Как все начиналось
Шрифт:
– Я бы причинила вред тебе, жаль, не знаю как!
Он резко отпустил меня, так что я едва удержалась на ногах.
– Я предупредил, – бросил он через плечо, а потом подошел к стене, надавил на камень. Он с гулом отодвинулся, открывая узкий коридор. В бледном свете я с трудом разглядела уходящие вверх ступени. Властитель шагнул в проход, а потом обернулся ко мне.
– Не такого я хотел разговора. – Мне показалось, что в его глазах мелькнуло сожаление. Ноги не держали меня, в горле стоял комок, голова гудела. Сейчас я понимала что-либо еще меньше, чем прежде. Вдруг внутри закипела такая злость, что, когда смолкли
– А я все равно тебя не боюсь!!!
Я поднялась на поверхность. Арвиль терпеливо дожидался меня, рядом с ним стоял какой-то даниец, он что-то говорил, при этом эмоционально жестикулируя. Меня они не замечали. Огромный лохматый пес, спокойно лежащий у ног незнакомца, с громким злобным лаем бросился в мою сторону. Арвиль что-то крикнул ему на данийском, от звука его голоса, произносящего незнакомые слова, мне отчего-то стало еще хуже. Не глядя на Властителя, я выхватила из его рук повод и с независимым видом, неестественно распрямив спину, пошла по дороге, ведя за собой застоявшуюся кобылу. Я услышала, как Фатиа сказал что-то резкое на данийском, а потом его приближающиеся шаги. Через пару секунд на мое плечо опустилась его горячая тяжелая рука. Мы тихо шли по берегу, через фруктовые сады, по затихшему ночному городу.
В Доме Властителя светились все окна, вокруг суетился взбудораженный народ, на наши поиски снаряжали отряд добровольцев. Стражи под руководством начальника охраны уже прочесывали окрестности. Кто-то забрал у меня лошадку, я машинально разжала кулак, позволяя выхватить повод, краем уха слыша, как Фатиа успокаивает окружающих на словенском. Специально, чтобы я могла понять, он сказал:
– Мы были в Тролльей купальне, дверь засыпало, и мы искали выход.
Я не стала его слушать, – слишком много на сегодня, я устала от него. Тихо вошла в свою комнату и затворила дверь. Раздался осторожный стук.
– Ася! – Снова он. Господи, когда же он оставит меня в покое?!
– Убирайся, Фатиа! Я уже все поняла, уходи!
Он без разрешения вошел.
О чудо! Он выглядел смущенным! Вернее – просто отвратительно: разбитый нос опух, и под глазами уже налилась багровая опухоль.
– Мне жаль, – пробормотал он. – Ты не так должна была все узнать, я был не прав!
Я кивнула и спокойно спросила:
– Мне надо сбросить перед тобой рубаху, чтобы ты убрался из моей комнаты?
Арвиль молча постоял в дверях и тихо вышел.
* * *Это была ужасная ночь. Расцарапанная об острые камни спина ныла и горела огнем. Заснуть на животе я не могла, поэтому лежала с открытыми глазами, обнимая подушку, мучилась от боли и думала, думала, думала.
Перед моими глазами вырисовывалась вполне отчетливая картина моей собственной никчемной жизни. Как оказалось, моя судьба была предрешена с самого начала, об этом знали все, кроме меня самой.
Амели Бертлау влюбилась в моего папашу и сбежала с ним, разгорелся скандал, еще бы – данийская принцесса и безродный маг. Отца выкидывают из Совета и решают забыть о нелицеприятной истории, но вот пассаж: Амели рожает дочь и умирает. Будь это сын, Бабочка погибла бы вместе с ней. Но ведь нет, на свет появилась я, очередная головная боль многоуважаемого Совета.
Очевидно, никто и не верил, что мать могла передать мне свой дар. Но когда у меня проснулись магические способности, Совет решает присмотреть за мной и на всякий случай принимает в Училище магов. Они хотели увидеть, унаследовала ли дочь-полукровка Бабочку, но за полгода, проведенных мной в Училище, я не выказала особых возможностей: росла обычным ребенком, не умеющим управлять своей плещущей через край силой. Советники видели тысячи таких детей, они успокоились и просто выгнали меня, опечатав. Но магия-то никуда не ушла!
Бабочка проснулась позже, когда на нас напали упыри и мне пришлось спасать собственную жизнь. Тогда я смогла поставить невидимый щит и сказочным образом исцелила новообращенных упырей. Второй раз она дала о себе знать на лесной поляне. Бабочка пришла вместе с удушающим гневом, чтобы защитить меня и маленького Анука. Проснувшись однажды, она не собиралась засыпать, и об этом знал тот, кто устроил похищение Наследника. Слова Фатиа о том, что Анук был просто приманкой, сейчас не казались бредом. Зов крови заставил меня бежать в маленький переулок в трущобах, а Анука выскочить во двор. По зову крови мальчик распознал во мне родное существо. Только из-за него мой птенчик не отходил от меня ни на шаг. Они знали про Бабочку. Они хотели ее пробуждения. Они предугадали все.
Кто Они? Для чего Им это нужно? Снова вопросы, и ни одного достойного ответа. Все запутывалось еще сильнее. Мне казалось, что я погружаюсь в темное болото, глубже и глубже в смрадное чрево истории, где я только пешка в чужой страшной игре.
Ближе к рассвету, когда небо посерело и растаяли последние, самые стойкие звезды, я встала. Дом Властителя безмолвствовал, погруженный в предрассветный крепкий сон. Шумно храпел рядом с дверью спальни маленького Наследника лохматый пес.
Я прихватила с собой плед и на цыпочках вышла в коридор. Четвероногий охранник приподнял одно ухо и приоткрыл глаз, сонно разглядывая меня, потом недовольно простонал по-своему, по-собачьи, и снова погрузился в дремоту.
Я вышла на веранду и, закутавшись в плед, улеглась на старую кушетку, одну ножку которой заменяла толстая стопка книг, и постаралась заснуть, глубоко вдыхая утреннюю прохладу. Стоило мне закрыть глаза, как раздался грохот и крики. Я подскочила и вытянула шею, стараясь рассмотреть, что происходит на рыночной площади за Домом Властителя, но густой неухоженный сад надежно скрывал от меня весь вид. Тогда я встала на кушетку, стараясь быть как можно осторожнее, но неустойчивое ложе заходило под ногами. В просвете между деревьями радовали глаз кричащими красками цыганские шатры. Цыган я любила с самого детства, их жизнь мне казалась простой и беззаботной. Повзрослев, я даже крутила любовь с цыганенком – сыном барона. Любовь закончилась быстро, но сколько ж мы успели увести лошадей из конюшни кулинарного училища, где я тогда постигала науку готовки!
Мимо двора прошелестела разноцветными юбками стайка неряшливых женщин, с наброшенными на косы платками. Их говор, быстрый и резкий, походил на воробьиное чириканье.
В этот момент кушетка накренилась, пирамидка из книг разлетелась в разные стороны, и я с грохотом рухнула на пол, ударившись многострадальной спиной.
– Черт, – простонала я, с трудом поднимаясь. Сил подпереть диванчик обратно не нашлось, обмотавшись пледом и осторожно, стараясь не опираться на спинку, я уселась на стул.