Как все начиналось
Шрифт:
– Ваня, воды нет!
Петушков глухо застонал, схватил емкость и бодрой рысцой направился вперед по коридору. Отсутствовал он буквально минуту, но я вся изнервничалась, решив, что его схватили. Иван материализовался, живой и здоровый, с полным графином.
Я схватила сосуд и кинулась в комнату. Потом долго не могла найти склянку с зельем, стуча себя по карманам. В конце концов я ее обнаружила и, когда уже трясущимися руками открывала, Ваня деликатно кашлянул, потом еще. И снова. Я с бешеной скоростью вылила в графин все зелье и недолго думая спряталась в шкаф,
– Что за важное дело? – сурово поинтересовался Фатиа, буравя Леона недобрым взглядом.
– Девчонка в городе, – ответил тот, – соседи видели, как она прилетела на этом прохвосте Али Абаме.
– Неаполи, – вздохнул Фатиа, – она не только в городе, но и в моем Доме! – Я едва не обмерла, сидя в шкафу, и прикусила сжатый кулак, чтобы не застонать. – Они с этим бывшим практикусом, как его?
– Петушковым, – подсказал Леон.
– Ну да, Петушковым, только что устроили целый спектакль в тронном зале. – Внезапно Властитель стал растерянным, неловко сел на кровать, потом встал, снова сел. – Знаешь, брат, иди пока. Я разберусь.
Леон помялся, но вышел.
Арвиль уставился на ковер, взгляд его скользнул по пустому бутыльку синего цвета. Он подобрал его, долго крутил в руках, а потом натужно произнес:
– Ася, вылезай, ты там не задохнулась еще?
У меня от страха свело желудок и вспотели ладони. Я сидела как партизан, понимая, что если вылезу, то только долгая и мучительная смерть сможет смыть тот позор, коим я только что покрыла весь род человеческий. Наверное, именно это Фатиа и полагал, когда складывал тот костер, предназначенный для меня.
– Ася, я знаю, что ты в шкафу.
Думай, Вехрова, думай!
– А что мне будет? – осторожно поинтересовалась я.
– Выходи, узнаешь. – Оттого, что голос был спокоен, мне стало еще хуже.
Я вылезла из шкафа, чувствуя, как становятся пунцовыми щеки.
– И? – Он выжидательно посмотрел на меня.
Все, самое время падать в обморок. Я быстренько закатила глаза и начала накреняться назад сломанной штормом мачтой. В общем, как у благородной дамы все равно не вышло, при падении я со всего маху ударилась головой об угол, непроизвольно ругнулась и увидела столько разноцветных звездочек, что хватит заполонить все небо.
Все, это был последний путь к отступлению. Я открыла глаза и поняла, что у меня дико болит голова, мне ужасно стыдно и, кроме того, сейчас придется идти на костер. Подумала-подумала и заревела во весь голос, со всей страстью, на какую была способна. Властитель изумился, и, стоя надо мной, скрючившейся на полу, он почесал затылок, возможно, пытаясь таким образом выудить из головы какое-нибудь решение данной проблемы. В этот момент в комнату «совершенно случайно» ввалился Иван, который все время после ухода Неаполи вдохновенно подслушивал под дверью.
– Ой, простите, – фальшиво улыбнулся он, – я заблудился, знаете ли.
Арвиль недоуменно посмотрел на него, уже сам не понимая, что, собственно, происходит в его спокойном доме.
– Ой, Асенька, милая, что с тобой? – кривляясь и явно переигрывая, продолжал свое представление приятель. – Ой, ты плачешь, ну, ничего, пойдем, я отведу тебя домой и положу спать.
Ванятка, сильно напрягаясь, поднял меня на руки.
– У нее неустойчивая психика, знаете ли. Она и дома всегда так. Сделает что-нибудь, заплачет, а назавтра ничего не помнит. Переходный возраст.
После этих слов он быстренько выскочил за дверь, ударив при этом мою болтающуюся больную голову о косяк.
– Ваня, – едва слышно прошипела я, – аккуратнее!
Пока Фатиа пытался осмыслить происходящее, мы предприняли попытку скрыться из Дома Властителя.
За мою голову назначили пятьсот золотых, лично я полагаю, что одни кудри у меня стоят дороже, но с Властителем не поспоришь. Когда мы выскочили на улицу, нас встретили охранники. Схватили и скрутили нас быстрее, чем мы смогли что-либо предпринять. Будь Ваня чуть-чуть расторопнее, может, и успел бы что-нибудь наколдовать, но с такой реакцией, как у него, оставалось только черепах пасти, а не магией баловаться.
Теперь я не сомневалась, даже если он был бы трезвый, когда мы с ним устроили дуэль, я бы все равно выиграла. Только я предпочитала пока об этом помалкивать, а то вдруг он обидится. Мы все же сидели сейчас на одних нарах, дожидаясь темноты, чтобы неблагодарные данийцы спалили мое бренное тело. Нам надежно связали руки во избежание попыток к колдовству, а меня привязали к скамейке, чтобы опять не скрылась.
– Вот, доигралась, Аська? – бурчал Петушков. – Всегда говорил, что ты плохо кончишь! Говорил? Говорил!
– Вань, помолчи минутку, – страдальчески попросила я, – я спать хочу. Я, между прочим, сегодня весь день провела в пути!
– На том свете выспишься! – рявкнул он. – Тем более что попадешь туда совсем скоро! Давай, Аська, говорят, перед смертью надо исповедаться. Представь, что я священник, ну, излагай.
Я молчала.
– Ася, говори, каких грешков мелких и крупных натворила за свои двадцать с гаком лет, – настаивал приятель.
– Ваня, – разозлилась я, – если ты не заткнешься, то я совершу единственный, но очень большой грех – прибью тебя, и мне тебя будет не жалко!
Петушков обиделся и отвернулся.
Через решетчатое окошко я с тоской рассматривала лоскуток звездного неба и тонкий краешек луны. Отчего-то происходящее казалось дурным сном или актом из плохо поставленной комедии. На ум опять пришла книга «Приключения ведьмы», ведь и в ней описывалась подобная сцена, только в конце Властитель отменил приказ. Ведьму выпустили из темницы, и глава закончилась.
Какая странная книга! Многое из того, что я прочитала в ней, происходило со мной! «Черт возьми, – у меня по спине побежали мурашки, – ведь в ней фактически описывалось наше путешествие через Словению и приезд в Фатию, и даже разрушенный храм в Ненэлии! Получается, я хохотала над собой?»