Как карта ляжет. От полюса холода до горячих точек

Снегирев Владимир Николаевич

Двойник получает указание хорошенько выпить с объектом разработки и выпытать у него нечто более серьезное. Выпиваем. Говорим. Например, я мог по пьяной лавочке признать, что лично знал многих руководящих лиц из «леса». Что есть чистая правда – знал, однако никогда этого не скрывал, поскольку они – герои моих статей и интервью. Плюс к этому двойник, как это свойственно почти всем агентам, стараясь набить себе цену, привирает в своем донесении: этот пан Снегирев имеет очень высокое звание, не меньше генерала.

Вот и все. Что и требовалось доказать.

Все довольны. Местная контрразведка выявляет важного шпиона и записывает себе в актив много очков. На

Лубянке (или в Ясеневе) тоже потирают руки: некоторое время реальные сотрудники могут спать спокойно.

В противостоянии спецслужб такие комбинации – рутина, обычное дело. Рядовой человек любой национальности для них – ничто, «расходный материал». Особенно когда речь идет о «государственных интересах» – подлинных или мнимых. И насчет чехов в этом смысле не надо заблуждаться, их «ловцы шпионов» ничуть не лучше и не честнее других. Еще одна беда состоит в том, что эти ребята никогда не признают своих ошибок и не приносят своих извинений тем, кого незаслуженно обидели.

* * *

Еще одно воспоминание, связанное с Лубянкой. В самом начале 90-х годов, когда вся прежняя жизнь пошла прахом, будущее не просматривалось, денег и идеалов не стало, мне предложили халтуру. Нашелся издатель из числа новых русских, который сказал:

– Есть такой шпион Олег Туманов, бывший сотрудник радио «Свобода», а на самом деле агент КГБ. Напиши с ним книгу, я ее пристрою на Западе, хорошо заработаете.

Туманов жил в казенной квартире на втором этаже привилегированного кирпичного дома за театром кукол Сергея Образцова. И квартира была казенная, и мебель в ней была казенная, и посуда, и даже, кажется, жена, которую ему подвели кураторы с Лубянки после того, как Олег в 1986-м бежал из Мюнхена.

Бывший агент Олег Туманов так и застрял между двумя мирами.

Он между тем раньше был не просто сотрудником «Свободы», а руководителем русской службы этой радиостанции, которая в те времена считалась филиалом ЦРУ, то есть входил в число боссов шпионского гнезда.

Генерал внешней разведки Калугин, ныне живущий в США и заочно осужденный российским судом, утверждал, что это он когда-то давным-давно завербовал Туманова. Не знаю. Может, и он. Однако сам Олег в разговорах со мной придерживался другой версии, романтической. Дескать, его еще чуть ли не со школьной скамьи готовили для закордонной работы. После школы призвали служить на флот. И вот однажды темной ночью, когда их эсминец стоял неподалеку от побережья Ливии в Средиземном море, Олег спрыгнул в море и вплавь добрался до африканского берега, где и сдался вначале британским военным, которые впоследствии переправили его в Германию. Так, тихой сапой, беглый моряк вполз в шпионское гнездо, где и сделал в итоге головокружительную карьеру.

Именно благодаря ему все, что происходило на «Свободе», тут же становилось известно Лубянке. Я уж не знаю, какую пользу извлекала из этого Москва, но что было, то было.

Олег Туманов просуществовал таким образом в Мюнхене (радиостанция тогда размещалась там) больше двадцати лет, обзавелся семьей, но на заре перестройки к американцам сбежал кадровый сотрудник советской разведки, который знал о Туманове, и поэтому Олегу пришлось срочно делать ноги. Он тайно вернулся в Москву, бросив жену и дочку, и вот теперь изнывал от безделья в этом блатном доме рядом с Садовым кольцом.

Правда,

вначале на родине агента встретили со всеми возможными почестями. Дали хорошую пенсию. Познакомили с женщиной по имени Лена, которая должна была скрасить его одиночество. Отправили в длинную поездку по стране – с лекциями о происках ЦРУ. Организовали большую пресс-конференцию, во время которой он зачитал текст официального заявления, обличающего происки западных спецслужб. Все было хорошо. Одно было плохо – он вернулся в страну, которая на его глазах распадалась. И очень скоро до героя (каким он себя считал) никому не стало дела. Перестройка, новое мышление, дружба с Западом и все прочее.

Олег запил. Я приходил к полудню – обычно к этому времени он уже выпивал бутылку водки. Сидел за журнальным столиком и опрокидывал рюмку за рюмкой. Без всякой закуски.

Растрепанная буйная борода. Хорошие западные шмотки. А в глазах – тоска.

Мне кажется, он с ужасом ощущал себя человеком, которого окружало, опутывало, убивало тотальное предательство. Сначала он сам предал свою страну, спрыгнув ночью с борта крейсера, стоявшего у берегов Ливии. Затем он предал своих коллег по радиостанции, согласившись сотрудничать с КГБ. Он предал жену и дочь, бросив их в Мюнхене. Теперь предавали его самого, потому что перестройка зашла очень далеко, и «Свобода» уже официально работала в Москве и даже была в большом почете у ельцинских ребят. Все шло прахом.

И что еще ему оставалось?

Он застрял между двумя мирами.

Я приходил. Выливал в раковину остатки водки, кричал на него, заставлял работать. Иногда кричал довольно грубо. Олег бурчал в свою бороду, не обижался особо, начинал рассказывать. Я записывал.

Так с трудом, с муками родилась наша книга. Она потом вышла в Германии и США. В России не вышла – время тогда началось такое, что никому не было дела до шпиона Туманова.

Вскоре его не стало. Сгорел. Или, правильнее сказать, сжег себя.

* * *

Но эта шпионская сага будет неполной, если не рассказать о том, как и меня однажды пытались запрячь в агенты. Причем было это в самый разгар перестройки, когда я занимал номенклатурную должность главного редактора еженедельника «Собеседник», а по существовавшим тогда правилам номенклатуру вербовать не разрешалось.

Мне позвонил Володя Б., сотрудник 5-го идеологического управления КГБ, с которым я познакомился, когда работал корреспондентом «Комсомолки» в Афганистане. Этот Володя тоже был командирован от своей конторы в Кабул и курировал там афганскую молодежную организацию, местный комсомол. На каких-то днях рождения там и пересекались – два или три раза. С тех пор прошло шесть лет, и вот он позвонил. Сказал, что по-прежнему присматривает в «пятерке» за молодежными организациями, что часто вспоминает Афганистан, что хотел бы со мной встретиться. Прозвучало это вполне безобидно, типа: ну, давай, как в старые добрые времена, сойдемся, выпьем, вспомним былое.

А почему бы и нет?

– Тогд а приходи сегодня вечером в гостиницу «Москва», – обрадованно сказал Володя Б., назвал номер комнаты и повесил трубку.

В назначенный час я пришел в гостиницу. Без труда нашел нужный номер, постучал. Он открыл тотчас же, словно ждал меня на пороге.

– Старик, как я рад.

Это был двухкомнатный люкс, причем, войдя, я не обнаружил в гостиной никаких следов возможного гостеприимства, на столе не было ни выпивки, ни закуски. Ну ладно, думаю, может, это у них тут «кукушка», то есть место для тайных встреч, а дальше мы в ресторан пойдем.