Как все начиналось
Шрифт:
Вурдалак с легкостью развязал мне руки и ноги. Я сразу же села и начала растирать запястья, от веревок на них были безобразные рубцы. Виль помог подняться Арвилю, Петушков не шевелился.
– Ваня!
Я кинулась к нему, с трудом перевернула недвижимое тело и прислонила ухо к его груди, сердце было практически неслышно.
– Как он? – услышала я голос Арвиля.
– Умирает.
К горлу подкатил горький комок, слезы застлали глаза. Соленые капли, оставляя мокрые дорожки, побежали по щекам, падали на заскорузлую
Моя ладонь легла на его горячий лоб. Губы непроизвольно подрагивали от усилия сдержать рыдания. Я внимательно посмотрела на кровавую маску. Внезапно звездочки у пальца заалели, увеличились и уже с привычной тупой болью оторвались. Они хаотично кружились вокруг Ваниного лица и груди. Раны начали затягиваться на глазах. Лицо превращалось в родное, Ванино, только почему-то над губой появилась кокетливая родинка, которой до этого не было. Внезапно звездочки выстроились в прямую линию и как стрела вонзились в Ванину грудь. Тот выгнулся, огоньки выскочили обратно и вернулись к моему пальцу. Маг открыл глаза и улыбнулся:
– Ты чего ревешь?
– Ванька! – Я прижала его голову к своей груди. – Ты мой первый настоящий друг, а теперь еще и красивый. Мне нравится твоя родинка.
Я помогла ему встать. Властитель смотрел на нас с вымученной улыбкой. Я чувствовала, как ему с каждой секундой становится лучше, но почему, не могла понять, пока он не поднял руку. На его запястье светились красным цветом семь выжженных звездочек, они его лечили и без моего участия, черпая силу из меня как из источника.
Мы вылезли на поверхность.
– Где мы?
Арвиль посмотрел вокруг.
– На окраине города. Здесь раньше дислоцировался полк, теперь все войска на границах. Это катакомбы, в эти ямы во время войны сажали пленных.
Я осмотрелась. Мы находились возле заброшенных полуразрушенных казарм: ямы – в центре, по кругу, далее темнел лес. Неаполи и Сергий были настолько убеждены, что мы не сможем сбежать, что в охрану нам оставили только гнома, безответственного бродягу, любителя выпивки, женщин и азартных игр, и сейчас, наверное, где-нибудь развлекающегося.
– Я знаю, где мы сможем укрыться и решить, что делать, господин Властитель! – вдруг заявил Ваня.
* * *– Это избушка на курьих ножках, – протянула я, глядя на шаткое строение, когда мы с трудом в кромешной темноте отыскали лесной домик, в котором встречались Прасковья с Неаполи.
– У тебя есть варианты лучше? – возмутился Петушков.
Сторожка оказалась местом, мало подходящим для любовных утех: простая кровать, стол, пара табуреток, оплывшая свеча в стакане вместо подсвечника. Я почувствовала ужасную усталость – все-таки немало магических сил отняли у меня все эти лечения – и села на кровать.
– Аська, не прикладывайся, надо план действия разрабатывать! – проворчал Иван.
– Вот вы и разрабатывайте, а неразумные женщины в моем лице будут отдыхать! – прошептала я, уже засыпая.
Проснулась я от протяжного заунывного звука труб. Комнату заливал солнечный свет. Фатиа и Иван сидели на колченогих табуретках и были чем-то явно расстроены. Хотя, признаться, в такой ситуации, в какую попали мы, причин для радости просто не было.
– Что это? – спросила я, не вставая.
– Это марры – данийские трубы, их музыка возвещает о большой беде, – хмуро пояснил Фатиа.
– О беде? – подскочила я. – Ты хочешь сказать, что это как у нас, бьют в набат, когда что-то горит?
– Да, только сейчас у фатийцев погиб Властитель, и убили его мы с тобой! – не менее хмуро отозвался Иван.
– А чего же мы ждем? – удивилась я. – Пойдем же, объявим всем, кто у нас тут враг номер один.
– Ты хочешь, чтобы тебя растерзала разъяренная толпа? – В домик вошел Виль. – Весь город уже собрался. По официальной версии Ася и Иван похитили и убили Арвиля Фатиа и попытались заменить его двойником, но верный Леон Неаполи раскрыл их страшные планы.
– То есть ты хочешь сказать, сейчас нам мало кто поверит, что Арвиль – это их настоящий Властитель?
– Можешь, когда хочешь! – похвалил Виль. – Я тут принес, – он кинул на стол четыре черных плаща с огромными капюшонами, – так мы сойдем за странствующих монахов, нас раскроют, конечно, но не сразу.
Мы добрались до города. На улицы выходил народ в траурных одеждах. Женщины рыдали навзрыд, мужчины, низко опустив головы, двигались в сторону Главной площади.
Горе было личным, горе было общим. Оно накрывало волной и сотрясало землю, разносилось по воздуху, летело к небесам и заслоняло собой солнце. Плач и страх затопили Фатию.
Никто не обратил внимания на странную четверку в черных балахонах, спешащую на площадь к Дому Властителя.
Здесь не было женщин, только мужчины. Вокруг мы видели лишь хмурые, искаженные бедой лица, обращенные к балкону. Площадь безмолвствовала. Удушающая, бьющая по барабанным перепонкам тишина давила.
Через несколько минут на балконе началось движение, к народу вышел Неаполи, сзади толклись Сергий, гном, белобрысый Советник и Властитель Ненэлии.
Мы с Ваней переглянулись.
– Так вот они, предатели! – едва слышно процедил сквозь зубы Арвиль.
– Фатия! – вдруг начал Леон. Его голос разрезал тишину, заставил вздрогнуть присутствующих, приказал болезненно сжаться сердцам. – Плачь, Фатия! Великое горе посетило тебя, Фатия! Погиб твой Властитель! – Он замолчал.
Народ безмолвствовал, где-то раздался судорожный вздох сдерживаемых рыданий. На площади находились лишь мужчины, они стыдились плакать.
– Как вы думаете, – зашептала я в балахон, стараясь приглушить голос, – для чего решили на престол Фатии поставить Неаполи?