Как карта ляжет. От полюса холода до горячих точек
Шрифт:
Наш плот «Сфема». Река Томь, 1964 г.
Шел проливной холодный дождь. Мы вылавливали в реке редкие бревна, оставшиеся от весеннего сплава, крепили их привезенными с собой металлическими скобами и к вечеру, дрожа от холода, соорудили вполне приличное плавсредство. На нем был настил из досок, палатка, рулевое весло, мачта, а на корме – место для разведения костра и приготовления пищи.
На мачту мы водрузили флаг с названием корабля – «Сфема». Оно сложилось из первых букв наших фамилий: Снегирев, Федоренко, Маслов.
Мы столкнули плот с песчаной отмели и поплыли, ничегошеньки не зная ни про эту реку, ни про опасности, которые нас поджидают, ни про то, где мы завершим свой маршрут.
Это было замечательное путешествие. С бурными порогами в первые дни пути, с ночными вахтами (а плыли мы круглые сутки), с разными приключениями. Единственное огорчение ждало нас, когда спустя неделю мы миновали город Кемерово: после этого река стала пахнуть фенолом, и уже не было никакой возможности готовить на речной воде кашу и чай. Испортили химики реку.
И так мы доплыли почти до Томска, до моего родного, самого любимого города. Тут пришлось сойти на берег, потому что кончились продукты и деньги. В ближайшей деревне мы продали местной бабке остатки гречневой крупы, а на вырученные копейки взяли билеты на автобус до города. А в Томске мои друзья.
Самое удивительное заключается в том, что экипаж «Сфемы» все последующие пять десятилетий оставался верен той школьной детской дружбе. И хотя живем мы далеко друг от друга, но созваниваемся и даже иногда встречаемся вместе. Украинец Витька Федоренко остался в Кузбассе, был шахтером, сейчас на пенсии. Потомок знаменитого мореплавателя Шурка Маслов-Беринг стал жителем Юго-Восточной Украины, инженером-коксохимиком, его все время приглашают на какие-то заводские наладки – то в Индонезию, то в Бразилию, то в Африку.
Иногда достаю из кладовки вахтенный журнал, всматриваюсь в поблекшие фотографии. Как же давно это было. А будто вчера…
Когда я оканчивал десятый класс, меня вызвали в горком комсомола и секретарь по идеологии Наташа Канторович в присутствии незнакомого человека неприметной внешности дала мне комсомольское поручение.
– Володя, – сказала она строгим голосом, – мы знаем, что в Суворовском училище ты изучал французский язык.
– Ну, это было давно, – ответил я, еще не понимая, куда она клонит.
– Мы также знаем, что ты регулярно покупаешь в киоске «Союзпечати» французскую газету «Юманите», – проявил свою эрудицию незнакомец.
Это было правдой. Учителя французского у нас в школе не было, и газета «Юманите» оставалась последней возможностью как-то совершенствоваться в иностранном языке, экзамен по которому предстояло сдавать при поступлении в университет.
– Так вот, Володя, – продолжала Наталья, – мы просим тебя, как комсомольца, взять шефство над одним французским мальчиком.
– Стать его постоянным и верным другом, – добавил незнакомец.
Тут я сильно удивился. Прокопьевск являлся такой заштатной дырой, что встретить там иностранца было никак невозможно. Легче было встретить инопланетянина, чем француза.
То гда секретарь горкома на пару с незнакомцем мне все объяснили. Оказывается, в город приехала уроженка этих мест, которую судьба давным-давно забросила во Францию. Там она вышла замуж, родила сына. И вот по какой-то причине (не помню уже – по какой) решила вернуться на родину. Естественно, соответствующие органы были этим очень встревожены. И хотя Прокопьевск не считался закрытым для иностранцев городом, там не было режимных объектов, но зато, как и везде, были соответствующие товарищи, зорко следившие за порядком.
Больше всего их заботил сын этой репатрианки, рожденный от француза, ни слова не понимавший по-русски. Как он себя поведет, оказавшись в чужой среде? Не выкинет ли какого-нибудь фортеля? Не запросится ли обратно на родину?
Конец ознакомительного фрагмента.