К западу от Октября (сборник)
Шрифт:
В сопровождении эскорта облаков машина неслась к северу и ровно в три часа остановилась на главной улице Грин-Тауна. Он вышел, вручив таксисту залог в полсотни долларов, попросил подождать и огляделся.
Холщовый транспарант, растянутый на фасаде старого кинотеатра «Дженеси», слепил кроваво-красными буквами: «Фильмы ужасов “Дом безумия” и “Доктор Смерть”. Купи билет. Выхода нет».
Это не по мне, сказал про себя Креймер. То ли дело – Фантом. С шести лет не могу его забыть. То оцепенеет, то закружится, то разинет рот, то уставится, весь бледный, прямо в камеру – вот где ужас-то!
Между прочим, спросил он себя, не Фантом ли, а вместе с ним и Горбун и Вампир, отравили мне детство кошмарами?
И, шагая по городу, он невесело усмехнулся от этих воспоминаний…
За завтраком мать ставила перед ним кукурузные хлопья с молоком и начинала сверлить взглядом: что там стряслось ночью? Опять видел Нечисть? Неужто она снова прыгнула на тебя из темноты? Какого роста, какого цвета? Как же ты сдержался, чтобы не закричать, не разбудить папу? Я с кем разговариваю?
Между тем отец, поглядывая на них из-за газетной стены, то и дело косился на ремень для бритвы, который висел возле кухонной раковины и сам просился в руки.
А сам он, шестилетний Эмиль Креймер, сидел за столом и вспоминал колющую боль в паху, которая настигала его всякий раз, когда он вставал ночью по нужде и в последний момент сталкивался с Нечистью, бросавшейся на него сверху, с темного чердака; тогда у него вырывался истошный вопль, и он, как перепуганный щенок или ошпаренный кот, кубарем скатывался по ступенькам, ослепленный ужасом, и вжимался в пол, не переставая выть: почему? за что? что я такого сделал? в чем я виноват?
И ползком пробирался назад по темному коридору, а потом ощупью возвращался в кровать, захлебываясь в мучительных приливах страха, и молился, чтобы поскорее наступил рассвет и Нечисть убралась восвояси – то ли сквозь засаленные обои, то ли сквозь трещины у порога.
Как-то раз он спрятал под кроватью ночной горшок. Но его нашли и выбросили. В другой раз набрал воды из крана, чтобы окатить Нечисть, но отец это услышал – он вообще улавливал любые звуки, как антенна, – пришел в ярость и задал ему жестокую взбучку.
Да, было дело, сказал он себе, шагая по городу, который мало-помалу окрашивался цветом непогоды. Вот и улица, где он когда-то жил. Солнце скрылось. Небо заволокли по-зимнему мрачные сумерки. Он ахнул.
Потому что ему на нос упала одинокая дождевая капля.
– Что я вижу! – засмеялся он. – Да ведь это он и есть! Мой дом!
У дома был нежилой вид, а на тротуаре стояла табличка: «Продается».
Обшитый светлым деревом фасад, с одной стороны – терраса, с другой – крыльцо. Все та же входная дверь, за ней гостиная, где он укладывался на раскладушку рядом с братом и мучился до самого утра, пока все домашние мирно спали и видели сны. А справа столовая и коридор, упирающийся в ступени – путь к вечному мраку.
Он пошел по дорожке, ведущей к крыльцу.
А в самом деле, какой она была на вид, эта Нечисть, – какого цвета, какого размера? Может, у нее из ноздрей валил дым, из пасти торчали клыки, а глаза горели адским огнем, как у собаки Баскервилей? Может, она издавала шипение, ропот, стоны?..
Он покачал головой.
Ведь нечистой силы не бывает, правда?
Потому-то отец так скрежетал зубами, глядя на своего трусишку сына, позор семьи! Ну разве не ясно, что в коридоре никого нет, никого? Как втолковать этому сопляку, что вся нечисть крутится только лишь у него в башке, словно в кинобудке, и оттуда пригоршнями швыряет в него хлопья страха, которые тают в душном воздухе?
Тук-тук! – Это отец бил его по лбу костяшками пальцев, чтобы изгнать призрака. Тук-тук!
Эмиль Креймер широко раскрыл глаза и не смог вспомнить, когда успел зажмуриться. Он поднялся на крыльцо. Тронул дверную ручку.
О господи! – мелькнуло в голове.
Потому что дверь, стоявшая незапертой, стала медленно открываться.
Темное чрево пустого дома замерло в ожидании.
Он толкнул дверь. Едва слышно скрипнув петлями, створка легко распахнулась внутрь.
Все тот же мрак, что всегда висел в доме траурным пологом, окутывал узкую, как гроб, прихожую. Там витали дожди прошлых лет и мерцали проблески, что когда-то заглянули сюда на минутку и остались навсегда…
Он ступил через порог.
В тот же миг на улице хлынул ливень. Потоки воды стеной отгородили весь остальной мир. В этих потоках дощатое крыльцо сразу пропиталось сыростью, а дыхание Эмиля Креймера сделалось совсем неслышным.
Он сделал еще один шаг в непроглядную тьму.
В конце коридора, где три ступеньки вели в уборную, не горел свет…
Вот именно! В том-то все и дело!
Из экономии там всегда выключали свет.
Чтобы отпугнуть Нечисть, приходилось бежать во весь дух, запрыгивать сразу на третью ступеньку и дергать за шнурок выключателя, чтобы зажглась лампочка!
Ослепленный страхом, натыкающийся на стены, он вечно не мог нащупать этот шнурок!
Главное – не смотреть вверх, молча твердил он. Если ты увидишь Нечисть, она тут же тебя заметит! Нет! Нет!
Но потом голова начинала подрагивать и поднималась сама собой. Глаза устремлялись вверх. Изо рта вырывался вопль!
Потому что над головой маячила темная Нечисть, которая выжидала момент, чтобы прихлопнуть твой крик, словно крышкой гроба!
– Есть кто дома?.. – негромко спросил он.
Сверху потянуло промозглым сквозняком. Запахи земляного погреба и пыльного чердака коснулись щек.
– Я иду искать, – прошептал он. – Кто не спрятался – я не виноват.
У него за спиной медленно и почти беззвучно закрылась наглухо входная дверь.
Он так и обмер.
Потом заставил себя сделать еще один шаг. И еще.
Силы небесные! Он явственно ощутил, что делается… меньше ростом. Тает дюйм за дюймом, сжимается, лицо преображается в маленький овал, а костюм и туфли становятся велики…