Как будем делить?
Шрифт:
– Ну, как вам понравилось в университете? Аудитории светлые? Парты и скамейки удобные? Вы уже подружились с кем-нибудь? А какие лекции у вас сегодня уже были?
Вопросы ссыпались, как из рога изобилия, грозя похоронить нас с Митькой заживо.
– А девочки на потоке симпатичные? Надеюсь, они скромные и воспитанные? А может быть, вам кто-то из них уже понравился?
Мамуля до сих пор не может смириться с тем, что нам с братом нравятся мальчики, даже не так – мужчины… и продолжает надеяться на наше благоразумие и смену пола объектов нашего обожания. Еще прошлым летом, поддавшись на её провокацию «… я же ваша мама, я все пойму и помогу. Всегда, всегда, всегда…», Митька, пища от восторга, поведал родительнице о своей ну очень нестандартной симпатии к папиному новому водителю. Итог: мамуля ушла в «глубокий» сценический обморок, из которого отец смог вытащить ее, только взмахнув новым норковым манто; мне пришлось встать плечом к плечу с братом и тоже признаться в голубых предпочтениях; разочарование в глазах отца и его отчаянный совет еще раз хорошо подумать – ведь кому-то же ему все-таки придется передать свой бизнес – и тяжелый вздох, с признанием наших желаний; и... теперь водители у отца были исключительно в возрасте «последнего понедельника до пенсии», как и охранники, садовники и прочие работники мужеского пола, периодически попадающиеся на глаза «бедным заблудшим мальчикам».
– А лекции вам доступно читают? Преподаватели компетентные, грамотные, опытные?
Вот тут Митька подобрался, сжал челюсть и зло блеснул на меня глазами, извинился, как культурный и благовоспитанный мальчик, и сбежал из-за стола.
– Мам, мы очень устали. Столько впечатлений за сегодня, – я тоже потихоньку сполз со стула и начал отступать к выходу из столовой, – давай завтра мы тебе все расскажем. Или в выходные. Хорошо?
Последнее слово я уже прокричал, закрывая за собой дверь. Сейчас нам нужно, просто необходимо было поговорить с Митькой. Набравшись смелости, отправился в нашу комнату. Нет, комнаты у нас были разные, с отдельным входом, в индивидуальном для каждого стиле, вот только еще на стадии ремонта мы с братом попросили сломать между ними стену, чтобы всегда быть вместе.
Митька стоял за мольбертом и резкими, словно удары шпаги, штрихами наносил на лист бумаги четкие линии. По полу валялось уже несколько испорченных, исчирканных и измятых листочков. Я в изумлении наблюдал за порхающими нервными пальцами и видел, как рождается черно-белый рисунок – узнаваемый, с легким прищуром разрез глаз, густые строгие брови, еле заметная паутинка мелких морщинок, глубокая радужка и выразительный зрачок. Глаза Андрея Николаевича Захарова, нашего препода по экономической безопасности и куратора группы, нашего соблазна. Одного – на двоих.
– Мить, он тебе очень нравится? – поджав ногу, я сел на свою кровать, зацепив по дороге любимую гитару.
Брат поднял на меня влажные глаза и всхлипнул. Слезы?! У Митьки?! У никогда не унывающего и жизнерадостного Митьки?!
– Нравится! – шмыгнул носом братишка и сломал карандаш. – Очень!
Я знал, что он говорит правду. Еще ни разу он не рисовал своих кумиров. Влюблялся, вздыхал по ночам, строил грандиозные планы по соблазнению, но никогда не рисовал их и уж тем более не плакал.
– Мне тоже. Очень! – грустно вздохнул я, перебирая отзывчивые струны. Сердце переполнялось какой-то щемящей нежностью, которая требовала выхода. Глупые слова и неумелые строчки сами родились в голове и выплеснулись под мягкую мелодию:
Не знаешь? Нет! Не знаешь ты,
Но я хочу тебе признаться:
Твои прекрасные черты...
В них можно каждый раз влюбляться.
Твой силуэт, твоя походка
Зовут и манят за собой.
Моя чудесная находка,
Ты хочешь? Буду только твой!*
Замерев, Митька смотрел на меня широко открытыми глазами, а потом глухо и горько произнес:
– Не отдам! – как приговор, как острое лезвие гильотины. – Вить, мы всегда и всем друг с другом делились. И игрушки, и книги, и друзья, и даже шкаф со шмотками у нас общие. Но прости… Любовь я тебе не отдам.
– И не надо, – я отложил гитару, подошел к Митьке, обнял его со спины и положил ему на плечо голову. – Сейчас мы делим с тобой шкуру неубитого медведя. Скорее всего, он натуральный натурал и наших с тобой чувств не поймет. Ладно, если не прибьет нас за “голубые” подкаты...
– И что теперь делать? – запаниковал братишка.
Проблема вырисовывалась глобальная. Ну почему же все так сложно-то.
– Проверить на наличие лазурных отклонений в сексуальной жизни. Узнать о существовании пассии, – начал перечислять я возможные варианты и маневры. – Ну и! Соблазнить, увлечь, искусить, завоевать!
– Вместе! – загорелся идеей Митька.
– Да! Так нам проще будет, двойной удар, – ответил я, разворачивая к себе брата и заглядывая в уже высохшие, полные надежды и азарта глаза, – а потом, если все получится, пусть он решает, с кем из нас он хочет быть. Согласен?!
– Согласен!!!
Андрей
Вернулся домой я в абсолютно разодранных чувствах. Я не понимал, что же такое со мной происходит. Сегодняшний день стал пыткой, два часа вводной лекции по предмету, небольшая передышка для зашкаливающего пульса и… еще час для знакомства с группой первогодок, уже в качестве куратора. Теперь я знал, как зовут мое наваждение: Гессон Дмитрий и Гессон Виктор. Мне понадобилось все мое самообладание и выдержка, чтобы не выдать себя. Чтобы быть грозным преподавателем, не терпящим панибратства и вольности со стороны студентов. А ведь это только один день! Первый день.
Через три часа, проведенных под прицелом синих глаз, тысячи пойманных улыбок и солнечных бликов в рыжих волосах, я был твердо уверен – дело совсем не в моем похмелье и скудной сексуальной жизни. Я же забывал слова, а спина липко потела каждый раз, стоило мне только посмотреть в сторону близнецов. Еще никогда я не испытывал такого всепоглощающего желания – защитить, обнять, поцеловать... трахнуть в конце-то концов!
Вот если бы хозяйкой этих сумасводящих глаз была девушка или даже две девушки – я бы точно и наверняка знал, что влюбился. Но это были парни! Оба! Два! Парни! Быть не может! Не может быть!
Надо было что-то делать и срочно. Ну ладно, я сошел с ума, но ребята же ни в чем не виноваты, они, наверное, с девушками дружат. Таких милых мальчиков ни одна, даже самая глупая «мисс» не упустит – стеснительные, симпатичные, готовые на все (например, жениться) ради плохонького и очень редкого секса. Зачем им мои непонятные даже для меня чувства и желания. Пусть живут спокойно. А я справлюсь с собой. Наверное.
Для прочистки мозга было только одно средство, самое верное и безошибочное. Алкоголь. Но после вчерашнего на этот классический антидепрессант смотреть я не мог. Пришлось принимать решение на трезвую, больную и раскалывающуюся на мелкие осколки голову.