Как выглядит будущее?

Урри Джон

Сети

Еще одним ключевым параметром сложных систем являются «сети». Фритьоф Капра, занимающийся проблематикой сложных систем, полагает, что сети играют ключевую роль в достижениях конца XX столетия, связанных с «паутиной жизни»: «…окидывая взором жизнь, мы всегда видим сети» (Capra 1996: 82; Капра 2003: 119). Схожим образом Мануэль Кастельс утверждает, что сети «составляют новую социальную морфологию наших обществ, и распространение „сетевой“ логики в значительной мере изменяет функционирование и результаты в процессах производства, опыта, власти и культуры», а «сетевое общество характеризуется преобладанием социальной морфологии над социальным действием» (Castells 1996: 469). Согласно экономисту Полу Ормероду, специалисту по сложным системам, при изучении современных проблем, например грядущих изменений климата, мы считаем необходимым добиваться коренных преобразований в массовом сознании

людей, однако главными здесь будут вовсе не индивидуальные стимулы. Наиболее глубоких изменений в поведении человека и, следовательно, в системах будущего можно добиться благодаря социальным сетям. По мнению Ормерода, сетям принадлежит одна из центральных ролей в формировании будущего (Ormerod 2012).

В социальных науках одним из главных исследователей проблематики сетей является Марк Грановеттер, подробно рассмотревший вопрос «силы слабых связей» (Granovetter 1983, 1985; Albert and Barabasi 2000; Watts 1999, 2003). Он показал, что 84 % людей, искавших работу, получили ее не благодаря своим хорошим знакомым, а через людей, которых едва знали или видели крайне редко. Слабость связей знакомства и потоки информации оказались центральным элементом успешного поиска работы. Подобная сила слабых связей действительна и применительно к распространению слухов, вступлению в общественные движения, инициированию новой социоматериальной системы и т. п. (Barabasi 2002: 43; Burt 1992: 24–27; Gladwell 2002; Гладуэлл 2010; Ormerod 2012). Слабые связи между конкретным человеком и внешним миром служили для него своеобразным мостом – в дополнение к «скоплению» родственников и ближайших друзей. Мосты оказывались построенными благодаря слабым, а не сильным связям.

Тем не менее большинство людей живут в рамках именно «скоплений», объединяющих родственников и ближайших друзей. Альберт-Ласло Барабаши утверждает: «Мы живем в тесном мире. Наш мир невелик, потому что общество представляет собой весьма густую „паутину“» (Barabasi 2002: 30). Однако если бы связи ограничивались лишь небольшой группой родственников и ближайших друзей, мы наблюдали бы серьезную разобщенность 7-миллиардного населения планеты. В действительности же, чтобы существенным образом снизить степень разобщенности людей по всей планете, достаточно всего нескольких «дальнобойных» произвольных или слабых уз, связующих «скопления», к которым принадлежат с полсотни живущих по соседству людей. Данный феномен известен как феномен «тесного мира». Небольшое число далеких произвольных связей в сочетании с тесно переплетенными «скоплениями» способствуют низкой степени разобщенности каждого человека относительно прочих жителей планеты. Подобная структура сетей и низкий уровень разобщенности населения в масштабах планеты служат одной из причин того, почему в будущем болезни, слухи, информация и новые технологии смогут распространяться весьма стремительно (Watts 1999, 2003).

Интернет, по-видимому, устроен схожим образом: каждый человек в нем оказывается «рядом» с географически удаленными от него людьми благодаря всего нескольким кликам (Buchanan 2002: 118–119). Архитектура интернета способствует тому, что для попадания информации из одного пункта в любой другой требуется всего несколько шагов. Тем не менее между социальными сетями в реальной жизни и сетями, образованными благодаря интернету, существует одно большое отличие. Первым свойственно нормальное, или гауссово, распределение населения по планете: подавляющее большинство людей взаимосвязано относительно слабо, и лишь небольшая их доля может похвастаться достаточно сильными связями и влиянием. Это эгалитарная сеть, для которой характерны естественное распределение населения и умеренное число связей, свойственное каждому человеку (Ormerod 2012: 156).

В отличие от него веб-сайтам эгалитарное распределение несвойственно. Небольшое число интернет-узлов обладает огромным количеством связей и представляет собой абсолютно доминирующую силу. На эти хабы приходится большая часть интернет-трафика – при явном его перекосе в соответствии со степенным законом (Watts 2003: 107). Интернет состоит из относительно небольшого числа исключительно хорошо соединенных друг с другом хабов, которые полностью доминируют в данной сети – в отличие от «демократических» сетей нашего «тесного мира» (Buchanan 2002). Интернет представляет собой аристократическую сеть, основанную на «тайной социологии Всемирной паутины» (цит. по: Buchanan 2002: 85). Таким образом, существует скрытый порядок паутины, степенной закон распределения, даже хотя развитие паутины в значительной мере было незапланированным, неконтролируемым и анархическим, внешне противоположным порядку (Ormerod 2012: 160).

