Как ограбить швейцарский банк

Фациоли Андреа

– Если бы ты не послал Джонатана и двух других во время ограбления…

– Мне нужны эти деньги, ты что, не понимаешь? Они мне нужны! И сейчас ты не порти мне все, теперь скажи…

Он осекся. Сальвиати натянуто улыбнулся и сказал:

– Деньги-то ты ведь забрал, нет?

Форстер вздрогнул, словно Сальвиати отхлестал его по щекам. Потом подошел к нему, медленно, не выпуская из поля зрения других. Наклонился над ним и ударил его пистолетом по щеке. Сальвиати ударился головой о подушку. Анна закричала, Филиппо сделал негодующий жест. Франческа сдвинулась на краешек дивана, показывая, что сейчас встанет.

– Сидите спокойно! – потребовал Форстер. – Это наши с Сальвиати дела. Сейчас, через несколько минут, придет Контини. Потом посмотрим…

– Что вы хотите делать?

Форстер посмотрел на нее, не отвечая. Но все поняли, что он собирался сказать. Он не мог оставить их в живых. Ему нужны были деньги, но ему также нужно убедиться, что свидетелей не осталось.

– Мы никому ничего не скажем, – начал было Филиппо. – Вы мне обещали, что…

– Я сказал, хватит! – Форстер сделал шаг к нему. – Мне надо и тебе разбить морду?

Сальвиати чувствовал вкус крови во рту.

Но продолжал думать.

Можно ли еще что-нибудь сделать? Нет, теперь Форстер зажал их в кулак и скоро заполучит и Контини, который ни о чем не подозревает.

Форстер был не в себе. Это Сальвиати предвидел. Но он не предвидел ловушки, никак не ожидал предательства со стороны Филиппо. Да, предательства. Филиппо не сознавал этого; его психологически раздавили, и он сдал их всех Форстеру. Им не на что надеяться.

Он хотел бы, чтобы кресло его проглотило. Хотел бы исчезнуть в ткани и в обивке, быть пожранным белой материей. Так и пропасть в своей гостиной, никому не досаждая.

Но перед Филиппо Корти вырисовывались минуты насилия и страха.

Форстер его одурачил. Теперь Филиппо было все ясно. Им требовался шпион, и они выбрали его. Как он мог поверить их словам?

Он думал, что поступает верно. Обеспечивая Форстеру канал информации и гарантию получения денег, он думал обезопасить себя. Вначале его расчет был неглуп. Форстер сказал ему, что не доверяет Сальвиати из-за его излишней эмоциональности, и Филиппо решил, что если он выступит посредником, то и овцы будут целы, и волки сыты. Но в итоге его обманули.

– Контини приведет с собой своего человека? Если честно, в какой-то момент Филиппо испугался. К Анне подкатился человек Форстера. Это означало, что что-то не в порядке. Потом они вышли на него, процедив неясные угрозы в отношении Анны… Что ему было делать? Они оказались в компании преступников, что ему было делать? Вверить жену непредсказуемой стихии ограбления?

– Контини приведет с собой своего человека?

Филиппо вздрогнул. Форстер говорил с ним. Он посмотрел на него, не понимая. Он ведь уже отказался от борьбы, он хотел бы стать пылью на ткани кресла.

– Я задал тебе вопрос!

– Да, – пролепетал Филиппо. – Да, я говорил с ним. Не знаю, может быть, он придет один. Думаю, придет один…

– Он ничего не сможет сделать. Вы все здесь. И я вооружен.

Говоря это, Форстер поднял руку с пистолетом, уставившись на Филиппо широко раскрытыми глазами. Филиппо снова попытался затеряться в кресле. Потом Форстер опустил руку, и в этот момент зазвонил его мобильник.

– Алло.

Филиппо заметил, что, слушая, Форстер хмурится. Потом Форстер сказал:

– Что ты несешь? Хочешь, чтобы я тебе объяснил ситуацию?

Ответ собеседника разозлил Форстера.

– И тебе кажется, я могу поверить… – И опять он стал слушать, покачивая головой. – Ну хорошо, ты сделал попытку, и… что?

На сей раз и Филиппо услышал ответ.

– Я сказал, что ты должен поговорить с Контини.

Вначале ему показалось, что в этом нет ничего странного, словно Форстер вдруг взял и переключил телефон в режим громкой связи. Но потом он обернулся и увидел на пороге комнаты человека. Ростом под два метра, широкого, как шкаф. В салатовом свитере и желтых джинсах. В одной руке он сжимал пистолет, в другой – сотовый.

Форстер резко повернулся к нему, еще не отняв телефон от уха.

– Видишь, я здесь, – сказал человек в зеленом свитере. – Ренцо Маласпина, не помнишь? Мы уже встречались.

– Что ты собираешься делать? – прокричал Форстер. – Что ты собираешься делать?

