К новому берегу
Шрифт:
В отдалении, справа и слева, раздавался гул орудийных выстрелов, в воздухе рокотали моторы самолетов: там шел бой, умирали люди… и среди всех опасностей брела Анна… Айвару было невыразимо жаль ее. Ему казалось: будь он возле Анны, ей ничего не грозило бы, он защитил бы ее от всех опасностей и угроз.
Пылят дороги, ржут кони, грохочут военные повозки… и среди этого хаоса шагает одинокая, хрупкая девушка… Устало идет она по незнакомой дороге. «Милая, почему ты ушла одна? Почему не позвала с собой меня? Если бы сказала одно-единственное слово, я бы все бросил и средь ночи ушел бы с тобой хоть на край света…»
Вдруг за его спиной раздались шаги, и голос, который он хорошо знал, но не научился любить, произнес:
— Бог в помощь, Айвар. Оставь же и другим, ты что, хочешь один весь луг скосить?
Айвар повернулся к Тауриню.
— Больше нельзя ждать ни одного дня, — ответил он. — Иначе трава перезреет.
— Ничего, теперь у тебя будут помощники, — усмехнулся Тауринь. — Пусть батраки поработают на лугу. Тебя ждет другая работа. Нам еще много придется потрудиться, пока очистим нашу землю от коммунистов. Кто ушел — ушел, с теми расправится немецкая армия, а кто остался на месте, тех нам самим придется выловить и доставить в надежное место. Взгляни на усадебную мачту — что на ней?
Айвар взглянул туда, но сразу же отвернулся и вопросительно посмотрел на Тауриня.
— Красно-бело-красный флаг! — гордо воскликнул Тауринь. — Вот чего мы уже достигли, Айвар.
— Ты думаешь, Красная Армия больше не вернется? — спросил юноша.
— Откуда ей прийти? — усмехнулся Тауринь. — Мы опять хозяева земли и будем жить в свое удовольствие. Только сначала надо очистить страну от тех, кто нам может помешать спокойно жить, — он заговорил тише: — Я разговаривал с нашими. Все того мнения, что тебе надо возглавить одну из карательных групп и сразу же взяться за дело. Действуй, как мужчина, Айвар, — твердо. Кто заслужил смерть, пусть получит ее без лишних церемоний.
Айвар ничего не ответил Тауриню, только беспокойно посмотрел на усадьбу Сурумы, где уже не было Анны. Наконец, словно проснувшись, спросил:
— Почему именно я должен за это браться?
— Потому что пришло наконец время доказать делами свою принадлежность и верность нашему сословию. До сих пор ты ничем не проявил себя. Сейчас так нельзя. Каждому человеку надо доказать делами, что он достоин занимаемого им положения в жизни. Тем более это необходимо тебе.
— Чем же я отличаюсь от других людей? — с нескрываемым удивлением спросил Айвар.
— Своим происхождением, — продолжал Тауринь. — Для многих не секрет, что ты родился в семье простого батрака.
— Это я знаю… — тихо ответил Айвар. — Раньше меня звали не Тауринем, а… Лидумом.
— Вот именно поэтому тебе надо доказать, что сегодня ты действительно Тауринь, а не Лидум. Ты ни одного часа не имеешь права сидеть сложа руки, иначе наши начнут думать, что ты колеблешься… оглядываешься на красное гнездо, из которого я тебя вовремя вызволил, чтобы сделать настоящим человеком.
— Красное гнездо? — Айвар удивленно сдвинул брови. — Что ты этим хочешь сказать?
Тауринь вынул из кармана метрику Айвара и удостоверение за подписью Друкиса о передаче его на воспитание в семью Тауриня.
— На, прочти, что здесь написано.
Когда Айвар прочел оба документа, Тауринь продолжил:
— Ян Лидум очень видный коммунист… он первый секретарь партийного комитета в Н-ском уезде. Он наш враг до мозга костей… также он и твой враг, Айвар. Он бы нас уничтожил, если бы встретил, только теперь это ему не удастся. Если он сегодня еще не уничтожен, то завтра уже не избежит своей собачьей участи, — об этом позаботятся люди Гитлера. Теперь-то ты понимаешь, что не можешь оставаться бездеятельным?
— Да, понимаю… — прошептал Айвар. Он был глубоко потрясен и смущен, но в то же время чувствовал, что в его жизни наступает решающий момент прояснения, когда он выйдет на правильный путь. — Теперь мне многое становится понятным. Надо бороться, взяться за оружие и доказать, кто я.
— Правильно, сынок… — Тауринь обрадовался. — Именно этого я ожидал от тебя. Тебе надо приниматься за дело, чтобы каждому человеку стало понятным, кто ты таков. Тогда никому не придет в голову вспоминать о твоем прошлом. На краю Змеиного болота, где сложены березовые кругляки, спрятан ящик с оружием. Там одна винтовка давно ждет тебя. Сегодня ты можешь ее взять.
Айвар надел пиджак, спрятал в карман оба документа, потом медленным шагом направился в сторону леса.
— Куда ты, Айвар? — спросил Тауринь.
— В лес, за своей винтовкой, — ответил Айвар. Ему хотелось бросить в лицо этому человеку совсем другие, резкие и безжалостные слова! Но он понимал — перед ним стоит враг, безжалостный и кровожадный волк, который немедленно его растерзает, если узнает, что происходит в душе приемного сына. Поэтому Айвар сдержался и больше не сказал ни слова, предоставляя Тауриню понимать по-своему происходящее.
— Правильно, Айвар! — опять воскликнул Тауринь. — За винтовку тебе надо взяться сегодня же, — он посмотрел вслед приемному сыну: тот размеренно, не спеша, как человек, знающий свое место в жизни, уходил через луг к темному бору на краю болота. У Рейниса Тауриня не было сомнений в помыслах Айвара: он сегодня же хотел начать беспощадную борьбу со своими врагами — с Яном Лидумом и его товарищами.
— Действуй смело, парень… — шептал Тауринь. — Это будет настоящим ответом им всем. Мои труды не пропали даром. Ян Лидум, ты проиграл в этой борьбе, да, да… У меня есть сын, товарищ и друг, а у тебя его нет и никогда не будет. Сама жизнь посмеялась над тобой.
5
Горько ошибался Рейнис Тауринь в своих предположениях. Его самоуверенность, циничные, злобные советы, которые он давал Айвару, вызвали у того отвращение к приемному отцу.
В лесу, сев на подгнивший пень, по расщелинам которого бегали муравьи, Айвар стал думать о своей жизни в Ургах. Он пытался вспомнить все, что с ним происходило за прошедшие годы. Его первые шаги в этой богатой усадьбе уже покрыла мгла времени, но некоторые неясные отрывки удавалось вырывать из сумерек забвения. Чем ближе к настоящему, тем явственнее становились воспоминания. Через все события красной нитью проходила одна устойчивая линия в действиях приемных родителей: с первых дней они делали все, чтобы воспитать Айвара кулаком, преисполненным ненависти к простым людям. Они стремились убить в нем все человеческое, чистое и честное, искоренить появившиеся в раннем детстве представления о жизни и людях, о добре и зле. «Тауринь, Тауринь, как исковеркал ты мое детство и юность, — думал Айвар. — Еще немного, и ты окончательно искалечил бы меня. Теперь моя жизнь так замарана черным, постыдным пятном, что неизвестно, удастся ли мне его когда-нибудь смыть. Сын кулака… Разве Анна могла подарить такому свою дружбу и доверие?»