Как выглядит будущее?
Шрифт:
Джеймс Лавлок завершает свой анализ этих множественных систем и позитивной обратной связи следующим вопросом: «Обречена ли наша цивилизация и станет ли нынешнее столетие эпохой масштабного падения численности населения, после чего останется лишь горстка выживших под палящим солнцем в обществе, которым правят полевые командиры и которое вынуждено обитать на враждебной, более непригодной для жизни планете?» (Lovelock 2006: 151). Речь здесь можно вести не только о пике потребления нефти и воды, но и о пике могущества США, европейских государств всеобщего благосостояния и западной жизни в целом. Катастрофическое будущее должно характеризоваться взаимным наложением последствий этих системных проблем, к которому добавятся резкое снижение уровня жизни, вынужденное перемещение экономических и человеческих ресурсов и слабость государственных или
Таким образом, можно говорить о существовании огромного числа публикаций и прочих произведений культуры, рисующих антиутопические будущие миры. Посетив крупнейшие из художественных выставок последнего времени, Брюс Бранн и Стефани Уэйфилд приходят к следующему выводу: «Тема катастрофы присутствует повсеместно <…> Цивилизация уже лежит в руинах <…> мы уже живем в условиях постапокалипсиса» см. также: Nancy 2014).
Опасности катастрофизма
Таким образом, эти публикации и экспозиции описывают катастрофические последствия процессов, распространяющиеся каскадным образом через взаимосвязанные системы энергоснабжения, окружающей среды, экономики, населения, производства и доставки продуктов питания, обеспечения водой, миграции и управления. При этом некоторые специалисты утверждают, что опасность представляют и сами эти работы, написанные в духе «нового катастрофизма». Произведения, относимые к так называемой климатической фантастике, убеждают читателя и зрителя в том, что будущая экологическая катастрофа неизбежна и что мы не в состоянии предотвратить грядущее бедствие (см.:dissentmagazine.org/article/cli-fi-birth-of-a-genre). Кляйн – одна из тех, кто видит серьезную проблему в том, что катастрофизм порождает фаталистическое отношение к будущему. Вместо этого, считает она, нам следует заняться активным планированием жизнеспособных альтернатив. Альтернативы изменениям климата возможны, и очень важно не относиться к катастрофам как к чему-то неминуемому, поскольку это заставляет людей безмолвно принимать будущее (Klein 2014).
Еще одна опасность катастрофизма заключается в том, что он может побудить влиятельные круги к мобилизации своих сил для поиска технического решения возможной катастрофы, которое будет заключаться в широкомасштабной программе геоинженерии. Подобный глобальный социальный эксперимент вполне могут подать как последнюю возможность сохранить функционирование систем, основанных на высоком потреблении энергии (Klein 2014: 258). Многие государства могут посчитать, что им следует подписаться под такой программой «переделывания» будущего, хотя ее реализация может иметь еще худшие последствия, чем проблема, которую она призвана решить (см. главу 9 настоящего издания).
Таким образом, указывает Ричард Слотер (Slaughter 2003), концепции антиутопий так же, как и концепции утопий, в определенной мере принимаются в качестве программ к действию, помогая реализовывать именно то будущее, которое мы себе представляем. Уильям Гибсон как-то сказал, что он убрал из своих романов ряд отрывков, описывающих грядущие катастрофы по той причине, что не хотел, чтобы катастрофы эти сбылись при подобном содействии с его стороны. Кристофер Тилл же пишет о том, что фильм и телесериал «Звездный путь» вдохновили компанию Motorola на разработку первых мобильных телефонов в 1970-е гг. (см.:. Концепции будущего, как утопии, так и антиутопии, действительно способны генерировать будущее, поскольку они в некоторой степени перформативны, а не просто служат аналитическим или репрезентационным целям.
Часть II
Сложные системы и будущее
4
Время и сложные системы
Социальные науки и будущее
Важную роль в работах, рассмотренных в предыдущей главе, играл подход с точки зрения теории сложных систем. В этой части книги используемые в нем понятия будут рассмотрены более глубоко. Начнем мы с категорий времени и сложности. В социальных науках существует три основных подхода, связанных с прогнозированием моделей социального будущего.