– Я пришел до тебя, – ответил Маласпина, не теряясь. – Контини догадался, что ты попробуешь еще что-нибудь вытворить… и тогда я побежал сюда. Я опередил тебя всего на несколько минут.

Говоря, Маласпина набрал номер на телефоне. Передал трубку Форстеру.

– Что ты хочешь?

– Это Контини.

Форстер поднес трубку к уху и молчал. Он слушал. Потом вроде как хрюкнул и тут же заговорил:

– Я тоже вооружен. И прибудут мои люди. Нас больше, и…

Контини, должно быть, его прервал, потому что Форстер осекся на полуслове и довольно долго молчал. Наконец он отдал телефон Маласпине. Несколько секунд смотрел на Сальвиати. Вспышка решимости угасла. Форстер будто вдруг разом обессилел. Он отвел глаза и сказал:

– Я ухожу.

Маласпина не сделал ничего, чтобы удержать его. да и Форстер как будто не опасался его реакции. Он молча повернулся и дошагал до входной двери. Потом вышел, затворив за собой дверь. Тогда Маласпина поднес телефон к уху и сказал:

– Он убыл.

О деньгах Контини вообще не упоминал.

Форстер взял все деньги, но Контини знал, что этого ему будет недостаточно. Он был сумасшедший, да еще и припертый к стене, и, чтобы действительно начать с нуля, ему и правда могло прийти в голову избавиться от всех них. Способен ли он был убить пятерых человек? Может, и нет, но Контини не хотел идти на риск. Поэтому, не давая Форстеру времени говорить, он сосредоточился на двух пунктах.

Первый. Я здесь с Элтоном. Если ты хоть пальцем тронешь моих товарищей, если причинишь зло кому-то, я Элтона сдам в полицию. И тогда тебе хана.

Второй. Маласпина там с тобой: пистолет против пистолета. Подойдут твои люди, но пока их нет. Ты один.

Поэтому дай трубку Маласпине и убирайся немедленно, не говоря ни слова.

Форстер послушался. А что еще он мог сделать? При всей своей остервенелости он не мог действовать очертя голову. Впрочем, зря он боялся, что кто-то из них станет болтать. Зачем навлекать на себя новые неприятности? История закончена. Когда Маласпина подтвердил ему, что все пятеро в порядке, Контини освободил Элтона и отпустил его.

И в эту минуту операция «Юнкер-банк» действительно завершилась. И в сущности, прошла она неплохо: Лина была на свободе, все живы и здоровы. Форстер получил деньги.

И должен был оставить их в покое.

Почему же тогда Контини чувствовал внутри какую-то странную горечь?

Может быть, из-за предательства Филиппа Сам он, Контини, просто догадался. Звук, отзвук. Если Форстер попробовал подступиться к Анне, он проверит и Филиппо Эти двое и были дилетантами, слабейшими звеньями в их цепочке. Почему Филиппо ничего не сказал? Потому что попытка совращения удалась. Форстер попал в цель.

Анна не уступила, Филиппо поддался. А они с Сальвиати ошиблись, не остереглись. Не подождали отзвука. Если Форстер знал день и час ограбления, это означало, что кто-то проболтался. И кто, если не Филиппо?

Бедный Филиппо, может быть, он думал, что помогает им. А на самом деле он загнал их в ловушку. Если бы Контини явился в дом Корти, ни о чем не подозревая, Форстер его бы там запер вместе с остальными. Потом освободил бы Элтона, а уж после этого… Контини прогнал эти мысли. Он взял сигареты и телефон, вышел из квартиры. Но на пороге его перехватила госпожа Анита.

– Господин Контини, я видела, что тот одержимый ушел…

– Да, – кивнул детектив, – он больше не причинит вам беспокойства.

– О, бедная я, хотя он мне ничего худого не сделал. Но мне жалко Маттео. Как вы думаете, можно мне будет проведать его в больнице?

Этот вопрос на пару секунд озадачил Контини, но потом сыщик успокоился. Госпожа Анита была просто вежливой и немного любопытной. Кусочек нормальной жизни посреди этого нескончаемого утра. Он проголодался, ему казалось, что он не спит уже неделю, синяки у него были повсюду.

– Слушайте, господин Контини, я тут решила предложить вам капельку тонизирующего.

– Что-что?

– Лимончино, мне его невестка с Сицилии привозит, очень хороший. Это нужно нам обоим, вы не находите?

Так Элия Контини, весь в ушибах, с мешками под глазами, очутился в гостиной госпожи Аниты. Частный детектив и пожилая вдова – в окружении фотографий в рамках и кружевных салфеточек. Она – огорченная, старающаяся, разливая лимончино, не обронить ни капли. Он – немного смущенный, утонувший в кресле в цветочек. Он не знал толком, что ей говорить. Но госпожа Анита была женщиной более проницательной, чем могло показаться на первый взгляд.

