Как я ловил диких зверей
Шрифт:
Пока я шел к жилищу хаджи, я видел, что меня узнали. Мужчины, помнившие меня, вставали, чтобы дружелюбно меня приветствовать. Хаджи вышел мне навстречу. Он поднес руку ко лбу, потом к груди, и его морщинистое, добродушное лицо просияло от удовольствия. Он никогда не возлагал на меня ответственность за смерть Али. Малаец не так смотрит на смерть, как мы.
— В смерти нет проклятия, — говорил хаджи. — Эта жизнь вся наводнена дьяволами.
Когда мы пришли к дому, хаджи кликнул вдову Али. Хорошенькая молодая женщина показалась в дверях и стала спиной к нам спускаться по короткой лесенке. Ее звали Нанг. Я с трудом узнал ее — так она выросла и развилась.
Она посмотрела на меня с улыбкой.
— Табек, туан! (Здравствуй, господин!) — сказала она.
— У меня для вас есть подарок, — ответил я и протянул ей стодолларовую бумажку мексиканскими деньгами.
— Не будьте неблагоразумны, господин! — воскликнул хаджи, но я уловил нотку удовольствия в его голосе.
— Это было бы желанием Али, — ответил я.
Нанг грациозно поблагодарила меня. Малайцы — и мужчины и женщины — умеют не только делать подарки, но и принимать их.
Собравшаяся кругом нас толпа очевидно наслаждалась происходившей сценой. Я узнавал знакомые лица и раздавал маленькие подарки — по одному, по два, по три доллара — соответственно близости наших прежних отношений. Я видел, что этим людям доставлял большое удовольствие, но, что несомненно, для них гораздо больше, чем деньги, значило то, что я узнал их, и та манера, с какой раздавались подарки.
Когда я выразил удивление, что Нанг не вышла вторично замуж, она объяснила мне, что не взяла другого мужа потому, что ей незачем торопиться: она в любое время может выйти замуж. Боюсь, что я был отчасти невольным виновником ее разборчивости. Али трагически погиб во время службы у меня. Нанг, юная вдова, трогала меня своей печальной судьбой, и я часто посылал ей деньги. Она тратила их на дело: покупала краски и сделалась первоклассной художницей в технике «батик» (особенный, местный способ художественной окраски материй). Ее саронги славились, и китайские купцы дорого платили за них. Она понимала, что, выйди она теперь замуж, ей придется кормить мужа. Она посылала мне множество саронгов. Хотя я любовался их красотой, но носить не мог: они делались из бумажной ткани и казались мне жесткими и неудобными.
Хаджи не только любил Нанг, но и на меня смотрел как на сына. Поэтому меня не удивило, что у него появились брачные планы. Он спокойно отвел меня в сторону и сказал мне:
— Она красивая девушка и добрая. Руки ее дружны с работой. Почему тебе не жениться на ней?
Я не нашелся сразу, что ответить ему, и только медленно покачал отрицательно головой. Хаджи, не желая больше смущать меня, кротко вздохнул и сказал своим приятным тихим голосом:
— Такие вещи в руках Аллаха…
Потом опять вздохнул и прибавил:
— Ты приехал навестить меня, старого человека, доставить мне честь твоим посещением, но тебя привело и что-то другое. Что именно?
— Мне явилась картина, я увидел себя, будто ловлю диких зверей на деревьях новым и странным способом, — ответил я.
— Ты всегда был искусным волшебником, туан, — ответил он. — Расскажи мне эту картину словами.
Мне так хотелось, чтобы он одобрил мой план, что я медлил с рассказом, пока мы не уселись удобно на его веранде, поджав ноги. Тогда я начал:
— Когда я хочу поймать носорога, я стараюсь заманить его в такое место, чтобы он думал, что у него под ногами твердая земля, а когда он ступит туда, почва провалится у него под ногами. То же самое будет с леопардом. Он вскочит с полным доверием на ветку, которая ему покажется надежной, но она будет надпилена пополам и подломится под его тяжестью.
— Тогда он свалится на землю, на все четыре ноги по своей привычке, и убежит…
— Нет, нет!.. Прежде чем убежать, привлеченный запахом живых кур, он попадет в сетку, растянутую на надпиленной ветке во всю длину.
— И тогда и сетка, и животное свалятся на землю?
— Опять-таки нет. Кругом, в крайние отверстия сетки продета веревка. Ее конец прикреплен к крепкой ветке выше той, на которую зверь вскочит. Когда нижняя ветка подломится и упадет, она в своем падении и благодаря тяжести попавшегося в сетку животного потянет веревку, которая затянет отверстие сетки… Сетка будет висеть, пока я не приду с моими людьми и не обрежу ее.
Пока я рассказывал, я нарисовал ему чертеж. Он обрадовался, как ребенок, которому показали новую игру.
— Опять ты будешь творить волшебные чары, туан? — воскликнул он.
— Завтра, — сказал я, — мы сделаем сетку, подпилим ветку и испытаем эти чары.
Хаджи со всеми удобствами устроил меня в своем доме. Для меня отделили занавесью угол комнаты. Хси Чуай, последовавший за мной с парохода с моими немногочисленными пожитками, разложил матрац и повесил сетку от москитов. Мне приготовили купание. Это было делом несложным: в огромном китайском кувшине принесли воды; я встал на решетчатый пол и кружкой обливался с головы до пят. Очень жаль, что нельзя было поплавать как следует в реке: она как раз в это время кишела крокодилами. Туземцы делали купаленки в реке, втыкая в ил бамбуковые колья в виде ограды, за которую крокодилы не могли проникнуть, и так купались, но этот способ меня не соблазнял. Мысль о голодных крокодилах, фыркающих за оградой, портила бы мне удовольствие от купания.
Ночью мы все четверо спали в одной комнате, разделенной занавесками: хаджи, его первая жена, отягощенная годами, как и он, Нанг и я. И все же хаджи, для малайца, жил богато. Он был человек уважаемый и со средствами. Он отвечал за порядок перед голландским резидентом. Никто из туземцев не имел права уйти из малайского квартала без его разрешения. Он был старейшиной и получал на этом посту двадцать пять фунтов в год. К тому же хаджи был еще и ученый человек и зарабатывал некоторые средства тем, что писал по-арабски документы и письма. Все эти заработки были только дополнением к его доходам от торговли — в небольших размерах — каучуком, ратаном и живыми зверями. Своим остальным трем женам он давал гораздо больше, чем полагавшиеся им в месяц пятьдесят центов.
Хси Чуай приготовил завтрак в своем ящике с песком, воткнув туда палки и подвесив на них котелок для варки риса. Никогда, с тех пор как я вернулся в Америку, не случалось мне есть так чудесно сваренный рис, где отделялось каждое зернышко.
После утренней трапезы началось плетение пробной сетки из ратана. Хаджи выбрал двух искусных работников. Кругом собрались зрители: пальцы плетельщиков так и летали. Сетка была быстро окончена. Длины она была достаточной, чтобы вместить большого леопарда, а круглое отверстие имело в диаметре три фута. Вокруг отверстия была продета плетеная веревка из ратана с длинным свободным концом. К тому времени, когда все было готово для пробы, слава обо мне проникла во все уголки малайского квартала, и, когда мы отправились выбирать дерево, за нами уже шла толпа.