Как читать и понимать музей. Философия музея
Шрифт:
Зарубежные авторы иногда упоминают в качестве первых европейских музеев Капитолийские музеи в Риме (Musei Capitolini, 1471), а также открытые для посещения университетские собрания в Базеле (1671) и Оксфорде (1683) (3). Однако сама по себе доступность коллекций для всеобщего осмотра хотя и очень важна, подтверждая факт принадлежности к публичной сфере, но все же не исчерпывает в полной мере идентичность такой общественной институции, как публичный музей. К этому типу музеев принято относить прежде всего те, что были учреждены на основе гражданских, государственных и национальных инициатив.
Фредерик Рюйш (Frederick Ruysch), 1638–1731
Из серии естественнонаучных композиций. Гравюра резцом
Возвращаясь к истории Британского музея, отметим, что его образование явилось результатом общественного договора между различными политическими силами английского общества, закрепленного специальным парламентским актом, свидетельствующим о даре нации от гражданина, никак не связанного с королевской династией. Таким образом, речь шла об общенациональном проекте, для претворения в жизнь которого впервые в истории был сформирован демократический общественный орган – Попечительский совет музея. В соответствии с решением совета (несмотря на серьезные опасения за сохранность экспонатов), вход в музей, являвшийся собственностью нации, был бесплатным и открытым для мужчин и женщин, представителей всех классов и сословий (4).
Будучи одновременно архивом и научной коллекцией, Британский музей с самого начала стремился к энциклопедичности, полноте собрания, к его универсальности. «Идеалы Просвещения, заключенные в универсальном знании, космополитизме, понимании мира как единого целого, способствовали возникновению образа музея, как “мира под единой крышей”», – отмечает Нейл МакГрегор, возглавлявший музей в 2002–2015 гг. (5).
Британский музей стал тем местом, где предметы сортировались, описывались с целью выявления их особых свойств и классифицировались. Подчеркивая связь музея с рационалистическим сознанием эпохи, его назвали «Домом классификаций».
Материальность зрительных образов, которые создавал музей, способствовала важной гносеологической задаче: формированию абстрактных идей и понятий. Как одно из государственных установлений, Британский музей, безусловно, стал отражением определенного европейского взгляда на мир, а в ту пору познавать мир означало управлять им.
Александр-Исидор Лерой Де Бард (Alexandre-Isidore Leroy de Barde), 1777–1828
Коллекция раковин. Бумага, гуашь, акварель. 1803
Холл и лестница в Монтегю-хаус, где первоначально располагался Британский Музей. Гравюра. Раскраска акварелью. 1808
Одной из парадоксальных особенностей коллекции Британского музея с момента его основания и вплоть до середины XIX в. явилось практически полное отсутствие предметов материальной культуры самих Британских островов (6). Это было связано с тем, что образование музея совпало с периодом наивысших имперских амбиций Британии. Попавшие в музей предметы выстраивали своеобразную карту мира. Таким образом, ранние публичные музеи способствовали в том числе и установлению нового «мирового порядка», формируя с помощью своих коллекций политическую идентичность империалистических государств.
Рождение Британского музея было всесторонне подготовлено как политическим и экономическим развитием страны, одной из первых в Европе совершившей буржуазную революцию, так и интеллектуальным продвижением английского общества.
Статус общественной ценности его коллекции опирался также на меркантилизм, деловую философию английской буржуазии. Мишель Фуко отмечает, что эта на первый взгляд исключительно торговая доктрина предполагает, в частности, что среди всех существующих в мире вещей в разряд «богатств» попадают лишь те из них, которые являются объектами желания, то есть отмечены «необходимостью или пользой, удовольствием или редкостью» (7). Именно так определялась базовая ценностная (или аксиологическая, от др. – греч. – ценность и – слово, учение) характеристика коллекционных предметов, составивших ранние музейные собрания.
Эрвин Айхингер (Erwin Eichinger), 1892–1950
В зале Древнего Египта Холст, масло. Ок. 1930
В первые десятилетия своего существования Британский музей, по впечатлениям современников, вел достаточно замкнутую жизнь, и его внутренняя организация больше напоминала хранилище, где в разных укромных углах пылились загадочные предметы, а книги были расставлены вперемешку с этнографическими и археологическими образцами. Управлялся музей библиотекарем и двумя его помощниками, в частности потому, что изначально его важной частью была первая в Лондоне публичная библиотека. Первое время музей в основном посещали ученые, образованные представители английского дворянства и иностранные путешественники. В своей книге «Удел куратора» Карстен Шуберт (Karsten Schubert) ссылается на письмо немецкого историка Вендеборна (Gebhard Friedrich August Wendeborn, 1742–1811), побывавшего в Лондоне в 1785 г., в котором тот жалуется, что входного билета в музей он дожидался не менее двух недель (8).
Существуют также свидетельства, что немногочисленные посетители Британского музея, а их в первое время допускали группами не более пятнадцати человек, просто не успевали рассмотреть экспонаты, так как сопровождавший их служитель давал пояснения быстро и неохотно. Дебаты о режиме допуска велись в английском обществе еще около столетия. Любым нововведениям в этой области долгое время препятствовали как Попечительский совет, так и хранители Британского музея.
Возможно, по этим причинам многие историки музейного дела склонны считать истинной датой рождения публичного музея 27 сентября 1792 г., когда республиканское правительство Франции приняло решение о создании Национального музея Франции (Musee Francais) в здании Лувра – бывшем королевском дворце, объявленном общественным достоянием.
Здесь, однако, следует заметить, что вопрос об открытии богатейших художественных коллекций французских королей для посещения публики возник гораздо раньше. Граф д’Анживийе (Charles Claude Flahaut de la Billaderie, comte d’Angiviller, 1730–1810), Управляющий королевскими дворцами при Людовике XVI и фактический хранитель художественного собрания Лувра не раз обсуждал этот вопрос с королем, надеясь, что при его благоприятном разрешении это послужит укреплению монархии (9). Он привлек к организации музея в Лувре художника Юбера Робера (Hubert Roberts, 1733–1808), который отразил свои замыслы по устройству экспозиции в живописи. Если бы д’Анживийе удалось убедить монарха, утверждал один из современников, писатель и редактор издания Correspondence Literaire Жак Мейстер (Jacques-Henri Meister, 1744–1826), революции могло бы и не случиться (10). На этом основании можно предположить, что музейные практики собирания коллекций и их публичного экспонирования могут развиваться независимо от политической природы власти, однако их социальная направленность при этом будет различна.
Билет в Британский музей
на 3 марта 1790 г.
Юбер Робер (Hubert Robert), 1733–1808
Проект экспозиции Большой галереи Лувра. Холст, масло. 1796
В этом отношении первый национальный музей Франции – такой же символ Республики, как «Декларация прав человека и гражданина» или «Марсельеза». Он родился одновременно с новым общественным этикетом: появлением обращений гражданин и гражданка. Неслучайно в музеологической литературе, наряду с понятием публичный музей (public museum), имеет хождение словосочетание civic museum – гражданский музей.