– Тяжелое утро, да, господин Контини?

– Мм.

– Все эти тайны, этот тарарам… в общем, вы кто по профессии?

Контини посмотрел на нее.

– Только не говорите мне больше, что вы родственник Маттео…

– Не буду. – Контини больше не хотелось лгать. – Я частный сыщик.

– А! – Госпожа Анита подалась к нему. – Бедная я, знаете, мне было бы любопытно услышать всю историю.

– Что?

– Вы можете доверять мне, детектив. – Госпожа Анита, кажется, даже подмигнула ему. – Я буду держать язык за зубами.

Когда Контини приехал в Даро, все они были еще там, причем весьма взвинченные. Они спросили, что его так задержало, но Контини не стал вдаваться в подробности. Конечно, он не мог в качестве оправдания поведать о лимончино и беседе с госпожой Анитой. Поэтому ответ его был кратким:

– Теперь я здесь.

– Мы ждали тебя, – сообщила Франческа. – Чтобы Жан мог рассказать нам все.

Но Контини почувствовал, что в доме как-то нехорошо. Поглядел на Ренцо Маласпину, удобно устроившегося в кремовом кресле. Маласпина пожал плечами, словно говоря: здесь все ненормальные. Сальвиати сидел на диване и раскуривал трубку. Тогда Контини глубоко вздохнул. Потом поцеловал Франческу и прошептал ей на ухо:

– Где они?

Франческа показала на лестницу, которая вела на второй этаж. Контини сделал движение в ту сторону но Сальвиати, не вынимая трубку изо рта, пробормотал:

– Подожди.

Через несколько секунд они услышали, как открывается дверь. Потом по лестнице спустились Анна и Филиппо Корти, оба чернее ночи. Он не сказал ни слова. Она, ни на кого не глядя, проговорила:

– Мне жаль.

– Не… – начала Франческа.

– Я должен… – начал одновременно Филиппо.

 Мгновение тишины. Потом Сальвиати чиркнул спичкой, чтобы разжечь трубку. И Филиппо сказал:

– Я должен уйти. Если вы хотите быть здесь, нет проблем. Я пошел.

Какое выражение лица скрывалось у него под бородой, было непонятно. Глаза обведены красными кругами, голос без модуляций.

– Оставайся здесь, – предложил Сальвиати. – Оставайся: я расскажу вам, как ушел от людей Форстера, которые прервали ограбление. Я ушел от них благодаря твоей помощи, Филиппо.

– Я… – забормотал Филиппо. – Из-за меня Форстер…

– Не будем больше говорить об этом, – прервал его Контини. – Форстер убрался.

– Ему позарез нужны деньги, – сказал Сальвиати. – Чтобы прийти сюда посреди бела дня, с пистолетом… но в итоге он понял, что шансов у него нет.

– А теперь? – испугалась Анна. – Теперь он сделает еще одну попытку?

– Думаю, нет, – ответил Контини. – Он хотел всех нас здесь собрать, воспользоваться благоприятным моментом без риска для себя. Теперь в любом случае у него деньги, Лина свободна, и нас это вполне устраивает.

– Но это несправедливо! – воскликнула Анна. – Несправедливо, что по вине… что теперь Форстер забрал десять миллионов!

– Не важно, – сказал Сальвиати, окутанный клубами дыма.

– Как это не важно? – голос у Анны был на октаву выше, чем обычно. – Столько усилий, столько страха… и мы украли деньги, вы понимаете? И сейчас этот чокнутый убийца заработал десять миллионов франков! Десять миллионов! Это несправедливость…

– Не думай об этом, – Сальвиати пожал плечами. – Справедливость в том, что мы живы.

Контини по-прежнему ощущал странную атмосферу. Они сидели там, в этой элегантной гостиной, как выжившие в катастрофе, подыскивая слова, чтобы выбраться из передряги без неизлечимых ран. Но будто оставалось еще что-то неясное, словно не хватало… ну, Франческа, кстати… где Франческа? За последние минуты она ничего не сказала, и Контини заметил, что ее нет в комнате.

– Где Франческа? – спросил он.

– Я попросил ее сходить кое за чем.

– Но что…

Контини прервался. Франческа как раз открывала заднюю дверь в гостиную, не без труда занося в комнату большую спортивную сумку. Черную сумку.

Все затаили дыхание. Несколько секунд Контини слышал тиканье часов, перекрываемое далеким скрипом тормозящего поезда. Потом Франческа поставила сумку на ковер в центре гостиной. Сальвиати отложил трубку, встал. Расстегнул сумку. Показались плотные ряды банкнот.

Все по-прежнему молчали.

Сальвиати обвел их глазами. Потом сказал:

– Неохота было оставлять все эти деньги Форстеру.