К пеплу, к праху, к крови
Шрифт:
– И что в итоге мы из этого происшествия вынесли? К чему все эти речи?! – словно только проснувшись, удивился король Фоирчерн.
– Два преступника остались безнаказанными, отец, – выдохнул Сайомон.
– Я не согласен с вами, принц, – начал Данте#6, решив, что это лучший момент, чтобы закончить наконец этот пустой разговор, – преступник здесь один и он наказан, его наказала сама судьба; боги увидели чудовищную несправедливость, которая произошла с Гертой, дочерью кузнеца Хафтора и наслали на преступника зверя, что одним взмахом эту несправедливость исправил. Быть может, если бы не этот зверь, Висельник бы уже сбежал из Вердамы и присоединился к банде Ерша на большом тракте близ Нового Лахэ, и кто знает, каких злодеяний натворил ещё.
– Вы прекрасно справляетесь со своими обязанностями, мой принц, – присоединился к увещеваниям брата, Данте#2, – это расследование заняло у вас много времени
II
Это конец. Всё пропало. Очередной проигранный бой. В этот раз последний. Как всегда, под грудой пустых слов они погребли мои аргументы и я снова не смог выбраться. О боги, как же это скучно: выбрать в жизни такую благородную цель и раз за разом терпеть на этой стезе неудачи! Почему всё вульгарное, неинтересное, неблагородное получается так играючи легко и почему созидание – это так сложно и никому не нужно?!
Сайомон сидел у себя в кабинете. Поздний вечер, он был разбит, разгромлен, при каждой спорной мысли о неверно сказанном слове, неудачно брошенной фразе его окатывало волнами тревоги. Невозможно находиться в таком состоянии, нужно уснуть, потерять сознание, умереть. Он достал из шкафа с бумагами наполовину полный бутыль с вином и кружку. Он откупорил бутыль, понюхал и сморщился: кислая вонь молодого вина и поражения. Он слишком умён и уже слишком стар, чтобы клюнуть на это: вино ничего не исправляет, оно всe делает страннее.
Нет, выходом из этого положения не может быть вино или дружеская поддержка, тут нужно действовать, нужно что-то сделать, что-то неожиданное. Нет, разумеется нельзя устраивать облаву на бойцовскую арену или бордель – погибнут лишние люди и придётся нести ответ перед советом и отцом… а постойте-ка, отец! Можно ведь обратиться к нему напрямую: у меня уже есть показания свидетелей, доказательства я добуду на месте… нет-нет, это глупо, что я там выясню – на арене дерутся, в борделе ебутся. Нужно что-то посерьёзнее. Прижать Аетелмаеров, заставить их выдать Демона или Триворота, вот что. Нужно показать людям настоящее чудовище! Но как? Как же тяжело быть благородным! Вот бы объединиться втроём с отцом и Юфранором, заинтересовать сначала их и потом уже начать работать по-настоящему. Да, вот она мечта, истинная цель: король Фоирчерн и его сыновья защищают страну от мерзкого культа и отстаивают идеалы Справедливости и Законности! Тогда и Аскедала увидела бы нашу решимость и не оскорбляла нас, отправляя своих шпионов к Аетелмаерам, а проявляла бы уважение и отправляла шпионов ко мне!
Ближе к полуночи Сайомон, накинув капюшон, претендуя на скрытность, отправился из тайной комнаты в библиотеке к замку. В замке в первую очередь нужно было не попасться на глаза слугам Вайартера, но желательно, не попасться на глаза никому, кроме разве что стражников; дальше нужно незаметно проникнуть в покои к отцу, не столкнуться там с одной из его любовниц и поделиться с ним своим планом, очень слабым, очень рискованным, но без пяти скептиков на плече, вполне способным его увлечь, а это почти победа. Если указом короля выставить кордоны вокруг всех известных выходов с кряжа «Сражённый великан», высока вероятность нападения Демона на один из таких кордонов, а там уже дело за малым: там должен выжить хоть кто-то, чтобы дать показания; дальше, совет будет обязан реагировать на убийство стражников и Аетелмаеры уже точно не смогут никого задурить своими чарами. Затем объявляется вылазка в горы, героическая поимка Демона, предъявление обвинений, публичная казнь и наконец…
С прервавшейся мыслью он тихо поднялся на третий этаж, он вздрогнул от удивления, что не заметил как прошёл всю эту дорогу до замка, – интересно его кто-нибудь заметил? – он тихо прошёл по ковру коридора, по обеим сторонам его тускло теплились редкие свечи в настенных шандалах; к счастью, у дверей в покои отца не была приставлена охрана, но к сожалению, это могло означать, что у короля свидание. Сайомон прильнул ухом к двери – всё тихо, тогда он выпрямился, глубоко вдохнул, вспомнил ключевые слова в своей речи, толкнул дверь и замер.
III
«Почему именно сейчас ты мне всe портишь?!» – Сайомон шагал по комнате и рассерженный, вслух отчитывал отца, а отец, сидел на полу спиной к кровати с распахнутым ртом. Вино из опрокинутого узорного кубка впитывалось в медвежью шкуру, а на каменном полу бликовала лунным светом лужа королевской мочи. «Что ты рот раскрыл?
