К вулканам Тихого океана
Шрифт:
— Проклятая акула, — говорит инженер, — вам обоим лучше влезть на крышу кабины. С ней придется повозиться.
Над поверхностью появляется что-то темное, блестящее и очень гибкое, издающее звуки, похожие на негромкое рычание собаки. Инженер манипулирует леской на почтительном расстоянии.
— От этой зверюги можно всего ожидать, она и издыхая может укусить. Посмотрите, как хватанула насадку, в ней, наверное, метра полтора.
Наконец инженер решает перерезать леску, и акула уходит в воду с куском лески во рту. Мы продолжаем рыбалку, и я мечтаю только о том, чтобы попалась какая-нибудь небольшая рыбка. Вытягиваем «маленькую», красивую, серебристо-зеленую, сантиметров семьдесят длиной, похожую на тунца. Здесь ее называют «спаниш макрэл» (испанская макрель — скумбрия). На следующий день наш улов приятно разнообразит завтрак, все очень довольны, и наша репутация в глазах пассажиров первого класса несколько укрепляется. А после того
Следующая наша стоянка на острове Нью-Джорджия. Теперь мы выходим в море с членами экипажа. Они одалживают нам ласты, маски и трубки, чтобы мы могли плавать под водой среди коралловых рифов. Фотоаппарат для подводной съемки у меня есть. С первых же минут мы очарованы картиной подводного мира. Даже маленький Петя, который едва держится на воде, целый час проплавал вместе с нами, хотя на большую глубину нырять не решался. Собираем морские звезды, наблюдаем за жизнью обитателей коралловых рифов. Тысячи небесно-голубых мелких рыбок стаями кружатся вокруг нас. Краски под водой такие чистые и контуры такие четкие, что мне в голову приходят названия, которые я так не любил зазубривать во время экзаменов по палеонтологии.
Наши друзья из команды выделяют нам также небольшие сети для ловли рыбы и сетку-мешок с якорем на тонком тросе, чтобы было куда складывать улов. Мы забираемся на коралловый риф. Когда пришла пора возвращаться на корабль, у нас в сетке были такие рыбки, которых раньше мы видели только в самых редких аквариумах или на почтовых марках. Рыбки волшебных расцветок и удивительные по форме отправляются вместе с нами на «Тулаги». Там на нижней палубе уже приготовлены огромные бочки, постоянно пополняемые свежей теплой морской водой, куда мы и выпускаем весь наш улов. Позже узнаем, что рыбки всегда таким способом доставляются в Сидней, где их продают в частные аквариумы, а также в большие аквариумы крупнейших зоологических садов мира. Наверное, те, кто будет любоваться этими рыбами сквозь стекло аквариума, никогда не поверят, что ловят их любители без всякого труда и умения в коралловом раю. Рыбы коралловых рифов — выгодная статья торговли, поэтому так охотно моряки одолжили нам снаряжение для подводного лова.
Дни на «Тулаги» идут по расписанию и, наверное, поэтому пролетают очень быстро. В половине седьмого утра в каюту неслышно входит стюард-китаец и ставит на стол чайник, молоко и две твердые как камень галеты. Чай цветом и вкусом напоминает воду после мытья посуды, мы уже привыкли к такому, когда плыли из Европы в Австралию. Часом позже вновь появляется китаец и ударами в небольшой ксилофон оповещает, что пора завтракать. Завтрак начинается точно в тот самый момент, когда все пассажиры и офицеры соберутся за столом. Длится он долго, и обычно главная тема беседы за столом — обсуждение меню обеда и ужина.
Однажды зашел разговор о национальной кухне. Мы рассказали о нашей, чешской, и кто-то предложил, чтобы мы, конечно главным образом Лида с помощью повара-китайца, приготовили какое-нибудь наше национальное кушанье.
Мы не подумав согласились, только потом я понял, что приготовить обед на двадцать человек — дело отнюдь не простое. Рассказы о наших блюдах пробудили аппетит у нас самих, нам захотелось приготовить что-нибудь особенно вкусное, тем более что в тропической жаре аппетит — большая редкость. В корабельных холодильниках была только говядина. И вот на столе корабля, плавающего под британским флагом, с австралийскими офицерами, матросами-малайцами и поваром-китайцем, однажды появились такие чешские блюда: говяжий бульон с домашней лапшой, «испанский жаворонок» (говядина, нашпигованная морковью и чесноком) с кнедликами и яблочный рулет. Возможно, вам это не покажется бог весть каким деликатесом, но для нас это был настоящий праздник. Признаюсь, что у меня текли слюнки, когда я наблюдал, как режут лук, шпигуют мясо, вытаскивают нитки из «испанского жаворонка» перед подачей на стол. Если я прямо-таки мечтал о кнедликах, то у маленького Пети о них сохранилось весьма смутное воспоминание. На тарелках наших сотрапезников не осталось ничего. Согласитесь, что, если англичане съели за ужином сорок кнедликов, это что-нибудь да значит. Мне кажется, я бы согласился варить обеды до конца нашего путешествия на корабле.
