Качели судьбы
Шрифт:
Участок её назывался «сложные штампы», и не даром. Но эти самые штампы — сложные комбинации из сложных деталей, и такие же непростые чертежи, ей просто доставляли удовольствие. Мастер как-то сказал: «У тебя, Тополёва, ярко выраженные технические способности. Поступай в политехнический институт, завод даст тебе направление. Вернёшься к нам инженером, а там, глядишь, и главным специалистом станешь». Она отшутилась и про себя посмеялась: «технические способности!» Ей хотелось писать и только писать!
Сентябрь она вновь провела в колхозе. Это был не тот прошлогодний памятный колхоз, но тоже подшефный завода. Копали картошку и свеклу.
Но, когда она приняла детали и расписывалась на чертеже, он заглянул через её плечо и спросил:
— Послушай, что у тебя за роспись? Похоже на «дАртаньян»!
Лариса обернулась, словно заново увидела его: парень стоял, чуть склонив голову, высокий, с сильной красивой фигурой, в солдатской гимнастёрке.
— Ты единственный человек, кто это разгадал, — сказала наконец. — Надо же!
— Еще в недавнее время мушкетёры были для меня кумирами. Бесконечно перечитывал все пять книг, представлял себя Атосом, благородным графом де ля Фер!
Девушка изумлённо качнула головой. С нею не так давно происходило то же самое. Одноклассники прозвали её д'Артаньяном, и она невероятно гордилась своим прозвищем. Сначала полушутя, полуиграя стала так расписываться, но потом настолько привыкла, что по другому просто не умела. Когда получала паспорт, рука сама машинально поставила росчерк — д`Артаньян. Но понимание того, что это всё-таки игра, с самого начала смущало Ларису, и она, расписываясь, маскировала мушкетёрское имя замысловатыми завитушками. Со временем стала выводить их с автоматической лёгкостью. Не раз знакомые говорили ей: «Ну ты и расписываешься! Ничего не понять!» Однако все были убеждены, что видят фамилию «Тополёва». И только этот парень, глянув мельком, разглядел истину. Сразу! Она улыбнулась ему так, как давно никому не улыбалась — волшебно загорелись глаза и лицо стало прекрасным.
— Я тоже была поклонницей мушкетёров. Все мои увлечения от них: фехтованием занималась, верховой ездой. Одноклассники до сих пор зовут меня д'Артаньяном.
Он смотрел на неё, словно не мог отвести глаз. А потом сказал хрипловато и тихо:
— Это детское прозвище. Но время прошло… маркиза…
— Стой около него, Ларочка, стой, — сказала ей однажды одна из «фрейлин» — контролёр с соседнего участка. — А он вот скоро женится.
Она пожала плечами и насмешливо сощурила глаза. Маркиза терпеть не могла, когда кто-то из посторонних говорил ей о графе. Но всё же спросила его:
— Ходят слухи, что скоро
Он за секунду замер с деталью в руке, коротко взглянул на неё, положил блестящую штучку рядом с тремя такими же, долго протирал их тряпочкой, сказал, словно бы шутя, но не понимая глаз:
— А до вас не доходило, что я уже из армии вернулся с женой? Ах, маркиза, и охота вам слушать всякие сплетни!
Больше этой темы они не касались.
Но граф сказал неправду. Он любил эффекты и хотел, чтобы для неё его свадьба оказалась неожиданностью. Однако соврал он не только поэтому. Отчего в миг, когда он бросил короткий взгляд на её лицо, такое близкое и… да, пусть смешно, но… родное! — ему показалось, что девчонка эта отступает дальше, дальше, заволакивается туманом, уходит прочь… И язык у него не повернулся сказать: «Да, это так». С некоторых пор жизнь его стала неспокойной, а мысли невнятными. Твёрдо был убеждён, что любви на свете не существует. Пробовал доказать это и маркизе, но добился только её удивлённого взгляда и слов: «Да вы циник, граф».
«Ну что ж, значит она ещё не обжигалась», — подумал он тогда. Сам Валерий считал, что познал жизнь через разочарования. Девушка, которую он любил, перестала отвечать на его армейские письма после первого года службы — вышла замуж. С тех пор он решил больше не обжигаться. А жениться-то ведь всё равно придётся. Так надо жениться на той, что будет верна. И он сделал предложение девушке, с которой познакомился на танцах в первые же дни по возвращении из армии. Симпатичная девчонка, по уши влюблённая в него. Она будет хорошей женой, а больше чего и ждать!
Предсвадебная машина — родители, родственники, друзья, хлопоты, покупки, — уже крутилась вовсю. Но с некоторых пор мысли и чувства графа стали тревожными.
… Снег выпал ранний. Граф, возвращаясь из Дувра, где он обедал вместе с маркизой у английского короля, скатывал мягкие снежки и бросал в неё. Они весело смеялись, а девчонки, многим из которых он очень нравился, проходили мимо, высокомерно вздёрнув головы. Но с некоторых пор на их лицах стали появляться насмешливые улыбки, которые словно говорили: «Всё равно и твоим он тоже не будет!»
Милый граф! Для неё уже давно не был секретом его секрет. Она знала, и кто невеста, и что свадьба — в ночь под Новый год. Неисправимый любитель эффектов! Именно ей торопились сообщить все сведения доброжелатели. Она слушала равнодушно и оставалась с ним такой же весёлой и спокойной. Маркиза не знала, как относится граф к своей невесте, но она сама ему бесспорно нравилась. И было у неё ещё предчувствие: никуда им друг от друга не деться! Это предощущение судьбы не то, чтобы тревожило или радовало её. Оно просто было — что тут поделаешь! Но, странное дело, Лариса принимала эту мысль как должное, но как-то отстранено. Без волнения и желания что-либо исправить.
Один случай особенно укрепил их дружбу, хотя, казалось, должен был отдалить друг от друга. Тогда Лариса заканчивала проверять сложный штамп — узел из множества деталей, а расточник Коля, притащивший этот штамп, помогал ей. Граф, уже минут десять стоящий рядом, находил любую зацепку, чтобы вышутить её добровольного помощника. Еще бы! Давно заметил, что симпатичный светловолосый паренёк в неизменной синей футболке всё чаще и чаще задерживается у Ларисиного стола. В конце концов, заканчивая сборку, Коля поднял тяжёлый штамп и, уходя, бросил: