К пеплу, к праху, к крови
Шрифт:
– Я не могу дышать! – выдохнула она, он тут же ослабил хватку, она отдышалась и внезапно приказала, – посмотри мне в глаза!
Юфранор немного отстранился назад и глянул ей строго в глаза. Она сосредоточилась, слегка наклонила голову, он повиновался и наклонил голову, повторяя за ней.
– Теперь отпусти меня, Юфранор!
– Нет!
– Что? Я не понимаю! Ты надо мной издеваешься?! Почему это происходит?! Повинуйся!
– Так ты любишь меня или нет?!
– Да, но это не должно быть так! У нас всё по-другому, наша жажда
– Мне плевать! Поклянись или скажи, что не любишь! Иначе я убью тебя на месте. Если скажешь, что не любишь, – отпущу, ничего не сделаю! Мне нужна твоя верность! Ты думаешь, я отправился в этот проклятый поход, потому что позарился на очередную шлюху?! Нет, ты будешь моей женой, или выбери себе другой объект!
Он сжал её ещё сильнее, – она вскрикнула от боли, потом кряхтя, отрывисто выдавила:
– Я… я клянусь! Я люблю… я клянусь! я обещаю! – последнее она уже произносила шёпотом, потому что он ослабил хватку, совсем её отпустил, отошёл от неё на шаг и встал поодаль. Она рухнула на колени и всё продолжала шептать: я обещаю, я люблю, я обещаю, клянусь…
Он дождался, пока она придёт в себя, затем подошёл, протянул ей руку, она жалобно глянула на него снизу; она просидела так ещё минуту, не хотела смотреть ему в глаза, оглядывалась по сторонам – на бурный поток, на мокрые камни в лунном, что ли, свете, на верхушки деревьев на ветру; она вдруг подумала, как соскучилась по ветру, по настоящему морскому шквалу, – что ревел так, что мыслей своих не слышишь; она вспомнила, что чувствовала ту же самую ностальгию, когда впервые попробовала «вонючую кровь» – «сладкий, сладкий плен».
Она взялась за его протянутую руку, он помог ей подняться и, как только она встала, поцеловал её в висок влажными губами. Она глянула на него ещё более жалобно и вдруг взорвалась рыданием со спазмами и истерикой, упала на песок как подкошенная: – «что ты наделал?!» – только и вырвалось у неё связного. Он испугался, и не зная что делать, попятился к воде, достал флакон лауданума, открыл его, вылил остатки и выбросил пустой флакон в реку; этот символический жест вернул ему контроль над собой, тогда он намочил тряпку, что носил с собой, как платок, подошёл обратно к ней, сел ей за спину, прижал к себе и принялся бережно обтирать ей лицо и лоб. Мало-помалу она пришла в себя и теперь сидела в его объятиях и обводила пальцем линии на его раскрытой ладони.
– Со мной такого ещё никогда не было, – оправдывалась она за свою истерику.
– Понимаю, – ответил он со спокойной уверенностью, но колотившееся сердце его выдавало.
– Раз уж ты такой… раз ты так поступил, – надеюсь, ты понимаешь, что это и на тебя накладывает обязательства.
– Я понимаю, Ноуша.
– Физическая близость – наша необходимость, как пища и вода, мы… – она начала объяснять, видя, что ничего он на самом
– А правда, что Триворот умрёт, как только почувствует голод? – задал Юфранор вопрос, чтобы её отвлечь.
– Невелика потеря! – совсем успокоившись ответила Ноуша, даже примешав к ответу злую усмешку. Она видимо хорошо знала о чeм говорила.
– А Демон? – Юфранор продолжил ещё одним запретным вопросом.
Она обернулась к нему.
– Не вздумай никогда даже близко соваться туда, – к «Сражённому великану», к Аетелмаерам! Демон бессмертен, горы – его пристанище!
Они ещё немного посидели в тишине.
– Ты сказала: «наша необходимость – физическая близость»; «наша» – означает, что вас суккубов много… что ты не одна такая…
– Это шутка?! – она снова обернулась к нему, – Юфранор, тебе так не идёт быть дураком! Ты ведь живёшь в борделе… знаешь, теперь, когда мы вместе, не утомляй меня больше своими каверзами, – когда ты открыл своё истинное лицо, твоё фиглярство перестало быть забавным…
– Да, ты права, но я вот что хотел сказать: ты наверняка знаешь больше меня о вашей физиологии, – Юфранор запнулся, тяжело так наскоро перестроится из паяца обратно в принца, – в общем, ты можешь забеременеть?
– Я не знаю, никогда не пыталась и не думала об этом. Ты ведь понимаешь, что это болезнь, проклятие; моё планирование ограничивается только тем, чтобы не умереть от недотраха!
– Ха-ха-ха! Недотрах! Моё слово!
– Да-да, очень смешно, ты в курсе, что это теперь и тебя касается!
– Вот именно, я всю эту неделю боялся умереть от недотраха! – Юфранор веселился, но через секунду вспомнил ещё кое-что важное, – слушай, а в чём заключается магическая важность этой клятвы, которую ты принесла?
– А в чём заключается твоя магическая глупость?! Ты ведь даже не знал, насколько это серьёзно, верно?
– Прости, но в этом есть и твоя вина! Это ты меня выбрала и влюбила в себя своими фокусами в тот день в Вердаме!
– А я откуда могла знать, что тебе понадобится моя верность?! Это немыслимо! Верность! Мужчины всегда были просто благодарны, что могли меня осчастливить и не просили ни о какой верности! Зачем тебе, вердамскому принцу, верность суккуба?!
– Теперь только я могу сделать тебя счастливой.
– Дурак!
Просидев так ещё какое-то время, Юфранор заёрзал, намекая, что пора бы возвращаться и попытался встать. Ноуша обратила к нему лицо, и он понял, что чуть не забыл самую важную часть ритуала: её губы блеснули в лунном будто свете, он наклонился и поцеловал её, сначала нежно, но потом всё сильнее и она, до этого мягкая и тёплая в руках, растаяла вконец и растеклась. Он резко прервал поцелуй и с ней на руках встал на ноги. Прошёл так несколько шагов, пока она вновь не обрела твёрдую форму и поставил её на землю.