался с другими девушками. Точнее пользовался. Если перевести на мой язык… Я делала вид, что мне всё равно, но прервать наши дружеские разговоры не могла. Я так сильно увязла в этой привязанности, что мне трудно было поверить в такое равнодушие с его стороны. Он же в свою очередь и вовсе болтал со мной, как с подругой, хотя иногда в его бессмысленных излияниях полного бреда, сквозили слова «я тебя люблю». Мне ставало только больнее. Я сама себе казалась мерзкой и слабовольной.
Но на страшном раскрытии правды это не закончилось. Давид становился агрессивным ко мне. В его речи появились слова-оскорбления, и я окончательно расклеилась. Мне казалось на тот момент, что с ним что-то твориться, ведь не может человек, заглядывая в глаза так бессовестно врать о любви… Оказалось — может! Ещё как может. Это я не могу. Моя наивность сыграла со мной злейшую шутку.
Конечно же, я старалась максимально отдалиться от него, и делала это очень медленно. Слишком медленно.
Я закончила учёбу, устроилась на работу и начала свою жизнь по-другому, полностью окунаясь в будни. Но забыть так просто невозможно человека, которого любишь и к которому привязался. Годы идут, но я не любвеобильна, и не могу так просто выбросить из головы всё то хорошее, что накопилось за последнее время. Естественно я не настолько глупа и понимаю, что Давид смотрел на наши отношения совсем иначе. Теперь он привык общаться со мной как с другом и признался в том, что изменял мне какое-то время. И в этот момент я что-то не заметила, чтоб его совесть откликалась или ему было жаль, что он так поступал. Напротив, Давид считал, что раз уж он такой есть, то я должна была либо принять его таким, либо расстаться.
Но разве девушка двадцати одного года, прежде не любившая, понимает, что пора остановиться, вспомнить, что у неё должна быть гордость? Ей следовало бы плюнуть на всё, уйти, искать счастье там, где оно есть на самом деле, а не жить в розовых очках. Я так сильно погрузла, что мне скорее стало привычно находиться рядом с Давидом.
Порой он звонил и писал. Мне хочется в такие моменты закричать и спросить «зачем он это делает?». Это что один из его извращённых способов доставить себе удовольствие, причиняя боль другим? Или он настолько глуп, что вообще ничего не замечает?
Но я была не в силах поставить жирную точку во всём этом хаосе. Я просто принимала звонки, принимала очередные удары по сердцу, когда он хвастался тем, как круто отдохнул в компании друзей в клубе. Я столько раз просила куда-то сходить с ним в кафе или на дискотеку, и он отвечал, что не любит подобные заведения. Я тоже не особо люблю, но в то время мне хотелось разнообразить времяпрепровождение. Оказывается, он очень даже любит такого рода отдых. Просто ему хочется там цеплять подружек.
Однажды, возвращаясь с работы, я увидела его сидящим на лавочке около моего дома. Сердце кольнуло, и мне одновременно и хотелось и не хотелось, чтобы он находился здесь. Проще было не видеться.
— Привет. Ты такая красивая!
Я бы крикнула ему — замолчи! Замолчи и перестань надо мной издеваться! Но отвечаю ему сухим «привет».
— Я хотел поговорить.
Делать нечего — сажусь рядом на лавочку.
— Я сделал ошибку. Я вёл себя как дурак, и хочу чтоб ты вернулась ко мне. Я люблю тебя, Мия!
Пульс ускорился, а в голове пронеслась тысяча мыслей. Я не должна его прощать! — кричит мозг. Он изменщик, он никогда не поменяется! Снова изменит! — вторит подсознание. Ты не переживёшь снова эту адскую боль, когда он тебя предаст! — повторяет интуиция. А сердце отвечает — я люблю его, мы всё переживём!
Девушка двадцати одного года наивная, доверчивая, добрая. Она никогда в жизни никому не поверит и не поймёт, что, бросившись в очередной раз в объятия этому человеку, причинит себе ещё более сильную боль. Ей следует только самой наступить на те же грабли, чтобы понять насколько этот человек недостоин даже рядом с ней находиться!
И я сдаюсь — бросаюсь.
Моя воля испаряется, как лужица воды на палящем солнце, когда рядом Давид. Я бесхарактерная и слабовольная. Но я смогу понять это немного позже, а сейчас этот момент кажется мне радостным. Откуда мне было знать, что для Давида это был всего лишь очередной плюс к его победе? Что он сумел так легко и просто вернуть очередную свою игрушку — это очень сильно насытило его самолюбие, его эго.
Мама с папой очень недовольны нашим воссоединением. Они постоянно твердят, что наш разрыв был на пользу, и Давид до мозга костей гнилой человек. Я слушала родителей, но не могла с собой ничего поделать. Я его любила. Хотела помочь ему стать на путь истинный, показать, что достаточно любви одной единственной девушки, чтобы чувствовать себя полноценно счастливым. Наивность. Детская наивность.
Давид снова перебрался на время ко мне домой, пока не найдёт квартиру. Странно, но мне не хотелось с ним сейчас жить. Я просто существовала с ним рядом, и у меня постепенно открывались глаза. В его взгляде не было сожаления, жалости или любви. Он просто пользовался всеми благами. Воспринимал жизнь в моём доме — как временное место, чтобы перекантоваться, моё внимание — как должное.
Настал день рождения мамы. Я помогала ей готовиться к празднику, готовя еду на кухне, а Давид сидел в моей комнате безвылазно, уткнувшись в свой ноутбук. Мне было неприятно, что он даже не вышел поздравить мою маму, хотя живёт у нас в доме и встречается с её дочерью. Я решила пойти к себе и пригласить его за стол ко всем гостям.
— Ты можешь поставить игру на паузу и выйти ко всем? У нас же праздник!
Давид не отводит взгляда от монитора.
— Здесь нельзя поставить паузу.
Меня накрывает обида и постепенно внутри закипает гнев.
— Тогда выйди из игры и поздравь маму!
Он даже не удостаивает меня взглядом, только раздражается, но ответить не успевает, как входит мама.
— Здравствуй, Давид. — вежливо здоровается она. Она с трудом терпит моего избранника, но никогда не позволяет себе грубо высказываться в его сторону или как-то выражать своё недовольство. Это из-за меня, естественно. Мама готова мириться с любым моим выбором, лишь бы я была счастлива.