Качели судьбы
Шрифт:
«Скажите, Лариса, — многозначительно спрашивал ведущий, — вы только лирику пишите?»
«Лариса… — про себя повторил Всеволод и лихорадочно пытался вспомнить, — как же её фамилия? Ну, назови ещё раз!»
Но ведущий говорил что-то другое, она отвечала. В это время и влетел в комнату его сосед Санька.
— Севка! — закричал он. — Ты что смотришь! Футбол уже идёт!
И,
— Подожди, Саня, — взмолился Всеволод, — одну минуту!
Но сосед упирался, и когда он всё же переключил канал, ведущий уже разговаривал с прозаиком лет сорока, а девушки вообще видно не было. Ждать Санька ему не дал.
На следующий день Всеволод сделал сразу важное дело. Он съездил в магазин «Поэзия» — знал, где находится такой, — и нашёл на стенде, посвящённом городским писателям, тоненькую голубую книжечку. На обложке было написано: Лариса Тополёва «Перекрёстки», а на развороте имелось фото — пажеская причёска, огромные тёмные глаза…
Следующие две недели Всеволода лихорадило. Он разузнал, где находится организация городских писателей, сходил туда, выяснил, что есть такая молодёжная литстудия, называется «Центральная». Пришёл в среду на занятие, и хотя от начала до конца толкался среди шумных молодых прозаиков и поэтов, слушал обсуждение стихов одного из них, Тополёвой там не увидел. Но несколько раз в мимоходом услышанных фразах её имя мелькало. Это внушало надежду, и Всеволод дождался следующей среды. И вновь девушки не было. Преодолев застенчивость, Климов затесался в компанию курящих литераторов и спросил одного парня про Ларису Тополёву. Тот пожал плечами:
— Она приходит, но не всегда, когда хочет.
Единственная девушка в этой мужской группке — интересная, кокетливо-томная, пышнотелая, глубоко затягиваясь и красиво выпуская дым, посмотрела на Всеволода с откровенным интересом.
— А вы что, её поклонник?
Всеволод улыбнулся в ответ:
— Да… вот, хотел автограф попросить…
— Ну как же, как же! Ларочка у нас нынче мэтр, автор книги!
— Аллочка, не ехидничай, — усатый и сутулый парень обхватил девушку за талию. — Скажи лучше молодому человеку, куда пропала твоя подруга.
— У неё сессия, — повела плечами Аллочка. — Пока не сдаст, не появится.
Очень хотелось Всеволоду спросить: где, в каком институте учится Тополёва. Но откровенно любопытный и насмешливый взгляд Аллочки отбил охоту. «Ничего, — подумал он. — Подожду немного». Если бы знал, что через два дня случай так распорядится его судьбой…
— Не знаю даже, как назвать то, что было со мной, — рассказывал он Кандаурову. — Любовь? Нет, нет! Наваждение, скорее. А точнее даже — просто случай. Как сумел выкарабкаться? Не увяз, не поддался… Просто жив остался?.. И думал, что всё ушло безвозвратно. А вот, оказывается, когда ударило — сейчас! А, может, это всё мои домыслы?
— Что же это было, Всеволод Андреевич?
Климов потянулся к новой сигарете, но только сломал её в пальцах, обсыпав стол табаком. Сморщился, словно от боли.
— Да, я расскажу. Но чуть позже, по порядку.
… В августе, похудевший, измученный, с расстроенными нервами он уехал в отпуск, домой. Там с друзьями детства ходил в лес по бруснику и малину, съездил в байдарочный поход по родной Онеге. Ожил, посвежел, понял, что пережитое недавно — уже в прошлом. Он взял с собой тоненькую книжку с незамысловатым названием «Перекрёстки», перечитывал стихи, почти все зная наизусть. Хотел
На выставку работ молодых архитекторов Ларису позвала Таня Волкова. Виделись теперь девушки не часто — жизнь каждую крутила по-своему, но школьную привязанность хранили. Встретились случайно в метро, обе ехали в центр. Лариса без особой цели — так, в пару книжных магазинов заглянуть. Татьяна ехала делать репортаж с выставки для молодёжной газеты и легко уговорила подругу составить ей компанию.
В большом зале под стеклянными колпаками стояли макеты: города и посёлки, курортные зоны и жилые квартиры… Лёгкие, красивые, поражающие плавностью линий и фантазией. Но Ларису сразу потянуло в тот угол, где макет плавно переходил в рисунки. По сути, это была диорама. «Мегаполис на Альфа-Центавре»… Фантастический город-космопорт, рациональный и романтичный, настолько реальный, что заболело сердце — так захотелось пойти по этим улицам, геометрически точным, но таким плавным и манящим. Пойти в сторону дальнего неземного пейзажа, приглушённо-яркого, над которым одно за другим поднимаются три светила. А рядом будет идти стройный и сильный человек, с умными застенчивыми глазами, обветренным лицом и, наверное, небольшой бородкой…
Лариса тряхнула головой. «Всеволод Климов» — прочитала она имя автора космической диорамы. Почему она даже забылась на миг? Что-то очень близкое своим мечтам, образу, духу почуяла…
— Таня, — оглянулась она, — ты не знаешь этого автора? Климова?
Татьяна что-то чиркнула в блокноте, подошла, посмотрела на космопорт, присвистнула.
— Здорово! Климов? Да, кажется, в Доме художников на какой-то встрече видела. Если не ошибаюсь, молодой парень, наш ровесник или чуть постарше. Симпатичный, с бородкой. А что? Давай при случае познакомлю.
— Да он женат, наверное, — усмехнулась Лариса. — Симпатичные, они на расхват.
И вспомнила графа. Несколько дней назад он вновь объявился, ещё более пылкий и влюблённый. «Придёт сегодня», — подумала, и вмиг стало жарко от радости, предчувствия счастья…
В начале октября Всеволоду позвонили и попросили зайти в обком комсомола. В знакомой комнате знакомый инструктор энергично потряс ему руку и сообщил, что через неделю в Москве собирается всесоюзный слёт творческой молодёжи, в городскую делегацию включён и он, архитектор Всеволод Климов. Сева тут же спросил: «А кто из литераторов поедет?» И сразу получил ответ: «Прозаик Силенко и поэтесса Тополёва».
Перед отъездом их группу собрали, чтобы ребята могли познакомиться, пообщаться. В просторном кабинете, где вдоль стен рядком стояли стулья, Всеволод разговаривал со знакомым художником, поминутно оглядываясь на дверь.
— Ждёшь кого-то? — спросили его. Смутившись, он перестал вертеть головой, но минут через пять услышал от двери оживлённый разговор, смех, и вновь обернулся. Там стояла Лариса Тополёва. Но молодёжь шумно толпилась не около неё, а вокруг юной и популярной актрисы драматического театра. Лариса зашла одновременно с ней. Она медленно снимала куртку — высокая, в сереньких брючках, лиловом свитере. Стащила с головы вязаную шапочку, тряхнула волосами, подняла взгляд. И встретилась глазами с Всеволодом. И сразу подумала: «Это тот самый Климов». Она и знать не знала, что в делегации будет архитектор Климов. Но, глядя на худощавого парня, темноволосого, с глубокими серыми глазами и бородкой в русском стиле, сказала сама себе: «Тот самый Климов».