Сайомон подошёл ближе и брезгливо сверху заглянул трупу в потемневшие глазницы, – «а что я мог сделать?» – и разочарованно покачал головой, – «ну и времечко ты выбрал, чтобы сдохнуть!»
Сайомон схватился за голову, сел на что подвернулось и забылся, забыл весь свой план, забыл всё, потерял нить. В голову полезли обрывки мыслей и воспоминания из прошлой жизни, из детства, они такие вязкие и липкие; он разметал их: всё бесполезно, ничто из этого не имеет отношения к делу. «Нет, это неправильно. Такого не может быть, подожди, смотри: конечно, тебя не убили. Само собой, ты дряхлый, бесполезный старик, который заслуживает смерти, но ты должен мне наследие! Хватит с меня возни со вчерашними трупами! Настало моё время обвинять и ты будешь указывать на моих обвиняемых пальцем! Их жизни не могут просто продолжаться, а твоя просто закончиться!»
Минула без часу ночь или может только час ночи и он наконец поднялся на ноги, новый план был готов, он вышел из покоев, вышел на свежесть и вспомнил о своей усталости. «Да какая ещё к чёрту усталость!» – отмахнулся он и полный решимости, направился прямо из королевского замка, который в свете факелов, своей торжественностью больше походил на собор в столичный бордель, который в свете фонарей, своей архитектурой больше походил на собор. В борделе нужно найти Юфранора, рассказать ему «об убийстве», попросить его сделать то, на что тот без колебаний согласится, как всегда. Но теперь от него будет польза. Идти недалеко, надо многое обдумать. Первое: их жизни не могут просто продолжаться!
Работа стражи в Вердаме, истинной и единственной столице Вертамы, была явно сложнее, чем в двух других городах страны не только из-за проклятого Культа Крови, но и не в последнюю очередь из-за излишней свободы у граждан столицы. Несмотря на то что самый западный город у подножия вулкана – Аскедала, была явно богаче, а самый южный Новый Лахэ более походил на перекрестье путей, именно самый восточный – Вердама, являлся главным рассадником вольнодумства и беззакония в стране. Возможно, это было связано реформаторской деятельностью камерария Вайартера. Дело в том, что Вайартер всей глубиной своей души ненавидел насилие, и как раз из-за глубины, пользовался всеобъемлющим расположением королевского совета и короля. Однако очень сложно быть главой стражи, когда твой главный реформатор страдает от излишнего человеколюбия и проводит реформы с таким же расчётом. Ты отгорожен от принятия решений, ведь одно дело – отмена указом публичных казней, но эти попытки притеснения моей власти продолжаются совершенно неожиданным образом. Как, например, такое распоряжение совета: каждому стражнику, во избежание непоправимого кровопролития, вследствие потери контроля над собой, коий может быть потерян вследствие безобидных провокаций со стороны озорничающих граждан, настоятельно полагается держать острия своих копий в кожаных чехлах, находясь в патруле в людных местах. Очевидно, что от копий в патруле пришлось отказаться совсем, какой от них толк, когда они в чехлах. А три года назад произошло совсем немыслимое, тогда страже запретили сечь людей розгами в качестве наказания! Пришлось поднимать этот вопрос на совете и даже обращаться к камерарию лично, но это чуть не закончилось отказом от патрулей вообще. Сошлись на коротких мечах в ножнах с застёжками, чтобы стражники могли защищать себя и граждан при неминуемом нападении на них или для предотвращения ими неминуемых смертоубийств. Эту трактовку камерарий придумал на ходу в моём присутствии и тут же повелел писарю составить на её основе акт и объявил это законом, через двойную неминуемость в тексте и ему даже не понадобилась для этого печать короля, он вполне управился своей! Неминуемость нападений и неминуемость смертоубийств это ещё куда ни шло, но вот то, что королевский сыск остался без работы – этого терпеть точно больше невозможно. Две причины. Первая – гласное и с недавнего времени писаное правило: след, выходящий за пределы городской агломерации, например, в леса и/или к бойцовской арене и/или к столичному борделю и/или к таверне «Креплёное вино» и/или к кряжу «Сражённый Великан», считается потерянным. Кто такое вообще мог написать, если не предатель, идиот или не прихвостень Аетелмаеров. А я не могу ничего сделать, они надо мной просто издеваются, ведь вторая причина – совершенный факт не нуждающийся в гласности и записи: след ведущий к замку братьев Данте Аетелмаер (напоминающему собор), считается потерянным. С этим никто не спорит вообще: «хочешь следы, Сайомон? поищи в канаве». Но как ни странно, следы в последнее время оказались редкостью, Аетелмаеры стали подчищать любую свою маниакальность или организованность. Стража, в конце концов, превратилась в королевскую гвардию, с полномочиями переступать через все писаные и неписаные запреты ради защиты короля и/или членов королевского совета и только ради этого. «И вот ты умер, один, незащищённый своей гвардией и что теперь?»