Как
Шрифт:
Страшно выпачкать кровать этой гадостью. Кейт выскальзывает из-под одеяла, не выдергивая его, и открывает кран над умывальником, так что оттуда вытекает совсем тонкая струйка — только чтобы смыть эту штуковину.
Когда задумаешься над тем, что такое дышать, то сразу становится трудно дышать. Она чувствует, что в носу еще что-то мешает. Чувствует, когда дышит. Это похоже на ту штуку, которая выходит у нее из ушей, когда их чистит Эми, — а ведь ты даже не ощущаешь, что эта штука там сидит, и на вкус она отвратная, — и на ту штуку, которая скапливается между пальцами ног, хотя та пахнет так, что иногда ее запах даже нравится.
Кейт берет одну из расчесок и причесывается.
Под откидной крышкой коробки — книги. Кейт вынимает первую попавшуюся. Она довольно большая и тяжелая, вроде блокнота или толстой записной книжки с очень симпатичной обложкой, которую как будто окунули в маслянистые краски. Внутри этого блокнота — чьи-то записи. Это нечто вроде дневника. Кейт вынимает следующую книгу. У нее зеленая обложка с похожими маслянистыми разводами — розовыми и голубыми. Внутри — тоже записи. Здесь страницы как-то вогнуты, наверное, человек, все это написавший, очень сильно надавливал ручкой на бумагу, стараясь писать аккуратно. Листы прилипли друг к другу, ей приходится чуть-чуть потянуть за них, чтобы они раскрылись.
Носок выпадает из руки Кейт в коробку. Внизу, между двумя стопками книг, она нащупывает что-то бумажное — карточку, которая выглядывает из конверта. На конверте значится имя Эми, а на открытке красуются черные линии по краям. Там написано: Мы воз-вращаем эти вещи, найденные с уже над-писанным адресом в доме нашего отца, Кеннета Уильяма Маккарти, недавно скон-чавшегося. Если вам известно о местонахождении нашей сестры Лй Айс Айс-линг (трудное слово) Маккарти, мы будем очень признательны, если вы свяжетесь с нами, чтобы мы…
Кейт нужно высморкаться. Она бросает письмо обратно в коробку. Возвращаясь из уборной, она видит в зеркалах большой комнаты свою спящую бабушку — ее голова повернута в другую сторону, но слышно, как она дышит. Кейт переступает с половицы на половицу, пока босые ступни не касаются коврика возле кровати, а пальцы ног не утопают в его красном ворсе. Быть может, бабушке не по карману настоящий большой ковер? Она проводит пальцем по резному прикроватному столику: деревянные птички, деревянные листики с какими-то веточками-завитушками. На столе стоят аптечные флаконы, лежат журналы и книга. Кейт читает, что написано на задней стороне журнальных обложек. Декабрь 1995 Я поверю, когда увижу это в «Хорошем домоводстве» ноябрь 1995 «Вог» Издание «Конде Наст» «Женщина и дом» декабрь 1995 Журнал, о котором Вы всегда мечтали.
На книге Кейт видит свою фамилию, выведенную золотыми буквами. Шоун.Она бережно берет книгу. Спереди напечатано: Боль и радость текста Э.Шоун.Текст — это так телетекст по телевизору, когда ты нажимаешь кнопку TV/MIX на пульте. Кейт раскрывает книгу, и оттуда на коврик выпадают фотографии. Она замирает, но ее бабушка не просыпается. Кейт нагибается, чтобы поднять снимки; на обоих изображен ребенок в саду. Похоже, снимки старые — еще тех времен, когда цвета быстро блекли, ее еще на свете тогда не было. Она кладет книгу на место, поверх журналов, впритык к часам с вмонтированным в них радио. Неплохая идея — иметь часы, в которых есть еще и радио!