Первой и наиболее влиятельной является индивидуалистическая модель человеческих действий, в рамках которой теории и методы подчеркивают способность индивида мыслить в определенной степени рационально или, по крайней мере, независимо от других с целью определения, как именно ему следует поступить и почему. Индивидуалистическая модель широко используется в социальных науках для объяснения различных человеческих поступков, а также для объяснения того факта, что, действуя в настоящем, люди способны воздействовать на будущее. В рамках данного подхода предполагается, что оптимальное воздействие на будущее достигается посредством коррекции поведения каждого индивида с помощью изменения «корзины поощрений и наказаний», связанных с теми или иными действиями. Эта модель поведения человека минимизирует силу «социальных связей», рассматривая отдельных людей в качестве относительно независимых субъектов. Подобное понимание индивида может варьироваться от «рационального индивида», на котором во многом основывается экономическая теория, до индивида, которому свойственно «отсутствие индивидуального самоконтроля» – что довольно часто используется в качестве объяснения того, почему именно люди идут на преступления.
Этот индивидуалистический подход критикуется рядом теоретиков и исследователей из числа представителей социальных наук, а с недавних пор – и специалистами по поведенческой экономике. Все они указывают на огромную значимость «других», которые участвуют в формировании желаний, возможностей и суждений индивида относительно тех или иных поступков. Эти другие могут быть близко или далеко, их может быть мало или много, и они могут быть как связаны, так и не связаны друг с другом (Ormerod 2012). Социальные институты, структуры и группы формируют, изменяют и направляют действия людей. Маркс отмечал, что люди сами творят историю, но делают они это в обстоятельствах, которые не выбирали, поскольку «традиции всех мертвых поколений тяготеют, как кошмар, над умами живых» (Marx 1973 [1852]: 146; Маркс 1959: 119). В определенной степени будущее зависит от общественных закономерностей и практик, являющихся «внешними» по отношению к каждому индивиду, и традиции и опыт прошлого тяготеют над умами и действиями живых.
Второй комплекс теорий уделяет особое внимание важности относительно неизменных и прочных экономических и социальных структур. Существует целый ряд версий данного подхода, начиная с тех, что рассматривают такие социальные институты, как семья или система образования, и заканчивая версиями, которые анализируют капитализм в качестве системы эксплуатации и власти. Здесь будущее оказывается результатом относительно фиксированных самокорректирующихся социальных структур; в основе же прогнозов на будущее лежит модель обычной работы существующих структур.
Подобный структурный подход подвергается жесткой критике. Джон Мейнард Кейнс подчеркивал возможность «состояния хронически пониженной активности», когда механизмы обратной связи оказываются неспособны восстановить равновесие (Keynes 1936: 249; Кейнс 2007: 237; Beinhocker 2006: ch. 3). Более того, структурный анализ игнорирует внутренние источники изменений, которые со временем подрывают жизнеспособность той или иной системы. Например, Маркс и Энгельс, описывая эндогенные противоречия, лежащие в сердце буржуазного общества, говорят о «волшебнике, который не в состоянии более справиться с подземными силами, вызванными его заклинаниями» (Marx and Engels 1888 [1848]: 58; Маркс и Энгельс 1955: 429). Многие группы населения оказывают противодействие обществу, в котором живут, пытаясь создать собственные версии будущего, часто противоречащие «традициям мертвых поколений». При этом необходимо отметить, что в своем анализе возможных вариантов того, каким может или не может быть будущее, исследования социальных структур пренебрегают такими вопросами, как социальные конфликты, смена систем и непредсказуемость.
Третий подход – теория сложных систем, взятая на вооружение многими дисциплинами. Он представляет собой набирающую популярность парадигму в рамках социальных наук (о социологии см.: Urry 2003, 2005). Подход с точки зрения теории сложных систем предполагает, что будущее нельзя сводить лишь к действиям отдельных субъектов или к сохранению существующих социальных структур. Теория сложных систем позволяет преодолеть слабости индивидуалистического и структурного подходов, используя при этом элементы обоих. Далее в этой главе будут представлены некоторые элементы подхода с позиций теории сложных систем применительно к времени.