Этот аристократический порядок можно наблюдать и в прочих аспектах современной жизни. Аристократической является система, где богатые становятся еще богаче и обладают

непропорциональным влиянием, в то время как бедные становятся беднее (см.: Ormerod 2012: 162). Хорошим примером аристократической сети служат общемировые финансовые потоки, движущиеся через Лондон и Нью-Йорк. Еще один пример – глобальные бренды, владельцы которых получают все большие доходы и пользуются все большим влиянием благодаря использованию бренда (Klein 2000; Кляйн 2003). В общем плане можно говорить о том, что в роли «богачей» выступают связующие элементы, мосты и хабы, доминирующие в сетях и играющие ключевую роль в формировании будущего.

Подобные сети – и прежде всего «торговые зоны» между сетями – служат источником инноваций. Это сыграло важную роль в истории киберпространства, о чем подробно пишет Фред Тернер (Turner 2006; см.: Castells 2001; Lanier 2013). Такие сети демонстрируют способность к самоорганизации: «одновременно происходят миллионы взаимодействий, когда каждый элемент системы изменяет состояния всех остальных ее элементов» (Strogatz 2003: 34; Строгац 2017: 50). Кроме того, в этих сложных сетях «огромные количества компонентов меняют свои состояния от одного момента к другому, образуя между собой замкнутые, кольцевые структуры, причем способ формирования этих кольцевых структур таков, что не позволяет изучать составные и части по отдельности <…> Эти явления <…> носят фундаментально нелинейный характер» (Strogatz 2003: 286; Строгац 2017: 348).

Инновационные процессы, как будет показано в следующей главе, часто бывают связаны с мощными объединителями (это могут быть как отдельные лица, так и организации), обладающими непропорционально большим числом социальных связей внутри сети и особенно – в масштабах сети, выискивающими «структурные лакуны» и эксплуатирующими их (Burt 1992). Малкольм Гладуэлл отмечает важность социальных взаимодействий, основанных на «молве», во время переломных моментов, которые переживают системы (Gladwell 2002: 264–265; Гладуэлл 2012: 241). Согласно ему, нелинейные результаты основываются на трех процессах: события и феномены имеют «вирусную» природу; малые причины могут иметь большие последствия; изменения могут происходить совершенно неожиданно в моменты переключения системы (к примеру, каждый современный житель планеты начитает считать, что ему «нужен» мобильный телефон/смартфон, отчасти потому, что он ему действительно нужен, раз такие телефоны есть у большинства других людей). Понятия социальной «заразительности» и переломных моментов предполагают наличие весьма небольшого числа крайне влиятельных объединителей, находящихся в ключевых точках определеных сетевых отношений. Такие объединители обладают множеством социальных связей, и вследствие подобной их концентрации система неожиданно переживает переломный момент. Так, одним из главных объединителей сетей стал Стюарт Бранд, основатель выходившего с 1968 г. The Whole Earth Catalogue (см.: Turner 2006).

Поэтому мода имеет очень большое значение, так как она возникает и распространяется через сети среди населения: например, благодаря ей использование объединенных в сети компьютеров способствовало развитию киберпространства. Кроме того, мода может быть ключевым компонентом в обеспечении связи между сетями и синхронизации между элементами, которые можно рассматривать в качестве отдаленных областей социальной практики. Ормерод отмечает, что зачастую веяния моды возникают из ниоткуда, однако, зародившись, они растут, ширятся и оказываются в состоянии преобразовывать многочисленные сферы экономической и социальной жизни (Ormerod 2012; Turner 2006). В определенной мере здесь мы наблюдаем копирование одними людьми поведения других; по замечанию Ормерода, предпочтения «перестают быть неизменными. Вместо этого они изменяются и эволюционируют с течением времени по мере того, как влияние людей на ваши различные социальные сети меняет ваше собственное поведение» (Ormerod 2012: 33). Таким образом, стадное поведение порождается сетями и может время от времени приводить к массированному преобразованию будущего, особенно в случаях, когда сетевые отношения приводят к неожиданному возникновению и развитию новых областей практики, примером чему может служить развитие феномена, известного как «цифровой утопизм» (Turner 2006).

Заключение

В этой главе был представлен целый ряд концепций и идей, используемых в качестве «строительных блоков» для осмысления будущего. В первую очередь необходимо иметь в виду, что существуют различные категории времени и, соответственно, будущего. Как было сказано, время следует рассматривать исторически; в этом случае прошлое и будущее оказываются тесным образом переплетены с настоящим. Данная категория времени, время A– ряда, в целом совпадает с пониманием времени, свойственным естественным наукам.