Рот у бабушки приоткрыт, у нее из горла вылетают какие-то звуки. Кейт встает на цыпочки — так ей видны верхние зубы бабушки. Они очень белые. У бабушки Катрионы есть вставные зубы, она умеет выталкивать их изо рта языком. Кейт никогда сама этого не видела, только слышала о таком. Эти зубы очень похожи на настоящие. У бабушки Кейт морщины возле уголков глаз и морщина посреди лба, над носом, — как нарисованная. Веки подергиваются, словно глаза под ними бегают.
Внизу, на кухне, Кейт поворачивает металлический запор, пока дверь не открывается. То, что вчера вечером было темнотой, сейчас оказывается бескрайней лужайкой. Солнце уже вышло. Над лужайкой поднимается туман. Кейт пытается догнать туман, но он всякий раз убегает — то он впереди, то позади нее. Оборачиваясь, она видит, что в сырой траве остаются ее следы.
Такое ощущение, что она получила в свое распоряжение целый школьный двор. Кейт кувыркается, как делают дети на школьном дворе, и к ее лицу прилипает листок. Тут всюду листья. Она начинает пинать и футболить их, они прилипают к ее босым ногам, и вот уже кажется, будто на ней сапоги из мокрых листьев. За углом лужайка переходит в кусты и заросли, а между ними вьются тропинки. Кейт замечает белку. Она пытается догнать ее, но та прыгает на ствол дерева, и больше ее не видать.
Сбоку к дому лепится стеклянная комната. Кейт стоит на лужайке, смотрит на отражение сада и себя самой в стекле, на низкий солнечный свет. За стеклом — не оранжерея, там вообще нет растений. Кейт шагает по гравию и прижимается лицом к стеклу.
Книги. Сплошные книги. Больше, чем в школьной библиотеке, больше, чем в городской библиотеке, которую потом закрыли. Больше книг, чем в десяти библиотеках, такое множество книг, что Кейт даже не поверила бы, что столько существует на свете. Комната за стеклом состоит не из стен, как любая обычная комната, а из рядов книг.
Одно из окон вдруг темнеет и, превратившись в дверь, открывается. На Кейт пристально смотрит довольно старый мужчина. Он бородатый и почти лысый, если не считать длинных прядей, свисающих сбоку. Мужчина замечает, что девочка разглядывает эти пряди, и отбрасывает их на макушку.
Кейт делает шаг назад, на гравий. Он колет ей ступни. Старик смотрит на нее так, словно она чем-то провинилась.
Там была белка, говорит она. Я ничего не трогала. Просто смотрела.
Старик глядит на нее по-прежнему сердито.
Вы… Я думаю, вы — мой дедушка, предполагает она.
О! — восклицает старик, и пар вылетает у него изо рта, как дым на холоде. Вот, значит, кто я такой?
Думаю, да, говорит Кейт. Я бегала по траве. У меня ноги промокли.
Старик ничего не отвечает. На нем носки. Брюки расстегнуты, а ворот рубашки весь измят.
Я — Кэтлин Шон, представляется Кейт.
Нужно произносить «Шоун», а не «Шон», поправляет ее старик. Скажи «Шоун».
А мы говорим «Шон», парирует Кейт.
Вот как — «мы»? — старик качает головой.
В комнате стоит запах сигарет. Стол посреди комнаты завален книгами, бумагами и пепельницами. Над камином висит большая картина с человеком и драконом: человек воткнул копье прямо в ноздрю дракона. Когда Кейт поднимает взгляд, то замечает, что тут как будто не одна комната, а две: эта комната вдвое выше обычной. Есть здесь и лестница, по ней можно подняться и подобраться к книгам, которые стоят на самом верху. Под лестницей — садок, полный рыбы. Три рыбы-ангела величиной с ладонь Кейт — темноглазые и плоские, как шумовки, когда они одновременно поворачиваются в воде, проплывают через косяки мелких белых рыбешек и мелких золотистых с красной полоской. На дне — черные сомы с усами и клыками, мечущиеся по кругу.