Как отказать красивому мужчине (Оливия Джоулз, или пылкое воображение) (др. перевод)
Шрифт:
Пьер повел Оливию по тропинке к причалу. Погода была безветренная, и океан был на удивление спокоен. По обе стороны высились крутые скалы, и причал казался почти черным на их фоне. Шум двигателей улетающего вертолета наконец затих, и опустилась тишина, нарушаемая лишь обычными звуками тропической ночи: стрекотанием цикад, кваканьем лягушек и лязганьем металла, доносившимся с причала. У Оливии внезапно перехватило дыхание. Неужели здесь больше никого нет?
Они подошли к причалу. Оливия заметила, что к деревянной хижине прислонены доски для серфинга. Зачем они здесь
– Подожди-ка здесь, мне надо кое-что принести.
Когда шаги Ферамо затихли в темноте, Оливия ухватилась за поручень, чувствуя, что у нее подкашиваются ноги. Может, надо быстрей хватать баллоны с ластами и удирать отсюда? Правда, оставался еще ничтожный шанс, что это все-таки суперромантическое свидание, и в этом случае столь странное поведение с ее стороны было бы явным перебором.
Оливия на цыпочках пробралась к домику. Там в образцовом порядке висели на скобах двадцатилитровые баллоны, на крючках – жилеты-компенсаторы и регуляторы, аккуратными кучками были сложены маски и ласты. На столе из грубых досок лежал нож. Оливия поспешно схватила его и сунула в сумочку, вздрогнув от неожиданного звука шагов возвращающегося Ферамо. Она понимала, что страх может захлестнуть ее, и тогда все пропало. Надо срочно взять себя в руки.
Шаги неумолимо приближались. В полном ужасе Оливия воскликнула:
– Пьер?
Ответа не последовало. До ее слуха доносились лишь шаги – тяжелые и неровные. А вдруг это какой-нибудь бандит или наемный убийца?
– Пьер? Это ты?
Оливия вытащила из сумочки нож, спрятала его за спину и замерла в напряженном ожидании, готовая ко всему.
– Да, – раздался тягучий голос Пьера с небольшим акцентом. – А кто еще здесь может быть?
Она с облегчением вздохнула и немного расслабилась. Из темноты возникла фигура Ферамо. В руках он нес увесистый сверток, завернутый в темную ткань.
– Что здесь вообще происходит? – сорвалась она. – Что ты себе позволяешь? Завез меня к черту на кулички, бросил одну и не отзываешься? Кругом темнота и только эти жуткие шаги… Что это за странное место? И к чему весь этот спектакль?
– Какие еще жуткие шаги? – Ферамо бросил на нее огненный взгляд и резким движением сорвал со свертка темную ткань. Оливия почувствовала, что у нее подкашиваются ноги. Но это было лишь ведерко со льдом, из которого торчала бутылка шампанского, и два высоких бокала.
– Послушай, – произнесла она, приложив руку ко лбу. – Это все, конечно, замечательно, но зачем обставлять наше свидание столь мелодраматически?
– Мне кажется, ты не из тех женщин, на кого произвели бы впечатление стандартные ухаживания.
– Ты прав, но, чтобы удивить меня, вовсе не стоит пугать до полусмерти. Что это за странное место?
– Это всего лишь причал. Держи. – Он протянул ей темную ткань. – Пригодится, если замерзнешь. Наверное, мне стоило предупредить тебя, что нас ждет морская прогулка.
– Морская прогулка? –
Ферамо кивком показал на бухту – темный силуэт яхты бесшумно скользил по волнам, огибая мыс.
Оливия с облегчением увидела, что на борту есть команда. Если бы Ферамо собирался ее прикончить, он, по всей вероятности, сделал бы это без свидетелей. Да и шампанское в такой ситуации было бы явно лишним.
Ей наконец удалось под тончайшей темной кашемировой тканью сунуть нож в сумочку от «Луи Виттона», и теперь Оливия могла позволить себе расслабиться. Ферамо стоял рядом с ней на корме, прислушиваясь к негромкому шуму мотора, увлекавшего яхту в черные объятия открытого моря.
– Оливия, – произнес Пьер, вручая ей бокал. – Давай выпьем за этот чудесный вечер. Это ведь только начало. – Он чокнулся с ней и замер, пристально всматриваясь в ее лицо.
– Начало чего?
– А ты разве не помнишь наш разговор на крыше в Майами? За начало наших более близких отношений. – Он поднял бокал и осушил его. – Ну, рассказывай. Ты ведь журналистка, да? И что же тебя побудило избрать эту профессию?
Она на минуту задумалась.
– Ну, я люблю писать. Люблю путешествовать. Люблю до всего докапываться.
Ее мучила мысль: а вдруг это все так и задумано – чтобы она то тряслась от страха, то расслаблялась, чувствуя себя окруженной заботой, как на сеансе депиляции в исполнении сладкоречивой, но абсолютно неумелой косметички.
– И куда же тебя заносила судьба в твоих путешествиях?
– Ну, по правде говоря, я посетила не так уж много мест, как хотелось бы: Южная Америка, Индия, Африка.
– Где именно в Африке удалось побывать?
– В Судане и Кении.
– Неужели? Тебе приходилось бывать в Судане? Ну и как тебе там, понравилось?
– Это было волшебное путешествие. Пожалуй, Судан – это самое экзотическое место, где я только бывала. Мне казалось, что оживают сцены из «Лоуренса Аравийского».
– А как тебе местное население?
– Вполне дружелюбное. – Их диалог, напоминавший опасный танец на краю обрыва, неимоверно возбуждал ее.
– А как тебе нравится Лос-Анджелес?
– Город, просто потрясающий в своей беспредельной пустоте.
Ферамо искренне расхохотался.
– И это все, что ты можешь о нем сказать?’
– Ну, еще на удивление провинциальный. Напоминает юг Франции, только кругом модные бутики и магазины.
– Значит, вся твоя журналистская деятельность в том и заключается, что ты пишешь всякие легкомысленные статейки для глянцевых журналов?
– Легкомысленные статейки? Меня в жизни никто так не оскорблял!
Он снова рассмеялся. Надо сказать, смех его был довольно приятным – казалось, Ферамо немного смущен, словно это нечто для него непозволительное.
– На самом деле я хочу стать нормальным корреспондентом-международником, писать на важные, значимые темы, – внезапно посерьезнела Оливия. – Я хочу делать что-то действительно нужное.