Кабак
Шрифт:
*
…И вот теперь я пил дивный кофе с адвокатом в кафе напротив мрачного здания старинной тюрьмы Дилон, куда был заключен российский гражданин Михеев. Довольно молодой кучерявый адвокат Рольф Зигнер, хотя и с ужасающим акцентом, но все же сносно говорил порусски. Узнал я от него немногое. В тощеньком кляссере, который он достал из объемистого портфеля «пилот» (с такими ходят адвокаты всего мира) документов было немного. Я только и понял из многословного, но довольно бессодержательного рассказа защитника, что обвинения его подзащитному пока не предъявлено.
– Но раз нет обвинения – не должно быть и тюремного заключения. Не так ли? – спросил его.
– Не совсем так, – ответил Рольф и
– Хорошенькое дело! – возмутился я. – Эдак любого человека можно упечь за решетку, а потом годами ковыряться, выясняя, что он в детстве не там дорогу перешел.
Адвокат лишь пожал плечами и тут же перевел разговор на другую тему, посетовав, что странно ведет себя российский МИД. Дескать, арестован гражданин страны, а вроде никому и дела до этого нет. Не летят гневные депеши, не заявляются ноты протеста, не приводятся в боевую готовность ракеты и самолеты.
– Попробуй арестуй какогонибудь америкашку, Штаты тут же такую бучу поднимут, вплоть до введения Шестого американского флота, – возмущался Зигнер.
– Какой флот, о чем вы тут толкуете, – не совсем вежливо перебил его. – У нас и «Аврора» не пукнет.
Потом адвокат снова открыл свой «пилот» и протянул мне тоненькую брошюрку, на серой обложке которой было порусски написано название – «Инструкция пребывания заключенных в тюрьме Дилон».
– Прихватил специально для вас, – пояснил Рольф, опасливо посмотрел по сторонам, произнес шепотом, – нарушил инструкцию. Почитайте, довольно любопытно. Условия здесь вполне приличные.
Рольф вызвался подвезти меня в город, показал центральную пешеходную улицу, знаменитое озеро, где туристы кормили кусками булок лебедей. В местных утренних газетах появилась наша фотография – снимок сделали со спины. Подпись гласила: «Две тени бродят по нашему городу. Это тени русской мафии». От дальнейших встреч со мной адвокат отказался.
Пролистав в гостинице инструкцию, я узнал, как в этом пенитенциарном заведении можно пользоваться телефоном и телевизором, когда обедать и когда гулять, где общаться со священником и молиться, стирать и заниматься спортом, что именно дозволено покупать в бакалейной лавке, а также много других полезных сведений, глаза бы мои их не видели! Этот хренов адвокат, видимо, специально приволок инструкцию, хвастливо пытаясь показать, какие в его распрекрасной стране с совершенной демократией расчудесные тюрьмы. Можно подумать, клетка перестает быть клеткой, если решетки в ней золотые. Больше мне здесь делать было нечего, я вернулся домой.
Чуть не с порога засел писать статью. Через несколько часов завершил творчество. Перечитал. Получилось гневно, но, может быть, излишне эмоционально. Я не профессионал все же.
*
Ни одна газета опубликовать статью не согласилась. В редакциях на меня смотрели так, будто я принес им гранату и предложил редактору собственноручно выдернуть чеку. И тут я вспомнил про своего одноклассника Борю Беломорского. Этот юный вундеркинд был гордостью нашей школы – одинаково блестяще знал математику и литературу, писал стихи, вел общественную работу. У Бори была круглая, с остреньким подбородком физиономия, живые карие глазки, внешне он чемто напоминал забавного котенка. Мы прозвали его Мурзиком. Он обижался, но не очень. После школы поступил на факультет журналистики, потом работал в крупной газете. Его называли «золотое перо», я даже както раз обмывал с ним его лауреатскую премию. Человек незаурядный во всем, он продолжал поражать –
– Ах, ты старый гад! Помнишь. Здесьто меня никто так не называет. В детстве обижался, а теперь даже приятно услышать. Ну, чего звонишь, не о здоровье же моем справиться решил… Выслушав меня, заявил, не раздумывая:
– Тема интересная, здесь об этом много пишут, но только в одном смысле – мафия, и все такое. Понимаешь, после того как распался Советский Союз, американским конгрессменам нечем стало запугивать налогоплательщика. А это плохо, кое у кого уплывают денежки из кармана, на страхе можно совсем неплохо заработать. Вот и придумали новую угрозу – русскую мафию. Упрятали за решетку Славу Степанькова – Китайца. А теперь вот Европа американцам, а может, наоборот – Америка Европе, еще один подарок преподнесла – твой Михей…
– Не «твой», а наш, ты тоже в Огонькове жил – перебил его.
– Ну, наш, наш, чего ты заводишься, – легко согласился Борис. – Я же и тебято на два года постарше, а эти ребята и вовсе мальцами были. Сережку почти и не помню, а вспомню – не узнаю. Фотографии в газетах смотрел – вообще незнакомое лицо, да, видно, еще и специалисты постарались изобразить злодея. Ладно, присылай свое творение.
Статья в американской газете вышла, у нас в России она вызвала настоящую бурю. Позабыв про имя и фамилию, Сергея теперь иначе как «Михей» журналюги не называли. Самобичевание всегда было нашим любимым народным занятием. Теперь с мазохистским удовольствием писали, что раз российские спецслужбы с Михеем справиться не смогли, то вот Европа нам покажет, как надо с мафией бороться. Мне тоже досталось. Обвиняли меня в продажности, в том, что я заступаюсь за друга (можно подумать, комуто взбредет в голову заступаться за врага), а одна газета даже назвала меня «песенником братвы».
*
Месяц шел за месяцем, осень сменили зима, весна, лето – Сергей все томился в тюрьме. Виктора в те дни было не узнать. Он осунулся, похудел и даже начал курить, чего, воспитанный спортом, никогда себе не позволял. Казалось, он даже спать не ложился. День и ночь созванивался с адвокатами, по их настоянию раздобывал какието справки, пересылал финансовые документы о коммерческой деятельности фирмы Михеева. Одним словом, старался сделать все, что только было в его силах. Они ведь с самого детства были не разлей вода. Это им как будто по наследству передалось – еще будущие родители Сереги и Витька учились в школе, вроде и дедушки с бабушками были родом из одной деревни, а ктото даже породнился. Во всяком случае у нас многие считали, что Михеевы и Аверьяновы не просто друзья, а родственники. Так это или нет, доподлинно не знаю. Знаю только, что и родной брат не смог бы сделать больше, чем делал Виктор в те дни.
Прошло два года. Наконец назначили дату суда. Виктору в визе очередной раз отказали.
– Поезжай, – попросил он меня. – Хоть будет кому рассказать, что там происходит. Только звони каждый день. Слышишь, каждый день!
*
Дворец правосудия размещался в солидном, устрашающего вида каменном здании. Он был оцеплен густым частоколом полицейских. Вооруженные автоматами «гоблины» заняли все лестничные пролеты, над дворцом барражировал полицейский вертолет. Довольно просторный зал желающие посмотреть, как будут судить главаря русской мафии, заполнили до отказа. Хорошо, догадался приехать пораньше. После того как все уселись, тех, кому не хватило места, бесцеремонно выпроводили – стоять было запрещено.