Как подсказало сердце

Джинсен Ребекка

Но громовые раскаты смеха Лютера вернули его к реальности.

— Ты прямо раздеваешь бедную девку своим взглядом, мой мальчик! Что, не можешь подождать, когда останешься с ней наедине?

Роуланд покраснел.

– Сегодня ты заставил меня гордиться тобой, Роуланд, — скачал отец. — Ты достойный сын. Был достойным противником, хотя я знаю, что твои прежние раны еще не зажили как следует. Ты усвоил все, чему я тебя учил, и даже больше того.

Роуланд не знал, что ответить. Впервые в жизни Лютер похвалил

его и так щедро. К счастью, Лютер не ждал ответа. Он повернулся и пошел. Роуланд смотрел ему вслед. Отец изменился. Он стареет.

Бригитта и Роуланд остались одни во дворе, все ушли в зал.

– У тебя открылась рана, — недовольно сказала Бригитта.

Роуланд улыбнулся.

— Это же не нарочно. Ты ее полечишь?

— Я вынуждена, потому что не вижу никого, кто бы поспешил это сделать, — ответила она сурово.

— А что тебя беспокоит? — спросил он нерешительно.

— Ты! — выпалила она. — Твоя глупость, свидетелем которой я только что была.

— Так это же спорт, дорогая!

— Это не спорт, это сумасшествие, — горячо спорила она.
– Вы могли убить друг друга.

— Мы сражались не на смерть, Бригитта, — терпеливо объяснял Роуланд. — Это проверка силы, не больше. А разве французские рыцари не испытывают свое мастерство в спорте?

— Да, конечно, — ответила она нехотя. — Но не так страстно. Но вы бились так, будто речь шла о чести.

— В каком-то смысле это так и есть. Мы ведем честный бой. Лютер настаивает на том, чтобы каждый, кого он учит, был лучшим. Он мастер ведения боя. И, откровенно говоря, раньше я не мог так долго выдержать бой с ним.

— Но вы дрались на равных, — заметила она. — Даже я это поняла. И ты бы победил отца, если бы не остановился.

— Тебе не кажется, что ты меня уже хвалишь, дорогая? — он улыбнулся.

Бригитта покраснела.

— Я… Я…

— Ну, давай, — сказал он с насмешливой серьезностью, — не порти похвалу, которая сорвалась с твоих губ. Сжалься хоть раз.

— Ты смеешься надо мной, Роуланд. И ты специально изменил тему разговора.

— Очень утомительная тема, — сказал он уклончиво. — Мы и так потратили много времени. Я начинаю подозревать, что ты специально хочешь, чтобы я ослаб от потери крови, и держишь здесь, споря со мной.

— Неплохая мысль, — заметила Бригитта. — Ну пошли, моя комната рядом.

— Нет, мне надо переодеться, и в моей комнате есть бинты. Ты поможешь?

— Помочь идти?

Он кивнул.

— Я чувствую, что не могу шевелить мускулами, — простонал он. — Но если ты дашь мне руку, дорогая, я пойду за тобой, куда хочешь.

Он схватил ее за руку и повел к дому.

В комнате Роуланда был настоящий кавардак. Взгляд Бригитты перескакивал с одного раскрытого сундука на другой. Повсюду валялась одежда, постель в беспорядке, половики сдвинуты со своих мест. Толстый слой

пыли покрывал столы с мраморными крышками и единственный стул с высокой спинкой, а стены потемнели от сажи.

— Ты действительно здесь спишь? — с отвращением спросила Бригитта.

Он хмыкнул:

— В комнате никто не жил несколько лет. А утром я очень спешил. Но ты же можешь привести ее в порядок?

— Я? — она повернулась к нему.

Роуланд вздохнул.

— Ну, пожалуйста, не начинай все сначала. Неужели моя просьба так обременительна?

Бригитта стояла в нерешительности. Он просил. Не требовал. А это уже кое-что, по крайней мере, пока.

Перевязав раны рыцаря, Бригитта занялась сундуками. Роуланд улыбнулся. В комнате они одни, Вульфа нет рядом. А Бригитта в хорошем настроении.

— А какой цвет мне пойдет, дорогая?

— Конечно, голубой. И, может быть, темно-коричневый. Я думаю, ты будешь хорошо выглядеть в темно-коричневом.

— Тогда, я надеюсь, ты не откажешься сшить мне одну или двеновые туники? У меня их так мало…

— Ты не проведешь меня своим невинным видом! Я сошью тебе, но только для того, чтобы показать, что я умею. Но не думай, чтоя сделаю это как твоя рабыня.

Бригитта собралась уходить. Роуланд остановил ее:

— Но я не хочу, чтобы ты сейчас же убежала.

— Почему? — звенящим голосом спросила она.

— Успокойся. Остановись. Я не собираюсь тебя насиловать. — Он вздохнул. — Неужели ты меня так боишься?

— Да, — честно призналась она.

Он нахмурился.

– Я был настолько груб с тобой?

Она молчала. Он снова спросил:

— Ты думаешь, что я жестокий, да, Бригитта?

— Да, — честно кивнула она. — Твои манеры оставляют желать лучшего, Роуланд. И твое настроение слишком изменчиво,

— Так же, как и твое, — заметил он.

Она улыбнулась.

— Я знаю. У меня много недостатков. И они беспокоят меня. Но сейчас мы обсуждаем твои, которые, похоже, тебя ничуть не беспокоят.

Он поднял руку и ласково провел ладонью по ее щеке.

— Ради тебя я изменюсь.

Бригитта онемела от удивления, а потом спросила:

— Почему?

— Чтобы чаще видеть твою улыбку.

— У меня слишком мало причин для улыбок, Роуланд, — откровенно призналась она.

— У тебя будут причины.

Она отодвинулась от него, ее глаза повлажнели:

— Ты снова играешь со мной?

— Нет. Я совершенно искренен, — его голос был тихим.

Он наклонился и поцеловал ее. Сначала осторожно, чтобы не испугать, затем все настойчивей, и она в испуге толкнула его в грудь. Но Роуланд не отпускал. Он все крепче прижимал ее к себе. Ее грудь притиснулась к его груди, он ощутил огонь во всем теле и желание. Она воспламенила его, но не давалась.