Еще были стоянки у островов Шуазёль и Санта-Исабель, позади осталось одно из самых красивых мест у подножия вулкана Коломбангара… И вдруг у нас резко упало настроение: все закончилось, впереди только плавание в открытом море, Австралия, долгая дорога из Брисбена в Канберру, а потом работа с собранным материалом. Что экспедиция подошла к концу, видно было по нашим вещам: все порвалось, пришло в негодность. Кошельки наши опустели, а в Канберре нас ждали только долги. Напоследок мы еще раз пристали к Яндине, забрали последних пассажиров и среди ночи покинули
14. Лава и останки людей. Добу
Я хорошо понимал, что в лаборатории у меня не будет ни одной свободной минуты. Меня подгоняло не только любопытство, но и нетерпение моих учителей и коллег, которые занимались теми же проблемами.
Собранные образцы я должен был рассмотреть под микроскопом, раздробить, некоторые превратить в порошкообразное состояние, из иных выделить отдельные вкрапления минералов как самостоятельные объекты изучения. Необходимо было также подготовить образцы к химическому исследованию, провести анализ на содержание не только основных элементов, к которым относятся кремний, алюминий, кальций, магний, железо, калий, натрий, марганец, титан и фосфор, но и некоторых дополнительных элементов, которые присутствуют в образцах в десятых, а то и в тысячных долях процента (рубидий, стронций, барий, торий, уран, хром, медь, ванадий, никель). В этих дополнительных элементах следовало еще установить соотношение некоторых изотопов. Мне предстояло пользоваться самыми разными приборами, такими, как рентгеноспектрометр, самыми разными спектрографами, аналитическими весами, пробирками, колбами, платиновой и тифлоновой химической посудой.
В то время в научной литературе уже начали появляться статьи, в которых высказывалось предположение, что существует зависимость между строением вулканических пород и глубиной очагов землетрясений под этими вулканами. Собранный на Новой Гвинее и на Соломоновых островах материал, над которым я работал в лаборатории, мог это предположение опровергнуть или подтвердить. Один из моих коллег работал над этой же проблемой на островах Фиджи, другой собирался заняться ею на Новых Гебридах.
Мы спешили. Собирались в лаборатории утром, часов около девяти, и работали до вечера, а после ужина опять приходили в лабораторию. И, как в пору учебы в университете, мы больше всего работали по субботам и воскресеньям.
Не прошло и года после нашего возвращения с Соломоновых островов, а первое исследование уже было напечатано. Оно называлось «Структура островов Меланезии и ее соотношение с расположением вулканических типов». Это исследование подтверждало предположение о взаимной зависимости между глубиной очагов землетрясений и строением вулканических пород. Там, где происходят мелкие землетрясения (глубина очага 60–100 километров), породы бедны калием. Где вулканы расположены над очагом землетрясения, лежащим на большой глубине (свыше 150 километров), содержание калия значительно выше. Позднее мы установили, что такая зависимость распространяется и на другие элементы, такие, как рубидий и барий, уран и торий. Результаты исследований, опубликованные в научном журнале, получили широкий отклик среди геологической общественности. Мой друг Ян Смит, с которым я был на Ламингтоне, решил детально изучить вулканы в северо-восточной части Папуа, в районе островов Нормандби, Гуденаф и Фергессон. Австралийский национальный университет охотно согласился финансировать эти исследования. Мой научный руководитель и друг Алан Уайт и я получили приглашение прочитать по этой проблеме лекции сначала в Западной Австралии, а потом на заседании Австралийско-новозеландского общества прогресса науки. Это заседание должно было состояться в 1970 году в Порт-Морсби. Пришли приглашения прочитать лекции на эту же тему на заседании геохимического общества Японии и цикл лекций в японских университетах. В Западную Австралию мы с Аланом выехали вместе. Поскольку моя работа в Австралии была уже завершена, я принял приглашение поехать в Японию.
Я собирался в дорогу, когда ко мне пришел Ян Смит.
— Послушай, поедем вместе. Мне нужен напарник, а моя жена ехать не может. Разумеется, на Новую Гвинею!
Я с радостью согласился, договорившись о том, что Лида будет участвовать в экспедиции. Удалось добиться и поддержки университета: во время этой новой экспедиции мне будут выплачивать стипендию.
Все идет как по маслу, остается только получить разрешение министерства, ведающего территориями, лежащими за пределами Австралийского континента, которое контролирует Новую Гвинею — Папуа. В министерство мы идем вместе с американским профессором Бернхэмом, тоже геологом. Как это часто бывает, говорим мы не только о геологии, но и о демократии, свободе, дискриминации. Я ему предлагаю пари на пару бутылок пива. В Австралии мы оба иностранцы, и оба хотим поехать на Новую Гвинею. Я утверждаю, что профессор выйдет из министерства с разрешением в руках, что касается меня, То либо я получу отказ, либо меня заставят ждать. Профессор считает, что я не прав и мы оба получим разрешение работать на Новой Гвинее. Меньше чем через полчаса профессор получил зеленую бумагу, позволяющую ему отправиться на этот остров. Мне было предложено ждать. Ждать мне пришлось всего день — этот факт должен быть записан в историю: в прошлый раз я дожидался разрешения шесть недель.