Как ты ко мне добра…
Шрифт:
И Вета отошла. Так вот почему толпилась сегодня в школьном дворе конная милиция. И девчонки целый день висели на окнах. Пасха, оказывается. Как интересно!
Зойка уже ждала ее.
— Поедем в центр, — предложила она.
— Поедем. Видела, что там делается?
— Ага. Завтра будут все колокола бить. Послушаем.
Они сели в пустой троллейбус сзади и ждали. И наконец он тронулся и поплыл по предпраздничной предмайской Москве. Дрожали в стеклах огни, кое-где готовилась уже иллюминация, висели портреты и красные полотнища.
Вечер такой был свежий, и с непривычки после зимнего пальто такая голая и незащищенная была шея, и дышалось глубоко, и так интересно было ловить взгляды идущих навстречу людей. Они разговаривали обо всем на свете, и оказалось, так они друг друга понимают, что больше и невозможно. Только ночью уже, когда ложилась спать, вспомнила Вета, что нет, недоговоренность все-таки была: был Витька Молочков, была Лялька Шарапова, были еще намеки на какую-то непонятную ей Зойкину опытность, но интересно было с Зойкой, это была личность, и очень хотелось с ней дружить.
На следующий день было комсомольское собрание. Настроение у всех было приподнятое, потому что день был яркий и действительно с утра, не замолкая, гудели и звенели колокола. Все уроки шли впопыхах, и учителя и девочки дурели от этого звона, а когда он кончился, головы стали такие пустые, что казалось — повылетают сейчас в окна, как воздушные шары. Собрание вела Светка Петрова, раскосенькая, серьезная, интеллигентная. Все шло по порядку, одно за другим, но тут вдруг вылезла Зойка, и сразу, конечно, все пошло кувырком.
— У меня вот какое предложение есть, — обстоятельно начала Зойка. — Давайте официально подъедем к директрисе, чтобы нам разрешили на демонстрацию идти без формы, а в нормальных платьях и носках. Вы меня хоть убейте, но я в белом фартуке на улицу не выйду.
И сразу начался тарарам.
— Правильно, Комаровская! — орали девчонки.
— У нас же праздник, а от формы и так тошнит!
— Долой!
— Тем более мы в первой колонне идем…
— Пиши резолюцию!
Вета сидела спокойно. Ей наплевать было, она могла и в фартуке прогуляться, это они из-за мальчишек с ума сходили, перед ними боялись осрамиться.
Светка Петрова металась, стараясь вернуться к плану, написанному у нее на бумажке. Но это уже невозможно было. Хохот и визг стояли, и возник самодеятельный комитет, конечно, с Зойкой во главе, и хоть сейчас готовы были они идти к Надежде.
— Девчонки, — чуть не плакала Светка, — у нас же комсомольское собрание, мне в комитете попадет.
Но ее никто не слушал.
Толпой с топотом повалили вниз, прямо в директорский кабинет, и с лету вломились туда.
Надежда Петровна, монументальная, брюзгливая, с ледяным презрительным взглядом поднялась из-за стола им навстречу.
— Опять
И девочки рассеялись и тихо стали вытекать из кабинета, и чуть не одна осталась Зойка.
— Комаровская, подойди сюда, остальные выйдите.
И все послушались молча.
— В чем дело, Комаровская?
И пока Зойка мужественно излагала свои дерзкие мысли, директриса все так же холодно с прищуром смотрела на нее, потом повела рукой: садись, и села сама.
— Прежде всего посмотри на себя. На кого ты похожа? Лохматая, красная. Ты не похожа на советских учащихся.
— На кого же я похожа? — буркнула Зойка.
— Ты нарушаешь правила поведения и внутреннего распорядка для учащихся, — возвысила голос Надежда.
— Чем же я нарушаю?
— Иди, Комаровская, ты свободна.
— Надежда Петровна, но вы же ничего не ответили по существу! — сорвавшись, завопила Зойка.
— Я не обязана тебе отчитываться в своих действиях. О распорядке проведения демонстрации вы узнаете в свое время от классного руководителя. А тебе, Комаровская, я советую подумать о своем поведении. Тебя видели вечером под руку с мальчиком.
— Ну и что такого?
— Как это — что такого? Как ты разговариваешь с директором? — яростно заколыхалась Надежда. — Вон отсюда, и советую тебе серьезно подумать обо всем!
И Зойка вылетела прямо в объятия своего класса, который чуть не в полном составе торчал тут под дверями.
— Ну что теперь будет? Я же говорила, — мучилась Светка Петрова.
— Ладно, Комаровская, как-нибудь обойдется!
— Расскажи Елене, она за тебя заступится, — утешали девчонки.
— Нет, вы подумайте, — кипятилась Зойка, — даже не удостоила меня ответом. Она обеспокоена, что я под ручку хожу, зараза.
— Тише ты!
— Напрасно ты к ней пошла, — сказала Вета, — что, ты ее не знаешь?
— Вот бы кого я своими руками задушила, — мечтала Зойка, — нисколько бы не пожалела.
— Боюсь, она тебя раньше придушит.
— Тоже может быть. Перевестись, что ли, в другую школу?
— Трусишь?
— Нет, — заорала Зойка, — это вы все струсили, разбежались!
— Так это она выгнала…
— Все равно, сговаривались вместе, а осталась я одна, всегда так получается.
— А ты не лезь всюду, — сказала Света Петрова, — было нормальное собрание, а что теперь будет?
— Ладно, не ваше дело. — Зойка крутанула плечом и затопала по коридору одна, высокая, сильная, размашистая.
И снова загалдели, заметались девчонки, но уж ничего нельзя было исправить, а на Вете повисла довольная Лялька Шарапова.
— Так ей и надо, правда? — сказала она.
— Послушай, Лялька, — собралась с духом Вета, — отстань ты от меня. Что ты между нами лезешь?
— Я между вами не лезу, — сопротивлялась Лялька, — мы ведь дружим с тобой.
— Это ты со мной дружишь, а я с тобой — нет, понятно?