Как стать оруженосцем
Шрифт:
– То есть как это - не покидать?
– возмутился сэр Ланселот и снова сорвался на длинную маловразумительную речь о достоинствах рыцарства вообще и бродячего в частности. При этом он большую часть этой самой речи посвятил благородству, верности слову и обетам. Вот, к примеру. Один рыцарь занемог и не смог отправиться в поход. Тем не менее, пожелал всяческих успехов своему соседу, в поход отправившемуся, и даже обещал, в случае таковых, съесть собственные сапоги. Давая такой обет, он ничем не рисковал, поскольку сосед его не отличался рыцарскими доблестями, и никаких подвигов не мог совершить по определению. Судьба, тем не менее, сыграла злую шутку, и тот каким-то образом вернулся с добычей и в лучах кратковременной славы. И что вы думаете?
– Ну, как выяснилось, не очень-то верную, - пробормотал Рамус так, чтобы сэр Ланселот его не услышал.
– Интересно, как этот рыцарь сражался с неприятелем или на турнирах, если он даже в этом случае промахнулся?
А рассказчик тем временем продолжал сыпать примерами, с точки зрения Владимира, один нелепее другого. Некий предводитель рыцарского войска, непосредственно перед походом, призвав Прекрасную даму попросил ее приложить свои нежные пальчики к его лицу. Поняв его превратно, дама отвесила рыцарю полновесную пощечину, но оказалось, что он имел в виду всего лишь легкое прикосновение. Дама, опять-таки не поняв, что от нее требуется, на всякий случай смахнула мошку, собиравшуюся усесться рыцарю на глаз, и тот, придя в совершенный восторг, тут же скрыл его повязкой, дав обет снять ее только в том случае, если они одержат победу над неприятелем. В еще больший восторг, - как это оказалось возможным, совершенно непонятно, - пришел возглавляемый им отряд, который в полном составе, в стремлении перещеголять своего предводителя, скрыли повязками оба глаза. В таком виде они двинулись в поход, были разбиты наголову еще до сражения, взяты в плен и отпущены за выкуп. Сняли ли они повязки по возвращении в родные места, так и осталось загадкой, поскольку, с одной стороны, условия принесенного обета оказались невыполненными, а с другой, - сэр Ланселот этого попросту не знал, поскольку считал ничего не значащей мелочью.
– Самое главное - это дух рыцарства!
– заявил он.
– Крепкий дух рыцарства, - согласился Рамус, в очередной раз скривившись.
Тот самый рыцарь, которого они только что встретили, вне всякого сомнения, принес обет молчания, о чем свидетельствовал поданный им знак, а также, наверное, не менять одежду до той поры, пока не исполнит что-то грандиозное.
– У него грандиозный дух, - опять согласился Рамус.
Тут сэр Ланселот заметил протекавший неподалеку ручеек и свернул к нему, промочить пересохшее от длительного повествования горло. Владимир и Рамус чуть отстали, что дало последнему возможность задать философский вопрос в никуда:
– Вот интересно, отчего рыцари не посещают бань? Латы ржавеют или копье в дверь не пролезает?
– Или на коне не пускают, - добавил Владимир.
– Вполне может быть, - серьезно ответил Рамус.
– О чем это вы?
– встрепенулся сэр Ланселот.
– Да так... о рыбалке, - тут же нашелся Рамус.
– О чем?
– не поверил своим ушам рыцарь.
– История одна вспомнилась. Вот как на ручку глянул, так и вспомнилось...
Так называемая речка имела в ширину ладони три, и приблизительно ладонь глубины. Конечно, чисто теоретически, рыба в нее водиться могла, но...
Рамус, тем временем, излагал свою историю.
В некотором королевстве жил-был один рыцарь, и был он главным над другими рыцарями...
– Сюзереном, - строго заметил сэр Ланселот.
– Кем?
– не понял Рамус.
– Если он был главным над другими рыцарями, то назывался сюзереном, а они - его вассалами.
– Несомненно, - подтвердил Рамус и продолжал.
Рыцарь этот образом жизни ничем не отличался от прочих, подобных себе. Когда у него кончались деньги, он посылал глашая к своим этим... как их... в общем, подчиненным, и они отправлялись в поход за добычей. Вернувшись, рыцарь делил раздобытое, и все шло своим чередом, пока раздобытое не заканчивалось. Со временем, под влиянием возраста, жажда ходить в походы ослабевала, а жажда тратить деньги - нет, поэтому рыцарь стал все чаще и чаще забирать себе большую долю добычи, оговаривая это тем, что расходы на организацию похода, мол, с каждым годом растут. В конце концов его доля стала совершенно львиной...
– Что может объясняться очень просто: в одном из походов он испортился, - с серьезным выражением вставил Владимир. Весь его вид, казалось, говорил: да, да, это очень известная история.
– Несомненно, - подтвердил между тем Рамус и продолжал.
В общем, потихоньку-полегоньку дело дошло до того, что верные подчиненные получали при разделе сущие гроши, а напоследок случилось трудно себе вообразимое. Рыцарь, после очередного славного похода, предстал перед своими товарищами в самых старых и ржавых латах (успел переодеться), заявил, что вся добыча ушла на оплату долгов, и ее даже не хватило, но отпустить по домам своих верных рыцарей с пустыми руками он не может, а потому вручил каждому то, что подвернулось в изоблии - он вручил каждому по удочке.
– С золотым поплавком, - ввернул Владимир.
– Несомненно, - отозвался Рамус.
Собственно, на этом походы и кончились, поскольку впоследствии посланные герольды возвращались в гордом одиночестве, а на вопрос, где призванные рыцари, дружно отвечали: "Просили передать, что рыбу удят-с. На прокорм-с". Из чего можно сделать бесспорный вывод о том, что занятие рыбной ловлей способствует смягчению нравов и установлению мира. И если бы всем рыцарям, сколько их там ни есть, вручить вместо копья удочку...
На этом месте сэр Ланселот прервал рассказ Рамуса, заявив, что большей чуши ему не приходилось слышать за всю свою оставшуюся жизнь.
– Несомненно, - в четвертый раз, чисто машинально, подтвердил Рамус. После чего, словно бы спохватившись, собирался выступить в свое оправдание, как это постоянно случалось, но тут из-за поворота дороги выскочил человек, бежавший так, будто за ним гналась стая разъяренных волков. Увидев наших путешественников, он попытался свернуть в лес, зацепился за что-то и со всей дури грохнулся. Проворно вскочив, он хотел было продолжить движение, но был вынужден присесть, по всей видимости, вывихнув ногу.
Когда наши путешественники направились к нему решительным шагом, незнакомец сделал попытку уползти, и был настигнут в процессе ее реализации.
– Кто ты, и почему пытаешься от нас убежать?
– грозно спросил рыцарь.
– О, пощадите меня, пощадите!..
– возопил незнакомец.
– Клянусь чем угодно, я действовал из самых лучших побуждений!.. И вообще, меня оклеветали!..
Он верещал так, что было невозможно что-либо понять. Очевилно, он что-то натворил, за ним вроде как гнались, он уже трое суток не ел - не пил - не спал, и вообще, уже достаточно наказан за свою верность, а вовсе не предательство, каким его поступок может представляться, если не знать всей подоплеки дела.
– Ти-хо!
– рявкнул наконец сэр Ланселот, поскольку от воплей незнакомца уже начинало звенеть в ушах.
– Говори по существу, что случилось, от кого ты бежишь, или...
– Так вы гонитесь за кем-то другим?
– с надеждой спросил незнакомец.
– Мы вообще ни за кем не гонимся, - постарался успокоить его Рамус.
– Разве что за постоянно ускользающей от нас удачей. Так что поведай, мой друг, в чем заключается твоя проблема, или...
И он многозначительно кивнул в сторону сэра Ланселота.